Божья коровка-2 - Анатолий Федорович Дроздов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да уж, – пробурчал ее отец.
– Не менжуйся, Коля! – засмеялся генерал-лейтенант. – Это в твоем стиле – наброситься на человека, вместо того, чтоб спросить и разобраться. Вот и получил. Рад с тобою познакомиться, герой.
Он встал и протянул Борису руку. Тот ее пожал.
– Ладно, я пойду, – сказал Борис. – Извините, помешал вам отдыхать.
– Погоди! – вскочил хозяин. – За кого ты меня держишь? Чтобы я героя из квартиры выгнал? Сядь к столу, отметим новоселье. Люда – стул!..
Возражать Борис не стал – не хотелось конфронтации с соседями. Сели, выпили и закусили. Поварихой Людмила Викторовна оказалась отменной: котлеты и нежнейшее пюре просто таяли во рту. Плюс салаты и колбасная нарезка… Заодно и познакомились поближе. Николай Петрович Мезин, неприветливо встретивший Бориса поначалу, служил в штабе Московского округа, как и генерал-лейтенант Иван Прокофьевич Калмыков. Оба воевали, но наград больших не заслужили – пара орденов, медали. Потому их поразил иконостас Бориса. Людмила Викторовна преподавала в школе, как и супруга Калмыкова Капитолина Николаевна. Девушки учились в одной группе, познакомились с друзьями-офицерами, вышли за них замуж. Дочь Мезина, Татьяна, училась в МГУ на факультете филологии. Сын генерала, лейтенант, служил в далеком гарнизоне и прибыть на новоселье к родителям не смог.
За столом расспросили и Бориса, какие планы, чем думает в Москве заняться. Он отвечал немногословно: собирается учиться и работать.
– Можно посмотреть на вашу мебель? – вдруг спросила Людмила Викторовна. – Целый день носили, интересно.
– Пожалуйста, – сказал Борис.
Все встали и отправились к нему.
– Ни хрена себе! – заметил Мезин, впечатленный обстановкой у соседа. – Импортные гарнитуры. Стоят до хренища. И во сколько обошлись?
– Четыре с половиной тысячи, – сообщил Борис.
– И откуда деньги?
– За изобретения мне заплатили.
– Ну, и что ты изобрел? – хмыкнул генерал. – Танк? Или, может, пулемет?
– Костыли.
– Так они давно известны, – удивился Мезин.
– Мои титановые, легкие, с упором в локоть, – сообщил Борис.
– Видел я такие, – оживился Калмыков. – Сослуживца в госпитале навещал, ногу он сломал. Очень эти костыли хвалил. Но не знал, что придумал их простой солдат.
– Нас там трое было, – пояснил Борис. – Инженер, начальник госпиталя, ну и я подсуетился. А еще у нас свидетельства на титановый протез. Там стопа подвижная, поэтому инвалид с ним не хромает. Лицензии на эти разработки купили заграничные компании, потому нам хорошо и заплатили.
– Слышал? – хмыкнул Калмыков, посмотрев на Мезина. – Не упусти такого зятя.
– Дядя Ваня!.. – воскликнула Татьяна и смутилась.
– Разве я не прав? – генерал пожал плечами. – Герой, изобретатель, квартира есть и мебель. Машины только не хватает.
– Есть машина, – улыбнулся выпивший Борис. – «Москвич 412». В Минске он остался, скоро пригоню.
– Ну, все, парень, ты пропал! – захохотал генерал. – Окружат, накроют артиллерией и принудят сдаться. Ведь так, Людмила?
– Балабол! Татьяну засмущал вконец, – ответила супруга Мезина. – Вы не слушайте его, Борис. Что ж, на мебель посмотрели, а теперь идемте к нам. Я ведь столько наготовила, кто же будет есть?
Когда все вернулись за стол, она спросила у Бориса:
– Как в Москве квартиру получили? Говорили, в Минске есть жилье.
– Леонид Ильич распорядился, – сообщил Борис.
– Брежнев, что ли? – удивился Калмыков.
– Он.
– Ни фига себе знакомые у парня! – воскликнул Калмыков.
– Мы с ним незнакомы, – поспешил Борис. – Мне его помощник рассказал: после той статьи в «Известиях» Леонид Ильич на Политбюро предложил дать мне квартиру здесь, в столице. И никто не возразил. Так и вышло, сам я не просил.
Генералы обменялись взглядами, затем – их жены. А Борис, хоть был немного захмелевшим, это заметил. Кажется, не то сказал. Надо меньше пить.
– Чья это гитара? – поинтересовался, указав на инструмент в углу.
– Танечка играет иногда, – сообщила потенциальная теща.
– Можно мне попробовать?
Разумеется, ему позволили. Борис подстроил струны, пробежался пальцами по грифу. Не «Кремона», но сгодится. Что им спеть? Про войну не стоит, про любовь – аналогично. Может быть вот эту…
То, что будет, то, что есть и то, что было –
Тройка резвых, самых резвых лошадей,
Ты неси меня, чтоб дух перехватило
На ухабах кратких лет и долгих дней.
Только будь на виражах чуть-чуть спокойней.
На дорогах жизни их не перечесть.
Ах, вы кони, удивительные кони:
То, что было, то, что будет, то, что есть!..[2]
Он увлекся и не видел, как смотрела на него Татьяна. А на ту – супруги генералов.
…Мы стартуем в жизни с общего порога.
Не всегда, увы, бывает гладким путь.
Может очень круто повернуть дорога.
Только время… время вспять не повернуть!
Глубоко пуская в этой жизни корни,
Не всегда мы склонны к перемене мест,
Но несут нас удивительные кони:
То, что было, то, что будет, то, что есть!
Когда он замолк, генералы вышли в кухню покурить.
– Видел, Коля, как твоя Татьяна на Бориса смотрит? – начал Калмыков, протянув другу пачку «Космоса».
– Ну и что? – ответил тот, разминая в пальцах сигарету.
– Ну а то, что парень – золото. Уж поверь, я в людях разбираюсь. В двадцать лет Герой, изобретатель, есть квартира и машина. У тебя в его годах такое было?
– Лишь одни сопревшие подштанники, – хохотнул Мезин и чиркнул спичкой.
– А ведь он все это заработал – не украл и не получил в наследство. Брежнев его знает. Ну, теперь сообразил?
– Не держи меня за идиота, – хмыкнул Мезин, пыхнув дымом. – Думаешь, я против? Таня, вижу, что запала на Бориса, ну, а он-то не похоже…
– Надо взять в осаду, по всем правилам науки. Пусть Людмила с дочкой и займутся. Помнишь, нас с тобою как захомутали?
– Помню, – хмыкнул генерал-майор. – В гости звали и кормили лейтенантов, хотя сами экономили на всем. Вот мы и подняли руки вверх. Но я об этом не жалею. Люда – офицерская жена что
