Паутина времени (СИ) - Татьяна Андреевна Бердникова

- мальчик испуганно прижал к себе руки, - Давным-давно, очень-очень давно, об этом знает только один скелет в моем троне, который жил в то время… Были люди, которые называли себя охотниками за временем. Они искали темпоров, хватали их, отбирали часы и убивали! Они мешали управлять временем, они хотели сами повелевать им, только у них ничего не получалось, и они злились…

- Тпру! – парень, чувствуя, что у него начинает кипеть мозг, затряс головой, - Стоп, Райв, остановись! В твоих словах отсутствует логика – то ты говоришь, что двух темпоров в одно время быть не может, поэтому, когда время одного кончается, появляется второй, а то утверждаешь, что кое-кого из темпоров убили? Как такое возможно? Откуда тогда следующие взялись?

Паренек растерянно заморгал, торопливо сопоставляя в сознании факты. Логика и в самом деле отсутствовала, однако, он был убежден, что все сообщенное им – чистая правда, но как объяснить это, не знал.

- Ну… я… - он покусал губу, - Наверное… в разных местах в одно и то же время два темпора быть могут… Ну, или они все-таки не смогли никого убить, потому что они спаслись… Все равно! – мальчишка неожиданно тряхнул шевелюрой и решительно топнул, - Если они схватили какого-то темпора, мы должны помочь ему! Паш, пожалуйста… - заметив протест в синих глазах, мальчик умоляюще сложил руки, - Мы же не знаем… а вдруг это кто-то из тех, кто был до меня? Вдруг, если его не спасти, исчезну и я?? А это плохо, очень плохо, ты не понимаешь, я… ой! – страх в глазах мальчишки плеснул такой мощной волной, что спутнику его тоже стало как-то не по себе. Тем более, что от Райвеновского «ой» Пашка уже привык не ждать ничего хорошего.

- Что? – подозрительно осведомился он, рефлекторно озираясь, невольно ожидая увидеть здесь очередного случайно перемещенного из другого времени человека или, по крайней мере, изменение обстановки.

Но вокруг все было спокойно и неизменно, никого нового в пределах досягаемости не наблюдалось. А темпор продолжать дрожать от ужаса.

- Паутина… - задушенным шепотом известил он и, сжав рукой собственное горло, с трудом сглотнул, - В настоящем… Меня там нет, и паутина… она начнет разрушаться! Это плохо, плохо, этого не должно быть!

Пашка вытянул вперед руку, останавливая нервные излияния паренька и пару раз тряхнул головой, силясь сопоставить факты.

- Так. Значит, без тебя, без твоего непосредственного присутствия рядом с ней, паутина начнет рушиться… Прекрасно, - на самом деле ничего прекрасного в этом, конечно не было, но блондин не хотел показывать мальчику испуга, - Тогда у меня целых два вопроса, Райв. Во-первых, чем это грозит ребятам, оставшимся там? И во-вторых – грозит ли это чем-нибудь нам, пребывающим здесь? Хотя нет, вопроса три – как ты вообще определяешь, какое время для тебя настоящее? Ты же между временами можешь скакать, как блоха на гребне! – сравнение самому Пашке показалось не самым удачным, но темпора, судя по всему, не особенно впечатлило.

Он тяжело вздохнул и, приблизившись к алтарю, зачем-то взял в руки загадочный крест, рассматривая его. Потом, недолго думая, не обращая внимания на некоторое негодование спутника, бросил его в серебряную чашу, прямо в наполняющую ее жидкость, и принялся отвечать.

- Времена я чувствую, Паш. Все равно чувствую, не взирая на трещину, и могу понять, какое время настоящее для вас… Для меня, да, нет разницы – для меня настоящее любое время, где я есть, но раз у меня теперь есть вы, я хочу быть в одном времени с вами. Значит, ваше время – настоящее! – паренек быстро облизал губы и, мимоходом погладив собственные часы, продолжил, - На нас разрушение паутины не отразится, потому что мы в любом случае не рядом с ней. Хотя… - он на миг задумался, потом махнул рукой и охнул, прижимая ее к солнечному сплетению, туда, где все еще горел болью след от удара Гюнтера, - Я хочу сказать, здесь есть паутина того темпора, что здесь, а там – моя, и она без меня не будет существовать. Если она разрушится, со временем станет еще хуже, чем сейчас – будут появляться люди из всех времен, могут меняться предметы, времена года и время дня… Будет полное безумие, Паш, и так будет, пока я снова не вернусь! Нам надо домой.

- Надо, - согласился Пашка, изрядно запутавшийся, впечатленный и вновь ощущающий себя мухой в паутине малолетнего паука. Малолетнего и изрядно перепуганного паука.

Он хотел добавить еще что-то, как-то выразить все испытываемые им чувства и одолевающие его мысли и уже даже открыл рот, когда Райвен внезапно дернулся и испуганно обернулся ко входу в библиотеку.

- Сюда кто-то идет! – громким шепотом предупредил он и, не мудрствуя лукаво, шмыгнул за спину своего старшего друга. Тот, сполна ощутив возложенную на его плечи ответственность, поморщился и, решительно поправив хвостик, расправил плечи.

- Спрячься, - велел он, - Залезь под алтарь, ты там поместишься.

Темпор, метнувшийся, было, к алтарю, внезапно замер и испуганно уставился на друга.

- А ты?

Пашка усмехнулся и, демонстрируя чудеса равнодушия, сунул руки в карманы, спокойно пожимая плечами.

- А я как-нибудь выкручусь, - легко отозвался он, - Прячься, тебе говорят! Надеюсь, что благодаря паутине языки я по-прежнему понимаю…

Глава 10

Фридрих, продолжая зажимать раненному рот, сдвинул брови, чуть склоняясь к нему.

- И что ты орешь?

Альбрехт, лишенный возможности ответить, нервно моргнул, продолжая сверлить его исполненным панического ужаса взглядом. Художник удивленно пожал плечами и, мельком оглянувшись на капитана Вольфганга, хотел, было, убрать руку… но в последний миг передумал.

- Уберу руку, если обещаешь больше не кричать, понятно? – он попытался выглядеть более грозно, однако, это было излишним. Несчастный немец, испуганный по какой-то причине чуть не до обморока, готов был исполнить абсолютно все, а на собеседника смотрел, как на какое-то жуткое чудовище, что того, понятное дело, изумляло и даже несколько смущало.

Альбрехт судорожно кивнул, согласно давая обещание молчать, и Фридрих, наконец, убрал руку.

Раненный тотчас же попытался отползти, пачкая пол кровью; тяжело задышал, взирая на неприятеля с суеверным ужасом, и от вопля сдержался, видимо, с огромным трудом.

- Ты… - он хрипло закашлялся, едва находя в себе силы говорить, - Ты же… ты же мертв!

Художник, еще раз оглянувшись на капитана, а заодно и на их