Поезд бесконечности - Василий Анатольевич Криптонов

Боря вымыл тарелки и отправился в свою комнату. Там он вытащил из-под кровати ящик с игрушками и начал развязывать войну пластиковых солдат с оловянными.

Вскоре вернулась сестра. Мы слышали, как она разувается в прихожей. Скоро сунула нос в детскую.

— Ты поел?

— Угу, — отозвался Боря, глянув на сестру мельком.

— Хорошо. Пойду ужин готовить.

— Тыщ, ту-дущ! — Это взорвалась бомба, разметав целый отряд оловянных солдат.

Пластиковые кинулись в образовавшуюся брешь с победными воплями.

— Пластмассовый мир победил, — прокомментировал я. — Увы, всё как всегда.

У серых безликих оловянных советских солдатиков и вправду было исчезающе мало шансов против ярких красивых «конфетных» воинов китайского производства.

— Скоро закончится наш первый день, — сказала Изольда. — Обсудим всё и подведём итоги сейчас или потом, в постели?

— Потом, в постели. Такое ощущение, будто мы женаты уже несколько лет.

— Да, у меня тоже похожее.

— Может быть, давай поженимся?

— Что?

— Ну, когда всё закончится. Если закончится. Ты поняла.

— Ты серьёзно?

— А почему нет? Тебе всё равно через год паспорт менять. Если что-то не понравится — новый сделаешь без ЗАГСовского штампа.

— Тимур, я… Я даже не знаю, как реагировать. Ты издеваешься?

— Нет. Просто я вдруг понял, что для видящих весь институт брака, по сути, фикция. Сижу вот, думаю…

— Есть венчание в церкви. Это — не фикция.

— Хм. Про венчание я как раз не подумал.

— Ничего удивительного. Это сейчас не так модно.

— Да фиг с ней, с модой. Давай повенчаемся. Ты согласна?

— То есть, ты делаешь мне предложение, я правильно тебя понимаю? Сейчас, в голове у восьмилетнего р, когда мы делим на двоих одно тело?

— Ага. Есть надежда войти в топ самых необычных обстоятельств, при которых когда-либо кто-то делал предложение.

— Да.

— Может, даже возглавить его… Погоди. «Да» — в смысле? Ты согласна?

— Да, согласна.

— Так… просто?..

— Ты ведь сам говорил, что мы были друг другу суждены. Я должна была влюбиться в парня с дредами, и именно поэтому мне была дана такая долгая жизнь.

— А дочку Лизой назовём? Я, там, типа, обещал…

— Лиза… Елизавета… Да, красивое имя.

— Ну, вроде основные моменты порешали пока. Что там у нас дальше по плану?

Дальше по плану с работы вернулся отец.

* * *

Света — так звали борину сестру — кинулась разогревать ужин. Она приготовила макароны по-флотски ещё три часа назад. Зачем так рано — не объяснялось. Я предположил, что у отца ненормированный рабочий день, и нагрянуть он может в любой момент. Поэтому готовить ужин Света начинала сразу же, как возвращалась со школы, и если тот успевал остыть, в игру вступала микроволновка.

Отец был немногословен. Это меня тоже озадачило. Тогда, в машине, он говорил с Борей считай, в режиме монолога. Чего за «профессиональными» молчунами я не замечал.

— Помнишь учительницу? — отозвалась на мои мысли Изольда.

— Ага, и что?

— Ей он тоже едва пару слов сказал.

— Думаешь, комплексует при женщинах?

— Едва ли это можно назвать комплексом… в привычном понимании.

— А что тогда?

Изольда не ответила. В её молчании мне почудилось предложение смотреть дальше самому. Мол, лучше один раз увидеть, чем сто раз тебе это объяснит бесплотный голос в чужой голове.

— Мясо в воде тушила? — спросил отец, разламывая вилкой шарик фарша.

— Да, — блеклым голосом сказала Света.

— Я тебе сколько раз говорил, что в соусе вкуснее?

— Он закончился.

— И что? Забыла, где деньги лежат?

Света промолчала. Боря быстро, но без аппетита закидывался макаронами. Судя по тому, что говорили мои вкусовые рецепторы, у него претензий к ужину не было. По крайней мере, насколько моё сознание интерпретировало сигналы от этих самых рецепторов. Чего вообще требовать от домашней еды? Съедобно, насыщает, не убивает — значит, делает сильнее. Вот и всё. А носом крутить можно в ресторане. Туда для того и ходят.

— Я не слышу ответа на вопрос.

Вот теперь я почувствовал разом возникшее и окрепшее отвращение к этому человеку. Благо, ещё на предыдущей работе успел таких повидать… Таким, где бы они ни оказались, необходимо сразу же достать свой прибор и требовать, чтобы все признали: у него самый большой. Если кто-то хотя бы краем глаза выразит тень сомнения — всё. Туши свет, бросай гранату.

Нескольких таких клиентов я осознанно слил. Ну чувствуют они отношение и не успокаиваются. Так и стараются сломать. Придирками, хамством, откровенными наездами. Нахрена — сами не понимают. Я тоже в психологи не нанимался. Потому сливал. У других нормально складывалось. Кому не поперёк шерсти ходить на цыпочках и кланяться в ответ на любой выпад.

Однако работа тем и хороша, что от неё ты можешь отказаться. Благо, страна свободная в этом плане. Семья — дело другое. Особенно если ты в этой семье ребёнок. И на дворе девяностые, когда всем на всех класть с высокой колокольни. И неизвестно ещё, что хуже — семья со злобным арбузером или детдом, где тебя будут по прайсу в аренду сдавать.

— Нет. Не забыла, — чуть слышно сказала Света.

— В чём проблема?

— Я не подумала…

— Тебе не надо было. Надо было просто сделать так, как тебе сказано. Ты выбрала забить х… болт.

Во время заминки заботливый папаша метнул взгляд на любимого сыночка. Которому, видимо, до поры не полагалось слышать нехорошие слова. Ну или не полагалось их слышать от отца. В самом деле: должна же школа чему-то ребёнка учить, не всё родителям мучиться.

— Я так больше не буду, — пролепетала Света.

— Ну, посмотрим. — Отец отодвинул пустую тарелку. — Посуду вымоешь — ко мне зайди, поговорим.

Предчувствия у меня были крайне хреновые. Чего ждать от этого «поговорим»? Мысли бродили разные, от некоторых натурально тошнило.

Вдруг до меня дошло, что чувство тошноты — нифига не метафорическое. Борю действительно тошнило. На тарелке осталось буквально несколько макаронин с затесавшимися меж ними серыми кусочками фарша.

— Доедать будешь? — спросила Света.

— Не хочу, — буркнул Боря.

— Ну, иди тогда.

— А чай пить будем?

— Н-не знаю. Нет. Тебе вскипятить?

— Угу!

— Ладно, я позову.

Ей хотелось остаться одной, наверное. Боря не уходил. Вредность этого пацана зашкаливала за все