После развода. Верну семью снова - Анита Кароль

с работы Стас. Он был задумчив, я спросила, в чем дело. Он отмахнулся — сложное дело попалось. Поужинали, потом поиграл с сыном и ушел в кабинет. Я уже приняла душ и собиралась ложиться спать, а он все не вылезал из кабинета.

Я пошла звать его. Дверь приоткрыта и слышу голос, разговаривает с кем−то на повышенных тонах. Я остановилась, вслушиваясь.

− Не могу я бросить все, даже не уговаривай… да, понимаю, что опасно, но я уже взялся за это дело. Охрану в доме усилил сегодня… да, надо будет, отправлю жену и ребенка подальше отсюда… что ты мне нервы мотаешь? Угрозы… да плевать я хотел на угрозы. Дим, я все осознаю, постараюсь обезопасить… выходишь из дела? Твое право. Да, я бесстрашный придурок.

Толкаю дверь, не в силах больше подслушивать. От волнения мурашки по рукам пробегают. Чувство опасности нависает будто, окутывая чернильным облаком. Вдруг вспомнилось, почему я впряглась в бизнес.

Двадцать лет назад Стас уже работал адвокатом. Он только начинал. Вел второе дело, криминальное. Однажды вечером на него напали прямо во дворе, на моих глазах. Порезали сильно, если бы я не вышла вынести мусор, и заодно встретить его, то он истек бы кровью до приезда «скорой». Она едва успела, потому что я подняла такой крик, все соседи повысовывались.

После больницы я его уговорила больше не соваться во все эти суды. Он согласился ради моего спокойствия, ради маленькой дочки. Стал заниматься бумажками в нашем первом кафе. Но всегда мечтал заняться защитой.

И сделал это. И снова угрозы. Будто в прошлое вернулись. Стас сворачивает разговор, увидев меня на пороге.

− Я тебя разбудил? Извини.

− Не спала еще… Что происходит, Стас? Тебе снова угрожают? — наступаю на любимого мужчину. — Ты снова подвергаешь опасности своих детей? Ты о них подумал?

− О них только и думаю…

− Неправда! Это ты мечтал всегда заниматься уголовными делами. Почему не разводами? Там все намного спокойнее проходит. Ты — эгоист! Подонки не остановятся ни перед чем, и ты прекрасно знаешь об этом…

− Я все продумал, завтра перевезу сюда Юльку с ребенком и твою мать. Охрану уже усилил. Сигнализация хорошая, полиция будет здесь через пару минут, если кто−то влезет на территорию…

− Я не выйду за тебя замуж снова, − опускаюсь в кресло и закрываю ладонями лицо. — Я не хочу сидеть постоянно в доме под охраной. И сына я у тебя отсужу. Докажу в суде, что твоя карьера подвергает мальчика опасности. А потом увезу его на Алтай. Подальше от чумового папашки.

− Ну любимая, это моя работа, − присаживается на корточки и ловит мои похолодевшие пальцы. — Я всегда мечтал дослужиться до прокурора.

− Это амбиции, − отметаю резко все его доводы. — Из−за всех этих кафе я потеряла связь с семьей. А из−за своей мечты ты рискуешь потерять не только связи с нами… ты нас рискуешь потерять… причем всех, и навсегда!

Я ухожу, а Исаев так и сидит на корточках перед креслом. Я бы уехала утром, но ребенка не отдаст ведь, а я теперь чувствую за мальчика ответственность и не смогу оставить его в доме, где грозит опасность.

Теперь снова буду шарахаться от каждого шороха, как тогда.

Глава 34

Мы сидим взаперти уже три недели. Дочь ноет, не привыкла бездействовать. Ее утомляет постоянная возня с ребенком.

− Я хочу в клуб! — топает ножкой и машет на меня только что выглаженной пеленкой. — Я забыла, когда тусила в последний раз. Ты сама сказала, что с рождением ребенка жизнь не заканчивается.

− Мы все терпим вынужденное заключение, и ты потерпишь. Зато живая, − отмахиваюсь, заказывая по интернету продукты.

Выяснять отношения с Исаевым бестолку. Он поселился почти в своей конторе. Надеюсь, это дело закроет скоро, и уйдет в гражданский суд, как обещал. Мы хоть выдохнем спокойно.

− Ты хорошо подумала, прежде чем снова со Стасом расписаться? — вдруг дергает на разговор мама. Я и не заметила, когда она в кухне появилась. Удивленно смотрю на старушку. Вроде всегда была за него. — Ну что смотришь? Вы оба изменились, стали совсем другими. Уживетесь ли?

− Не уживемся, так снова разведемся. В чем проблема−то, мам? − откладываю смартфон, нажав на галочку, дающее согласие на доставку продуктов.

В чем−то она права. Мы очень изменились. Как бы поменялись местами. Теперь он, по сути, бизнесмен, а мне предстоит воспитывать ребенка. Но вот пусть Исаев решит со своей опасной работой, и все у нас будет хорошо. Меня не пугает роль матери и бабушки.

Но мама уронила зерно сомнения в плодородную почву. Когда Стас явился домой поздно ночью, я ждала его в прихожей. Увидев меня, выронил портфель и устало опустился на банкетку.

− Оль, давай только без нравоучений? Мне и так не сладко. Накормишь меня? — берет за руку и тянется губами к моим пальцам.

− А в конторе не кормят? И вот думаю, что поторопилась я, решив снова узаконить наши отношения, − увожу руку, ставлю ее на пояс. — Ты очень изменился, стал упертый, амбициозный.

− Я дело не брошу, если ты об этом. Человек на меня надеется, я не могу его подвести.

− А, ясно… чужого мужика ты не можешь подвести, а свою семью подставлять можешь. Пусть нас перережут, тебе все равно?

Меня несет, я начинаю повышать голос. Высказываю, а Стас молчит. Губы поджал.

− Оленька, мне не все равно. Но ты можешь все бросить и умчаться на свой любимый Алтай. А че, там твое кафе, дружок еще, который тебе слезки утрет, утешит и защитит, − шипит Исаев, вскакивая.

Неожиданно. Впервые вижу ревнивое раздражение, исходящее от того, кого хорошо знаю. С кем прожила двадцать с лишним лет. Сверлим друг друга злыми взглядами. Он давит меня, не дотрагиваясь.

Кажется, я и правда ошиблась. За восемь месяцев мы чужими стали.

− Ты мне кто? Никто. Я тебя не держу, вали в свой Горноснежинск!

− Я не могу… Егорка…

− Егор мой сын! Ты его даже не приняла сразу. Я сам позабочусь о своих детях, можешь не переживать, − Исаев подбирает портфель и раздраженно шагает в кабинет.

У меня нет слов, чтобы возразить. Стас чуть не сбивает маму, которая вдруг возникла в дверном проеме, сонно щурясь и запахивая халат.

− Вы чего кричите? Дети спят… разорались тут, − упрекает, настороженно глядя на меня.