Девять дней, которые потрясли мир - Саша Виленский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
То, что «ребята страшно возмущены», это естественно. Но и они хороши: лишить девушку несчастной дольки мандарина… Правильней было бы продемонстрировать благородство, сделать шаг навстречу, предложив ей свою дольку, это, возможно, могло бы сгладить конфликт, который в таком тяжелом походе никому не нужен. Но никто — никто! — не делает попытки сделать такой шаг. Ни руководитель, ни старший и взрослый товарищ Золотарев, которому, казалось бы, сам бог велел. Может быть это просто не отражено в дневнике? Думаю, что если бы кто-то протянул свою дольку мандарина Люде, то об этом обязательно упомянули бы.
Обычно взбрык Дубининой с отказом зашивать палатку исследователи воспринимают как очередное свидетельство ее дурного характера. Характер у нее и правда не самый легкий. Но когда девушка, которую когда-то 80 км несли на руках, и она это стоически терпела, не крича и не плача, а, наоборот, подбадривая друзей, так вот, когда эта же девушка устраивает подобные демарши — это не только плохой характер, это еще и плохая организация.
Прикиньте на себя: ваш товарищ в походе впал, мягко говоря, в уныние. Да, она зараза та еще, да, у нее характер — врагу не пожелаешь, да, она не самый популярный член группы, но вы будете сидеть и наслаждаться кисло-сладким вкусом цитрусовых, зная, что ей этот вкус испытать не придется? Будете спокойно сидеть, когда девушка ушла в палатку и больше не показывается, типа, поделом ей? Поделом ей будет в городе, а в заснеженной тайге и на морозе нет такого понятия — «поделом».
Архипов пытается приукрасить ситуацию, фантазируя о гипотетическом разговоре Дятлова с Людой, но, судя по всему, ничего подобного не произошло, ибо в группе продолжается разлад и брожение. Дежурные — Тибо и Колеватов — наказаны повторным дежурством за невыполнение обязанностей. Еще одни «опытные туристы»… Наказание не помогает: «Колю не заставили дежурить». Не заставили! Нет более четкого критерия, позволяющего понять, что группа Дятлова развалилась и развалилась окончательно. Дежурить в походе нельзя заставить или не заставить. Порядок или есть, или его нет. Дежурство — не наказание, а обязанность, но Тибо и Колеватов не воспринимают это как возможность оправдаться за плохую работу, и начинается «бунт на корабле». Игорь Дятлов больше не контролирует ситуацию, это ясно.
При этом, все прошло благополучно, и место, выбранное для ночлега — «прелестно». Черт с ней, с Дубининой этой. Вот Коля Тибо — молодец, переоделся и сел писать дневник. Это тот дневник, который «похабно писать через два дня»? В общем, вместо того, чтобы попытаться понять: что происходит с психологическим состоянием группы, руководитель занимается сухостоем и местом для костра. Тоже важно, кто бы спорил. Но этим мог бы заниматься кто угодно. А руководителю необходимо сейчас крепко задуматься о происходящем. Впереди — самое главное, впереди — цель, взятие горы Отортен. Идти туда группой, в которой царит разброд и при этом делать вид, что все «прелестно» — неправильно. И как выясняется — губительно. А в общем дневнике записано беспечное «погрелись у костра и пошли спать». И ни слова о конфликте. Прелестно, настроение хорошее, съели мандаринку, а Люда — да бог с ней, с Людой. И дальше вообще благостное «сегодня была удивительно хорошая ночевка».
Нет, ребята, «прогнило что-то в датском королевстве». На себя-то посмотрите: «собираться никому неохота», «в 9:30 — пассивный подъем». Пассивный подъем — это когда туристы не вылетают из палатки собираться в путь, пусть дежурные корячатся, они наказаны. Долго спорят, кому зашивать палатку: когда есть дисциплина, не спорят, а берут и делают. Так что раздражена не Люда Дубинина, раздражены все. И никакие наивные записи про «страну таинственных знаков» не могут скрыть состояние развала. И если это еще допустимо для «похода выходного дня» — как бы и бог с ним, перецапались, не смертельно — то для высшей категории трудности это должно быть исключено. А исследователи рассуждают о «самой опытной группе» и о том, как хорошо подобрал в нее ребят Гося Дятлов.
Ну и забавно сочетание «настроение у всех хорошее» с «он ругается все время» (думается, про Дорошенко). Если «сожгли его фуфайку», то ругань вполне оправдана, хотя фуфайку она не вернет, конечно. Обратили внимание? «Юрка», «Юркины варежки», «пилили с Юркой дрова» — при этом Юдин — «Юра», а не интимное «Юрка». Так что даже «ругается» воспринимается, как милый штрих к близящемуся примирению. Типа, сожгли мы милому фуфайку, а он ругается, глупышка, такой сердитый!
А без запасной фуфайки (то есть, без запасного ватника, которые туристы тоже с собой тащили), чья бы она ни была, зимой не сахар. Проглядели дежурные (Николая Тибо-Бриньоля «не заставили дежурить» — так вместо него заставили самых безответных, что ли?!), сожгли необходимую вещь. Да еще и позируют в ней! Можно умиляться этому, но у меня никак не получается.
В общем, плохо в группе. И если учесть близкую трагедию — то очень плохо. Помните, мы говорили о неудачном подборе членов команды? Вот оно когда стало отыгрываться. А конец, как ни печально, наступит вот-вот. Последние записи в дневниках…
ДЕНЬ ДЕВЯТЫЙ. 31 ЯНВАРЯ 1959 ГОДА
ОБЩИЙ ДНЕВНИК ГРУППЫ
31 января 1959 г.
Сегодня погода немножко хуже — ветер (западный), снег (видимо, с елей) ибо небо совершенно чистое.
Вышли относительно рано (около 10 утра). Идем по проторенному манси лыжному следу. (До сих пор мы шли по мансийской тропе, по которой не очень давно проехал на оленях охотник.)
Вчера мы встретили, видимо, его ночевку, олени дальше не пошли, сам охотник не пошел по зарубках старой тропы, по его следу мы идем сейчас.
Сегодня была удивительно хорошая ночевка, тепло и сухо, несмотря на низкую температуру (- 18° -24°). Идти сегодня особенно
