Опасная любовь командора - Ульяна Муратова

Я уставилась на Кеммера, всеми силами стараясь вникнуть в смысл сказанных слов. Приворотное зелье. Он его почувствовал! Значит, мне не показалось! Нас обоих опоили… Но почему он злится на меня? В этот момент стало до боли обидно.

— Если вы почувствовали зелье в чае, то почему ничего не сказали? Я никогда не имела дел с приворотными, они дороги и незаконны! Откуда мне было знать, каковы они на вкус? — сердито проговорила я, злясь всё сильнее и сильнее.

Первая растерянность прошла, и внутри просыпался вулкан ярости. Да как он смеет вести себя так, будто я одна виновата? Если почувствовал зелье, почему промолчал? Решил, что оно — индульгенция, чтобы обесчестить меня?

— В чае зелья не было, по крайней мере, в том, который вы налили мне, — отрезал командор. — Ваша версия с чаем несостоятельна. Видите ли, нобларина Боллар, приворотное зелье всегда мутное из-за содержания трубуила, который выступает катализатором для карантеза. Так что в чае вы бы его однозначно заметили, следовательно, его там не было. Зато оно было у вас во рту. Я узнал вкус, пусть и не сразу.

— Как тогда?.. — нахмурилась я, подходя к столу, на котором так и лежали раскрытая чайная шкатулка, две полупустые кружки и распечатанная коробка конфет.

Уставилась на них, словно ожидая ответов, но они молчали, равнодушные к катастрофе, в которую стремительно превращалась моя жизнь.

— Если не в чае… может, в конфетах? — потёрла я лоб, ощущая себя всё более жалко. — Вы же не ели конфеты?

— Не ел, — поколебавшись, признал Кеммер и тоже уставился на красивую праздничную коробку с нарядным алым бантом.

— Попробуете? Раз вы знаете вкус? — несмело предложила я, и командор посмотрел на меня, как на полную дуру.

— Если вас пытался опоить капрал Фоль, то где он был? Почему ушёл и оставил вам эти конфеты? Нелогично. Да и зачем ему это делать?

— Потому что я ему отказала, — отчаянно прошептала я.

И сразу же рассказала Кеммеру обо всём, что произошло вчера, включая то, как капрал Фоль прихватил с собой именно мою кружку, а не свою… Не перепутал в спешке, как я подумала вначале, а действовал рационально и чётко. Если в мой чай что-то и подсыпали, теперь этого не узнать...

Командор выслушал меня с нечитаемым, каменным выражением лица. Уточнил некоторые детали, открыл окно и выглянул наружу, затем снова посмотрел на меня, уже не так холодно, а явно сомневаясь:

— Вы готовы принесли клятву о том, что всё сказанное — правда?

— Разумеется, — кивнула я и попыталась сотворить клятвенное заклинание, но оно распалось на части.

Один раз, другой, третий.

С каждой новой попыткой взгляд Кеммера становился всё отрешённее и скептичнее, из-за чего мои нервы зазвенели натянутыми струнами, и в конце концов руки затряслись так сильно, что пришлось признать:

— Не могу, не получается… Мне нужно сначала успокоиться…

— Ну разумеется, — саркастично хмыкнул Блайнер, и я поняла, что все сомнения, которые у него до этого были, сейчас развеялись.

Я никогда ещё не чувствовала себя столь униженной и практически раздавленной. Хотелось плеснуть ему в лицо порцию ядовитых оскорблений, но, как назло, в голове царила пустота, а в груди комком сворачивалась жгучая боль.

— У вас есть какие-то просьбы или претензии ко мне? — сухо спросил командор.

— Что? Нет… — растерянно ответила я, сгорая от стыда и досады. — Какие претензии?

— Не знаю, возможно, вы хотите потребовать, чтобы я женился на вас этой же ночью. Вы будете в своём праве, нобларина Боллар.

— Что?.. Как вы можете такое говорить? — задыхаясь, я отшагнула назад. — И почему вы не сказали, что ощутили вкус приворотного зелья?

— Решил, что вам о нём и так прекрасно известно, и хотел посмотреть, к чему это приведёт.

— Почему вы решили, что я хотела вас опоить? Зачем это мне?

Командор чуть наклонил голову набок и ответил:

— Например, чтобы заставить меня пересмотреть решение о вашем увольнении. Вы же сами сказали, что готовы на всё что угодно, лишь бы остаться на должности гарцеля.

— Уходите. Просто уходите, — пробормотала я, когда до меня наконец дошла вся глубина мерзости, в которой он пытался меня обвинить. — Или подождите, я напишу этот ваш рапорт.

— Уже не нужно. На время проведения служебного расследования увольнения всё равно запрещены. А я незамедлительно проведу расследование и опрошу капрала Фоля. Есть ли у вас на этот счёт возражения?

— Нет, — борясь с подступающей дурнотой, ответила я.

— И вы не возражаете, что я заберу чай и конфеты для проведения анализа? Если в их составе есть приворотное, то это легко выяснить.

— Не возражаю, — голос звучал глухо.

— Вы можете уезжать в увольнительную, гарцель Боллар, — разрешил командор. — О результатах расследования я сообщу отдельно.

Он ушёл, аккуратно закрыв за собой дверь, а я рухнула на пол и уткнулась лицом в колени, ошеломлённая тем, что он вообще мог такое обо мне подумать.

Почему? Как? Мы же больше не были врагами…

Несколько часов я провела на полу, беззвучно выплакивая обиду и боль. Пыталась осознать масштаб произошедшего и то, как это повлияет на моё будущее. Снова прислушалась к себе — и снова убедилась в том, что моя жизнь никогда не будет прежней.

В дверь один раз постучались, я заподозрила, что это был командор, и не открыла, потому что просто не в силах была его видеть.

Прорыдавшись и так ничего не решив, заставила себя подняться на ноги, умыться, выпить успокоительного, собрать вещи и наконец уйти. В итоге села в первый попавшийся служебный экипаж, где нашлось свободное место.

Я даже не стала дожидаться результатов разговора Кеммера с Фолем. Командор уже всё решил. Его обжигающий ледяной вежливостью тон и похожее на маску лицо говорили красноречивее любых слов. И его подозрения и недоверие ранили даже сильнее, чем то, что я осталась со всеми последствиями нашей совместной ночи один на один.

Будущее теперь казалось туманным, в чем я была твердо уверена, так лишь в том, что подам рапорт об увольнении, как только смогу. Ни секунды больше не проведу под командованием настолько жестокого и бессердечного мага. Боль от обвинений Кеммера казалась оглушающей, и она становилась тем сильнее, чем