Девочка-медведь - Софи Андерсон

стать человеком. — Я оглядываюсь в сторону, куда побежала избушка, и думаю о Саше. Он должен выздороветь — вот что самое главное. Ведь он часть моей семьи, моего стада, моего дома. Я бросила его на произвол судьбы у берега Серебрянки, и сейчас я должна всё исправить. — Я попрошу у дерева, чтобы Саша исцелился.

— Что угодно проси, но сначала надо убить Змея. — Иван делает несколько шагов к северу и, оглянувшись на нас, рычит: — За мной, моё стадо, ночь уже на исходе!

Я скачками следую за ним, а душу сверлит тревога — за Сашу, да и за моих спутников. Я знаю, что драконы — очень опасные твари, и не хочу, чтобы кто-то пострадал от Змея.

— А где твоё прежнее стадо? — спрашиваю я Юрия, прикидывая про себя, получится ли вернуть его к сородичам ещё до того, как мы вступим в бой со Змеем.

— Прогнали они меня, не хотят больше видеть, — буркает Юрий. — Молодых самцов всегда весной прогоняют из стада.

— А куда они деваются?

— Кто-то в одиночку бродит. Другие по трое-четверо в стадо сбиваются.

— Может, тебе лучше прибиться к молодым сородичам?

— Ну уж нет. Теперь вы моё стадо, — с гордостью заявляет Юрий, — ты сама так сказала.

— Тоже мне, стадо, — тяжело вздыхаю я, — а если я не желаю, чтобы ты из-за меня пострадал от огненного дракона?

— Стадо всегда вместе держится, особенно при опасности, — Юрий поскальзывается на грязи, — увидишь, я тебе пригожусь.

— Прав он, сыть эта волчья, — рычит Иван, — каждый в стае может пригодиться.

— Но Юрий ещё совсем молоденький лось! — возражаю я хмуро, вся в тревогах. — А Мышеловчик и вовсе лишь маленькая домашняя ласка.

— Но с исключительными охотничьими качествами, — верещит мне в ухо Мышеловчик.

— Знаем-знаем, ты сильный, отважный, несокрушимый, но убей, не пойму, чем ты, Мышеловчик, пригодишься в схватке с огненным драконом, — качаю я головой, — если я не знаю, что сама собираюсь делать.

— Много лет назад меня позвали сражаться в очень странную стаю. — Иван замедляет бег, поравнявшись со мной и Юрием, переходит на шаг. — Сильно я сомневался, хватит ли силёнок этой стае, особенно речному раку, но ничего, все вместе мы сразили Великана Бессмертного.

— Слышали мы эту историю, — стрекочет Мышеловчик, — а ты, девочка человечья, помнишь? Анатолий её рассказывал четыре-пять вёсен тому назад.

Я улыбаюсь, что Мышеловчик всё ещё называет меня человечьей девочкой, хотя я уже вся как есть медведь. Я пробую вспомнить истории про Великана Бессмертного. По мне, так они самые неправдоподобные из всего, что рассказывал Анатолий, и, как ни любила я их слушать, никогда по-настоящему не верила, чтобы в Снежном лесу лютовал злодей, к тому же несокрушимый.

— Хочешь ещё раз послушать эту историю? — интересуется Иван.

— С удовольствием, — киваю я. Под шерстью по телу разливается приятное тепло, потому что неважно, правдива эта сказка или нет, и неважно, что ждёт нас впереди, но момент сейчас особенный: Иван, Юрий, Мышеловчик и Блакистон собрались вместе, чтобы помочь мне, и это делает меня частью целого, команды. Словно я теперь своя.

Рядом со мной идут Юрий и Иван, вокруг моего уха колечком обернулся Мышеловчик, над нами парит Блакистон, а рядом журчит речка, и в темноте перешёптываются деревья — от всего этого я остро ощущаю свою принадлежность к стаду Юрия, к волчьей стае Ивана и даже к волшебному лесу вокруг нас.

— Так и быть, слушайте. — Иван зычно прочищает горло и начинает: — Давно ль это было, недавно ли…

БЕССМЕРТНЫЙ ВЕЛИКАН

Давно ль это было, недавно ли, а только явился в Снежный лес Великан Бессмертный. Ростом выше деревьев, статью крепче скал твердокаменных, чёрствостью да бездушием хуже морозов лютых. От дыхания его зловонного птицы замертво с неба падали. Пожирал он волков без счёта, как ягоду лесную, черепа их, как косточки, разгрызал да выплёвывал. Как наестся, берёзки молодые заламывал да в зубах своих гнилых стволами их белоснежными ковырялся. А чтоб жажду утолить, столько воды из речки выхлёбывал, что рыба на мелководье билась-задыхалась, а раки речные до самого моря-океана отползали.

В то время жила в Снежном лесу великая воительница Настасья. И так сердце её кровью обливалось от разоренья, Великаном чинимого, что поклялась она прогнать его из лесу. Но сначала отправилась Настасья в самую глухую чащу лесную просить у яги совета, как Великана извести.

— Злодей душу свою запрятал, — молвила яга, — да так глубоко, что жить может вечно. А без души перестал он понимать, что твари живые чувствуют, оттого себялюбивым стал да жестоким без меры. И до тех пор не унять его, пока он с душой своей вновь не воссоединится да к звёздам не отправится. Сейчас душа его в яйце сокрыта, а то яйцо в утке, а та утка в зайце, а заяц тот заперт в сундуке железном, а сундук тот зарыт под Дубом Могучим на острове Буяне. А остров Буян далече, за краем мира, и ещё дальше, за звездой Полярной.

Послушала ягу Настасья, поняла, что без помощников верных не управится. Попросила она помощи у самого могучего на весь лес существа — Царицы-Медведицы. Попросила помощи у самого быстроногого на весь лес существа — серого волка, у самого высоко летающего на весь лес существа — орла золотого да у рака речного с клешнями толстыми да вострыми, что до дна самого моря глубокого донырнуть мог.

Встретили они на берегах Зелёной бухты рыбака, и захотел он помочь им. Поплыли они на корабле его рыбачьем за самый край мира, за звезду Полярную, к острову Буяну пристали. Собрала Царица-Медведица силу свою огромную, с корнем Дуб Могучий из земли вырвала, сундук железный из-под земли вырыла. Лапой сильной ударила, замок с сундука сбила, а из сундука заяц выскочил, как ветер быстрый. Серый волк, что быстрей ветра бегал, погнался за зайцем, поймал да на части разорвал. Вылетела из зайца утка, под самые небеса взлетела, но орёл золотой ещё выше летал, настиг он утку в поднебесье, схватил когтями своими крепкими. Выпало из утки яйцо, кануло на дно моря-океана. Да только рак клешнястый ещё глубже нырял. Вытащил он яйцо со дна морского и в клешнях Настасье принёс.

Привёз их рыбак назад в бухту Зелёную. Привязала Настасья яйцо к стреле своей крепко-накрепко и в засаду села. Как показался Бессмертный Великан, подняла Настасья лук, прицелилась и тетиву тугую спустила. Угодила стрела, рукой её метко пущенная, прямо в лоб Великану, а яйцо вдребезги разбилось. Вытекла из скорлупы душа Великана, в глаза ему