Сталин. Кто предал вождя накануне войны? - Олег Козинкин

Нужно было немедленно действовать! Но как? Дежурный вскочил на ноги, бросился к своей палатке. <…>

Младший лейтенант, уже полностью овладев собой, отдавал новые приказания:

— Горнист! Сирену!.. Рассыльный! Бегам на спиртозавод, дать гудок!.. Помощник! Обзвонить все эскадрильи, батальон аэродромного обслуживания, караулы. Поднять по боевой тревоге!.. Шофёр! Автобус за командованием полка в Россь!..

Дежурные красноармейцы бросились выполнять приказания. Пронзительно взвыла сирена. Схватив винтовку, выбежал рассыльный. Заурчал мотором отъезжающий автобус.

Усенко снял трубку телефона:

— Квартиру комполка! Срочно!

— С Россью нет связи, товарищ младший лейтенант.

— Оперативного!

— Связи нет… Наверное, повреждена взрывами. Константин положил трубку, задумался. В поле зрения попал железный ящик. Усенко обрадованно бросился к нему, открыл ключом, выхватил “красный пакет”, вскрыл. Из большого конверта выпала толстая пачка стандартных листов машинописного текста. То была “Инструкция дежурному по лагерному сбору о действиях по сигналу боевая тревога”».

Лётчик лихорадочно перебирал руками листки инструкции и с ужасом понял, что только на то, чтобы их прочитать, потребуется не менее четверти часа! Где взять это время? Он с сердцем бросил бумаги назад в ящик. <…>

Замкнув ящик, он выбежал.

Лагерь уже проснулся. Из палаток, схватив оружие и противогазы, выбегали люди и привычно бежали к самолётам, на свои посты. А над их головами, поливая опушку леса пулемётным дождём, неистово носились фашистские самолёты. Но земля врагу ничем не противодействовала — палевой аэродром не имел зенитных средств прикрытия: накануне зенитная батарея была снята с позиции и уехала на учения. <…>

Запыхавшийся Усенко вбежал к оперативному дежурному Ярнову. Тот нервничал: связи с дивизией не было. Не отвечала она и на радиовызовы. Стали вместе думать, что делать. Но на КП появился помощник начальника штаба капитан Власов. Он выслушал доклад Усенко и обрушился на него:

— Так это ты объявил тревогу, не из дивизии? Ты соображаешь, что натворил? А если это мелкая провокация?

— Это война, капитан! Немцы делают третий заход. Убит часовой. Два самолёта горят. Я вывожу людей из-под удара. Надо срочно рассредоточить самолёты и готовить их к бою.

Власов опомнился, согласился:

— Да, конечно! Давай команду: готовить полк к вылету! <…>

Авиаполк быстро собрался и подготовился к вылету. Но вылететь не мог: не было связи ни с вышестоящим командованием, ни с соседями. Посланные самолёты связи не вернулись. А время шло. Нужно было что-то предпринимать. И командир полка послушался совета своего помощника капитана Богомолова, решив выяснить обстановку своими силоми. На разведку вылетели экипажи Осипова, Устименко и Усенко. <…>

Константин оторвал взгляд от горизонта и с тревогой посмотрел под самолёт на знакомую излучину реки, где, помнил по прошлым полётам, находился крупный военный лагерь. Лагеря не было. На его месте виднелись лишь ровные ряды квадратиков от снятых палаток да желтеющие под лучами солнца дорожки и линейки. Но вся территория лагеря была густо усыпана круглыми воронками от бомб. Сколько ни вглядывался лётчик, следов людей, боевой техники и имущества не было. Удар немецких бомбардировщиков, как видно, пришёлся по пустому месту».

Как видите, никакой тревоги в этом 13-м сбап 9-й сад 10-й армии, как и в 124-м иап, заранее никто не объявил. А ведь в самой армии уже в 2.00 тревогу объявили, части из-под удара выводили, и «порезанные провода» не помешали этому…

«Гродно горел. <…>

Горел аэродром. Языки пламени пожирали ангары, авиаремонтные мастерские, складские помещения, жилые корпуса. На месте самолётных стоянок полыхали костры. Костров было много — это догорали на земле разбитые самолёты базировавшейся здесь 11-й смешанной авиадивизии 3-й армии. <…>

…Внезапным ударом на рассвете врагу удалось нанести гродненскому соседу — 11-й смешанной авиадивизии — весьма серьёзный ущерб и тем обеспечить себе преимущество, господство в воздухе — главное в современной войне. Дравшиеся “чайки”, по-видимому, были небольшой уцелевшей частью.

Но 11-я дивизия — не единственная на Белостокском выступе! Есть и другие, они обязательно придут на помощь “чайкам”, и прежде всех их 9-я дивизия. Надо только срочно, немедленно сообщить, поднять!»

Именно в этой 11-й сад в 122-м иап и служил Долгушин в те дни. Возможно, это он и его товарищи из 127-го иап и дрались в небе в эти минуты. Но их хотя бы подняли по тревоге уже в 2.30 ночи, хотя и запретили взлетать навстречу врагу. А в 9-й сад лётчиков будили авиаудары немцев, около 4.00 утра. А вот других авиачастей в Белостокском выступе и не было…

«Белосток тоже горел. А как аэродром? На этом аэродроме самолёту Усенко, согласно приказу командира полка, предстояло совершить посадку. <…> Белостокский аэродрам был разгромлен фашистской авиацией: разрушен авиагородок, на стоянках взорваны самолёты, которые не успели взлететь».

Ар-2 лётчика Осипова, согласно приказу комполка, совершил посадку и напоролся на немецкий десант.

«Осипов наконец поравнялся с ангарам, остановился. В ту же минуту от ангара отделились и побежали развернутой цепью к самолёту, солдаты в серо-зелёной форме. По другую сторону ангара Константин вдруг разглядел шесть трёхмоторных транспортных самолётов Ю-52, ещё дальше — до десятка Me-110. На их крыльях и фюзеляжах темнели чёрные кресты, на килях — свастика. У самолётов сновали серо-зелёные фигурки. <…>

— Огонь по фашистам! — приказал Усенко, направляя нос Ар-2 на цепь гитлеровцев, лихорадочно ловя их в сетку прицела. Корпус машины задрожал от стрельбы носовых пулемётов».

Усенко ушёл от аэродрома дивизии…

«В Борисовщизне.

Подлетая к своему аэродрому, они не узнали его. Всё поле было перепахано воронками от бомб <…>на земле догорало не менее трёх десятков бомбардировщиков из их полка.

Как же случилась такая беда? Ведь авиаполк должен был взлететь вслед за разведчиками. Видимо, не успел, так как налёт немецкой авиации был внезапным…»

Хотя немецкий десант на аэродроме Белостока вскоре был уничтожен или выбит (летчики 124-го иап приехали туда к 19–00 22 июня, и там немцев не было уже), по результатам расследования командир 9-й сад, базирующейся под Белостоком, Герой Советского Союза генерал-майор А.С. Черных 6 июля 1941 г. пошёл под суд военного трибунала и вскоре был расстрелян… Полковник П.И. Ганичев, командир 11-й сад, под Гродно геройски погиб 22 июня. И в обеих дивизиях под разными предлогами снимали вооружение с истребителей 21 июня…

Пришлось достаточно подробно привести описание начала войны в этих воспоминаниях, но они чётко показывают картину трагедии. Одни авиаполки на границе именно 21 июня получают команду «отдыхать», после чего они просто не в состоянии, даже получив «Директиву № 1», выполнить её — перегнать самолёты на запасные аэродромы в ночь на 22 июня или хотя бы «растащить за хвосты по кустам». Другим дают команду снять вооружение. А в итоге базовые аэродромы 9-й сад Белостока оказываются захваченными немецким десантом, который нагло высаживается на «спящие» аэродромы на транспортных Ю-5 2 под прикрытием истребителей-бомбардировщиков Ме-110. И этот захват произошёл примерно около 6 часов утра. А ещё служба ВНОС и ВВС и ПВО банально «проспала» приближение немецких самолётов.

А теперь смотрим, что писал о приведении в боевую готовность авиаполков с 20 июня и об отмене этого указания 21 июня генерал Н.Г. Белов, командир 10-й сад ЗапОВО, базировавшейся под Брестом.

«Николай Георгиевич Белов.

В июне 1941 года — полковник. С первого дня войны участвует в боях на различных фронтах. Награждён пятью орденами и семью медалями. Член КПСС с 1925 года.

В сентябре 1940 года в Кобрине я принял 10-ю смешанную авиадивизию.

Переучивание лётного состава на новые самолёты планировалось проводить централизованным порядкам. В частях делать это категорически воспрещалось.

В июне мы направили технический состав на заводы для изучения материальной части. Командированных из 74-го штурмового полка война застала на вокзале в Бресте.