Помни обо мне - Софья Подольская

— Правда?! — глаза Эльги засияли ярче маяков Кериниса.

— Правда.

Всеотец свидетель, он сам будет рад быстрее оказаться в столице.

— Спасибо, Дар! Спасибо! Спасибо! Спасибо!

Эльга кружилась по комнате, чудом избегая столкновения с притаившейся в тенях мебелью, но вдруг замерла на половине оборота и, небрежно поправляя покров, сказала:

— И Алану можно будет отослать.

И Алана…

— Что? — рассеянно переспросил Дарьен.

— Отослать Алану. Сам подумай, — в голосе сестры звучала сосредоточенность, с какой она раньше рассаживала за низким столиком с резными, позолоченными ножками своих многочисленных кукол, — с тобой, Ленардом и охраной в ее услугах больше нет нужды.

Отослать? Алану?

— Нет, — резко ответил он. — Она останется.

— Но, — Эльга подошла. — Зачем?

Так решил Хильдерик, и сейчас Дарьен в который раз убедился в непостижимой проницательности младшего брата. Так ему, Дарьену, будет спокойнее, да и вообще, мысль продолжить путь без Аланы казалась совершенно… неправильной.

— Это вопрос твоей безопасности, белек. И, — он заглянул в прищуренные глаза сестры, — это не обсуждается.

— Но, Дар, — Эльга отступила.

Нахмурилась еще сильнее, даже кулаки сжала и Дарьен, набирая полную грудь отвратительно невкусного воздуха, приготовился. К слезам, уговорам, дрожанию подбородка…

— Моя репутация. Разве можно…

— Что? — непонимающе моргнул Дарьен.

— Моя репутация, — Эльга вздернула подбородок. — Компания подобной особы совершенно не подобает принцессе!

Дарьен замер.

Даже если кузен узнал Алану, вряд ли он стал бы говорить Эльге… Или стал? И поэтому она ведет себя…

— Эльга, — аккуратно начал Дарьен, — я не понимаю о чем ты?

— О том, что в отличие от вас, мужчин, дама не может… Нет! Не имеет права даже приблизиться к, — Эльга задышала часто, и выплюнула, точно тухлятину, — падшей женщине.

Мужчине подобное заявление стоило бы вызова. Но это была Эльга, а обвинение столь нелепо, что Дарьен рассмеялся.

— Белек, что за ерунду ты говоришь?

— Это правда! — выкрикнула Эльга. — Ленард сказал она жонглерка! Он сам видел ее на свадьбе дИрри.

Жонглерка? Жонглеры — это те, что… Жонглируют? И поют, кажется. Да, что-то определенно связанное со всей этой… поэзией.

— Где видел? — все еще улыбаясь спросил Дарьен.

— На свадьбе графа дИрри. Там… Там было празднество. И турнир, и состязание труверов. И она была там!

— И что? Кузен тоже там был…

И это объясняет, откуда он знает ее. И о лютне тоже.

— Как ты не понимаешь, Дар?!

— Белек, — устало выдохнул Дарьен, пытаясь погасить глухо ворчащее раздражение, — я не знаю, откуда в твоей голове эти глупости, но это глупости. И я надеюсь, ты не будешь повторять их больше. Тем более при Алане.

— Она жонглерка! — упрямо повторила Эльга. — Ты не можешь заставить меня путешествовать с жонглеркой. Моя репутация…

Ее красивое лицо брезгливо скривилось, а Дарьен вспомнил письма, перетянутые золотой лентой, которые он сжег. Одно за другим не читая.

— Репутация? — его голос был холоднее снега на вершинах Тарденских гор. — А как же виконт Эрьвью?

Эльга замерла, засопела, а потом отмахнулась, точно от надоедливой мошки.

— Это была шутка. Я ведь уже все объяснила.

Ни утром во время объяснения в «Зерне малиновки», ни сейчас смешным это Дарьену не показалось. Более того, он надеялся, что за прошедшие дни, Эльга осознала свою ошибку.

— Шутка? — повторил он, почти не веря собственным ушам. — Тайная переписка с мужчиной?

Не говоря уже о несостоявшемся свидании.

— Мужчиной? — удивление в глазах Эльги и короткий смешок озадачили еще больше. — Галлиг? Мужчина? — она рассмеялась в голос. — Ох, Дар. Галлиг, он… забавный. Так добивался моего внимания. И стихи, такие… отвратительно трогательные. Ну какая женщина не мечтает, чтобы ей писали стихи? Хотя, что я говорю, ты мужчина, Дар, тебе не понять. А мне… мне было плохо. И грустно. Эти стены, галереи, молитвы, учеба и опять молитвы. И госпиталь, — Эльга вздрогнула. — И все такие строгие, как…

— Как в монастыре?

Ирония была злой. Горькой с отчетливым привкусом досады, но погруженная в собственные обиды Эльга, кажется, не заметила ни вопроса, ни тона, каким этот вопрос задали.

— Ненавижу! — выкрикнула она, зло вгоняя каблук в пыльный камень. — Держали меня там как рабыню!

До смерти!

Хриплый пропитой голос капитана эхом разносится над верхней палубой «Мести королевы Меб» и тонет в вое двух десятков глоток. Напротив щурится и трет слезящиеся глаза здоровяк с бронзовой, как у многих исмаэльцев кожей, — последний из команды торговой галеры, разграбленной три дня назад.

Ветер дергает за волосы и грязную в колтунах бороду. Пытается качнуть короткую цепь, что связывает железные браслеты на обнаженных запястьях. А в глубине мутных, словно у дохлой рыбы, глаз капитана разгорается знакомый огонек. Уже скоро. Боцман в бархатном с золотым позументом и двумя рядами драгоценных пуговиц жилете уже принимает последнюю ставку. Поднимает загорелую дочерна руку. И…

Вперед, псы!

Исмаэлец бросился первым.

— Дар?

Голос и тонкие руки Эльги выдернули его с палубы ненавистного корабля. Дарьен вдохнул. Резко, судорожно, словно утопающий, которому посчастливилось вырваться из смертоносных объятий моря. Тряхнул тяжелой головой. Наощупь нашел стол и плеснул в лицо водой, которая, хвала всем богам, не пахла солью. И смертью.

— Что с тобой? Тебе плохо?

В словах Эльги звенело волнение. И страх.

— Тебе нужно лечь. Я позову сестру Марию-Луизу.

— Нет, — вылив на голову кувшин воды, Дарьен, наконец, открыл глаза ласкающему полумраку комнаты. — Не надо. Я в порядке. Это просто вино.

Он выпрямился, стирая с лица, упоительно свежие капли. Улыбнулся, и видя, как улыбка его прогоняет страх из глаз сестры, спросил:

— Так о чем мы говорили?

Эльга колебалась. Несколько мгновений она всматривалась в его лицо, трогала мокрые щеки, словно пыталась прочесть, о чем же он все-таки думал. И, кажется, окончательно успокоившись, сказала:

— О моей репутации.

— Алана, — он сглотнул прихваченную с той палубы ярость, — останется. Мы больше не будем это обсуждать. — горло саднило и дико хотелось пить. Дарьен бросил задумчивый взгляд на воду, стекающую по стенкам глиняной миски.

Возможно, на кухне найдется нормальная? Вино, которое он пил за ужином, разбавляли явно не этой.

— Позволь тебе напомнить, брат.

В прищуренных глазах Эльги блеснула сталь.

— Я принцесса Арморетты!

А проклятая магия теней вновь сделала ее похожей на мать.

— И я отказываюсь путешествовать в компании безродной девки, которая…

Похожей настолько, что гнев рванул, точно акула, почуявшая свежую кровь.

— Которая демонстрирует манеры и умения, достойные благородной адельфи,