Муля, не нервируй… Книга 4 - А. Фонд

определённое время у входа в институт. Вы пару минут посмеётесь, поболтаете там, чтобы все на тебя обратили внимание. А потом ты проведешь Валентину. Ну хотя бы до соседней улицы и всё. Что здесь сложного?

— А то, Муля! — заламывая руки, вскричал негодующим голосом Жасминов, — ты посмотри на меня!

Я посмотрел и всё равно ничего не понял. О чём так прямо и сказал.

— Мой костюм давно вышел из моды! — горестно запричитал Жасминов, — лак на туфлях облез! И как я в таком виде буду встречать юную девушку, да ещё на глазах у всех⁈ Нет! Нет! И нет! Жасминов должен блистать! Всегда и везде!

В общем, еле я его уговорил.

Домой я пришёл уставший, словно стахановец. Вроде и ничего особо не сделал, но впечатление такое, что пропахал несколько гектаров целины. Причём вручную и перочинным ножиком.

На Дусю я даже уже и не злился. Ну, что с неё возьмёшь? Не интриганка она ни грамма. Хотела, как лучше…

Я снял пиджак, галстук и уже взялся за подтяжки, когда в комнату вошла упомянутая Дуся и с загадочным видом посмотрела на меня:

— Муля! — сказала она, — ты вернулся!

Я не стал комментировать очевидные вещи. Молча принялся отцеплять подтяжки.

Дуся приняла молчание на свой счёт и сказала:

— Мулечка, а я тебе шоколадный торт испекла. Как ты и хотел.

И передо мной, словно по мановению волшебной палочки, возник огромный шоколадный торт.

— Мммм, — только и смог, что пробормотать я. Все обиды и претензии моментально были забыты. Подтяжки тоже.

Я плюхнулся на стул, подсунул к себе торт и схватил ложку, которую заботливо сунула мне Дуся.

Что сказать? Торт был потрясающим! Пропитанное чем-то ароматно-сиропным бисквитное тесто, щедро политое сверху толстым слоем шоколадом, оно просто растворялось во рту. Стояло бросить в рот одну ложечку, как оно моментально таяло восхитительным нежным вкусом.

— А ты? — спросил я, когда от торта осталась только третья часть.

— Ешь, Мулечка, это всё только тебе, — с умилением глядя на меня, прочирикала Дуся, — я не люблю такой торт.

Это меня вполне устраивало.

И я продолжил есть торт. Дело уже пошло медленнее. Но я не отступал. Поедание шоколадного торта было моей слабостью, моим самым любимым хобби, и в том, и в этом мире, и я ничего не мог с собой поделать.

Когда на блюде оставалось два кусочка, я уже доедал через силу.

Но доел.

— Уффф… спасибо, Дуся, — благожелательно улыбнулся я и откинулся на спинку стула. Мир был прекрасен, невзирая ни на что.

— На здоровье, Мулечка, — широко улыбнулась Дуся и добавила, — если хочешь, я тебе раз в неделю буду такой торт делать.

Я хотел.

И тут в дверь постучали.

— Открыто! — крикнули мы одновременно с Дусей и рассмеялись.

Мир между нами был налажен.

Дверь распахнулась и на пороге появилась Белла. Она широко и слегка загадочно улыбалась. В руках она держала большое деревянное блюдо. На котором был… шоколадный торт (!).

— А я вот торт шоколадный испекла, — многозначительно сказала она, — Муля так хотел шоколадный торт. И я взяла и испекла.

Мы с Дусей переглянулись.

— Эмммм… спасибо, — пробормотал я вежливым голосом.

— Кушай, Мулечка, кушай, — сказала Белла, широко опять улыбнулась, протянула мне ложку и уставилась на меня.

Я осторожно съел кусочек. И посмотрел на Беллу.

Она улыбалась и продолжала по-матерински смотреть на меня.

Пришлось есть дальше.

Я проталкивал в себя очередную ложку сладко-сиропного, пропитанного мерзким шоколадом бисквитного кошмара и надеялся, что не лопну.

Когда ложка черканула по тарелке, а в меня больше не вошло бы ни грамма, в дверь опять постучали.

Тревожно вздохнула Дуся, но крикнула:

— Открыто!

Дверь распахнулась. И на пороге появилась Муза. В руках она держала большой жестяной поднос. Но котором был… шоколадный торт.

Глава 17

А всё получилось так.

Глупая Дуся прекрасно понимала, что накосячила она капитально и теперь её любимому Муленьке будет «ой». И главное, был недоволен Муленька. Она это точно увидела по его лицу.

И решила Дуся, что надо с Муленькой срочно мириться.

А как мириться, если так накосячила?

Это трудно.

Даже если ты этого Муленьку лично с пеленок вынянчила.

Но Дуся не один год прожила на этой планете и, между прочим, ещё у академика Шушина Пётра Яковлевича работала. Это Мулин дед который. А характер у него, между прочим, ещё хуже был, чем даже у Муленьки.

Нет, так-то Муленька мальчик хороший, вежливый, правильно воспитанный. Вон даже кофточку какую ей подарил. Красотища! Даже сама Надежда Петровна вон как позавидовала.

Здесь Дуся удовлетворённо хмыкнула. Вдвойне приятно!

Вот так вот! Дуся же точно чувствует, что Муленька свою кормилицу любит больше, чем даже родную мать. Сердце дусино не обманешь.

Ну так вот.

И решила, значит, Дуся мириться с Мулей. Вот только как это сделать — пока не знала.

Но пора было идти за продуктами. Масло подсолнечное в доме заканчивается, ещё раза на два от силы хватит, да и творожку свеженького прикупить надо бы. Только нежирного. Муленька жирный не очень любит.

И поэтому пошла Дуся на рынок. В новой голубой кофточке, между прочим.

Потому что только на рынке можно купить свежие продукты. Ну, это если знаешь, у кого покупать надо.

Дуся знала.

Но шла она как раз мимо кондитерской и вдруг вспомнила, что Муленька хотел шоколадный торт. Но Дуся сурово прошла мимо: торты, пироги и рулеты она всегда пекла исключительно сама, не унижаясь до всяких там кондитерских.

Ещё чего не хватало!

На рынке Дуся невнимательно взяла пахучего подсолнечное масло и даже не торговалась. А полкило нежирного творога купила у крашеной хной пожилой армянки Сони, чего отродясь никогда раньше не бывало. От неожиданности упомянутая Соня уступила творог практически по себестоимости. От чего знатно офигели обе. Разошлись дипломатично, краями, это ещё надо было хорошенько обдумать.

А потом Дуся возвращалась домой, вооружённая творогом и подсолнечным маслом.

И путь её был мимо кондитерской…

Ещё не доходя до кондитерской, Дуся твёрдо решила, что она туда не зайдёт.

Когда до кондитерской оставалось сто метров, Дуся уверенно знала, что она туда ни за что не зайдёт. Вот не зайдёт и точка!

Когда оставалось восемьдесят метров, Дуся сказала себе, что ни за какие деньги, даже за сто тысяч миллионов