Ролевик: Рыцарь - Олег ГОВДА

И хоть вырубленные, по всему склону деревья старались сделать город королевы Беляны хотя бы на вид суровым, а крепость на загривке Замковой горы – пыталась казаться высокой и неприступной, кучки березок и осин, что живописными группками повырастали в предполье, придавали общему пейзажу впечатление какой-то шаловливости. Будто все тут не взаправду, а – понарошку. Слишком беспечно, слишком шумно. И при более тщательном рассмотрении столица действительно напоминала праздничный торт, который пытаются растащить по крохам трудолюбивые муравьи.

Люди копошились везде и особенно в предместье. Заполняли гамом улочки и площади. Громыхали чем-то на крышах зданий, перекликались из открытых настежь окон, торговали, ругались, договаривались о чем-то внизу, орали песни в корчмах, флиртовали… То есть, жили привычной жизнью. И всякому, прибывшему из более спокойных мест, вся эта свалка должна была казаться одним гигантским исступленно квакающим в любовном угаре весенним болотом, и сводила на нет все впечатление от пышности и величия.

Ну, о каком величии можно думать, созерцая например, обтрепанного крестьянина, который медленно бредет на рыночную площадь за фурой, заворачивая пыль босыми ногами?.. Или лесоруба, который тащит на собственных плечах в детинец вязанку дров? Хмельного трубочиста, дремлющего на краю сточной канавы и ожидающего ближайший гвардейский патруль? Или языкатых баб, которые заткнув за пояс подол сарафана, стирают в оборонном рву грязное белье? Рядом с богатыми постоялыми дворами можно было увидеть рудокопов, утомленных тяжким трудом. Им-то точно чихать на любую роскошь, кроме дуката в собственном кошельке.

Даже сверкающие на солнце кирасы здоровяков стражников, которые, опершись на поручни подъемного моста, лениво переговаривались между собой и от нечего делать сплевывали вниз, смотрелись во всем этом бедламе, как две монетки, брошенные вместе с пригоршней речной гальки и ила в богато разукрашенный кошель.

Часовые время от времени посматривали по сторонам, но, в основном задерживали взгляд на оголенных женских ногах, соблазнительно белеющих даже на таком расстоянии. Хоть солнце еще едва взошло над верхушками деревьев, в кожаных шлемах и металлических кирасах, им уже было довольно жарко, но – служба не тетка. Зато длинные копья оба небрежно прислонили к стене у створа городских ворот.

В большую охранную дружину преимущественно вербовали крестьянских парней, из тех, кто не хотел или не умел работать на земле. А что при этом преимущество отдавалось верзилам могучего телосложения, то и лености в них было заложено природой значительно больше нормы. Кроме того, поскольку, Зелен-Лог уже полвека ни с кем не воевал, а харцызы так далеко на северо-запад не забирались, то и стражники к службе относились, как к не слишком утомительному ритуалу, справно исполняя который, будешь сыт, обут, одет и пару монет к старости отложишь. Чем существенно отличались от гвардии, в которую принимали только отпрысков из дворянских семей, где мальчиков с детства обучали владеть оружием и наставляли, что когда-нибудь с врагом все же придется столкнуться. Но, поскольку, к сохе недавним крестьянским парням возвращаться не хотелось, их слаженных усилий вполне хватало для поддержания в столице вальяжного спокойствия и мгновенного прекращения любых беспорядков. Хотя и отлынивали стражники от службы, как могли.

Вот и эта парочка не столько караулила мост, сколько дремала, перебрасываясь редкими фразами, в основном о качестве завтрака и о том, что будет сегодня на обед и на ужин.

– А я тебе говорю, – уверенно говорил старший по возрасту, если судить по седине уже вплетенной в рыжие усы и бороду, – что на обед будет жареная свинина!

– Опомнись, Аким, – не давал убедить себя младший, коротко остриженный шатен. – Я хорошо знаю, что вчера прирезали двух бычков. Пастухи холостили молодняк, и рука коновала дважды дрогнула, от чего нож вошел слишком глубоко… Пришлось прирезать.

– Коновала? – захохотал старший.

– Типун тебе на язык… Чем тебе хранители не угодили?

– Чего ты, Лучезар, – посерьезнел товарищ. – Я же шучу.

Младший только головой покрутил неодобрительно и прибавил:

– Глупые шутки. А я так скажу – от хранителей повсюду лишь добро. Особенно с тех пор, как наша королева приблизила к себе мудреца Ксандора…

– Разве я спорю? Конечно так. Даже король не заботился о нас настолько… – признал старший стражник. – Тебе, Лучезар, не с чем сравнивать, а меня, как вспомню предыдущие годы службы: мороз по коже дерет. Городские ворота постоянно открывались и закрывались. Одни дворяне прибывали, другие – куда-то уезжали. А мы должны были неподвижно часами выстаивать на посту, как истуканы… К концу дежурства казалось, что пика прибита к ладони гвоздями. О том, чтобы так, как сейчас, спокойно поболтать, нечего было и мечтать. Торчи на самом солнцепеке, и пошевелиться не смей… Даже, не мигни! Сразу получишь от десятника в тыкву!..

– Да. Я еще немного успел застать старые порядки, но уже под сам конец… Из-за того, что был еще совсем зеленым, меня не ставили в караул. Но, зато постоянно муштровали. Спозаранку и до заката.

– А теперь, – завершил удовлетворенно Аким, – тишина и порядок. Никто никуда не торопится, никаких дворян с визитами. Король с королевой почти не кажутся из дворца. За все время нашего дежурства лишь те двое, что назвались гонцами барона, въехали в город. Не служба, а вареники, с вишнями.

– Истинная правда, – согласился товарищ. – Всей службы, что пару раз на неделе постоять у ворот. Да по городу пройтись, напоминая о соблюдении порядка. Тьфу-тьфу, чтобы не сглазить! – спохватился младший. – Как говорят: не буди лихо, пока тихо. Орден такой сосед, о котором не стоит лишний раз вспоминать. Не хотелось бы мне сейчас в поход. Особенно после стольких лет спокойной и сытой жизни. А все – благодаря мудрецу Ксандору!..

– Да, благодаря Ксандору! – поддержал его Аким. – За те годы, как он стал советником королевы, простому люду стало жить значительно привольнее. Даже налоги уменьшили. Уродило – вези оброк, а нет – то и простят… Что говорить: никто так не понимает крестьянскую долю, как он. Долгой жизни и крепкого здоровья… В пограничье, сказывали, по ночам мертвяки балуют, а у нас – тишь, да гладь.

– Это верно. Ксандор и в самом деле знает, что нужно людям для счастья, даже если они сами того не понимают, – улыбнулся Лучезар, а потом прибавил притворно небрежно. – А какой из него был бы регент.

После чего посмотрел пристально своему товарищу в глаза, неспешно отвернулся и демонстративно небрежно сплюнул в ров.