Тайна жизни: Как Розалинд Франклин, Джеймс Уотсон и Фрэнсис Крик открыли структуру ДНК - Маркел Ховард

Старший консультант по вопросам биологии биофизической программы Совета по медицинским исследованиям в Королевском колледже Хонор Фелл, под началом которой работал Крик в Лаборатории Стрейнджуэйса в Кембридже, раз в неделю посещала лондонскую лабораторию. Она не придавала значения «войне» между Франклин и Уилкинсом: «Я очень много знаю об этом отделе. Никогда не замечала там сексизма. Конечно, у Франклин был довольно трудный характер… У них обоих был довольно трудный характер. Я не верю, что ее подвергали дискриминации из-за того, что она была женщиной. Не было никаких признаков этого – уверена, что заметила бы, если бы было что замечать… Между ними всегда были трения, постоянные раздоры. ‹…› Я бы сказала, что если Франклин страдала от какой-то несправедливости, то дело было в ее личности, а не в том, что она была женщиной. Они с Уилкинсом просто были совершенно несовместимыми по характеру»{530}.

Атмосфера в Королевском колледже была для женщин непростой, что отмечают как Сейр, так и Фелл. Сильвия Джексон утверждала, что это учреждение было более открытым для женщин, чем любая другая исследовательская организация в Британии{531}. Когда Франклин пришла туда в начале 1951 г., из тридцати одного научного сотрудника Биофизического отдела женщин было девять, что поразительно много, если вспомнить, как мало женщин-физиков было в Англии в 1950-е гг. В 1970–1975 гг. журналист Хорас Джадсон опросил лично или в переписке почти всех женщин – коллег Франклин по Королевскому колледжу: они единогласно возражали против того, что причиной трудностей Розалинд в лаборатории было отторжение ее по признаку пола. Признавая, что опрос проведен через много лет после обсуждаемых событий и что его собеседницы на деле сталкивались с барьерами, которые перед мужчинами не стояли, Джадсон утверждает, что они отказывались делать из Розалинд Франклин символ ущемленного положения женщин в науке, считая это не имеющим исторического значения и неактуальным{532}. Сегодня многие женщины, читая о подобных попытках отмахнуться от фактов препятствий на пути Франклин, с недоверием покачают головой. Хотя ценно уже то, что женщины имели возможность получить ученую степень и работать в Королевском колледже. Сейр (и многие другие) убеждена, что научный мир того времени оставался очень патриархальным: «Розалинд претило "носить паранджу", это оскорбляло ее»{533}.

Злокачественным симптомом мужского шовинизма, царившего в Королевском колледже, были бесконечные обзывательства и розыгрыши, которые Франклин приходилось терпеть, – такие выходки сегодня назвали бы травлей. Застрельщиком был язвительный толстяк Уилли Сидз, разрабатывавший новые методы применения зеркальных микроскопов и микроспектрографии в ультрафиолетовом диапазоне для изучения нуклеиновых кислот и нуклеопротеидов{534}. Он давал коллегам прозвища, граничившие с оскорблениями и имевшие печальное свойство приклеиваться к своим объектам, особенно если те протестовали{535}. Именно Сидз окрестил Франклин Рози, хотя никто не смел называть ее так в лицо{536}. Годы спустя, обедая вместе с Криком в пабе Eagle, Франклин познакомилась с американским биологом Дороти Рааке. Та вежливо спросила Франклин, какое обращение она предпочитает. «Боюсь, только Розалинд, – ответила она, четко произнеся свое имя по слогам, и, сверкнув глазами, добавила: – Уж точно не Рози»{537}.

Повышенная чувствительность Розалинд к шуткам и ее собственные колкости только усугубляли ситуацию. Впоследствии Сидз в свою защиту говорил, что придумал прозвища практически для всех сотрудников лаборатории, чтобы уравнять их и обойти традицию обращаться к мужчинам по фамилии, а фамилии женщин предварять словом «миссис» или «мисс»{538}. Уилкинс также усвоил привычку пользоваться именем Рози, а поскольку он был заместителем руководителя отдела, это как бы одобряло поведение Сидза. Тем не менее в 1970 г. он заявил, что никогда не обращался к Розалинд подобным образом: «Я и сам не любитель прозвищ»{539}.

Конфликт Сидза и Франклин был глубже, чем насмешки и прозвища. Они враждовали из-за наклонной камеры, которую Розалинд разработала для своих исследований; она настроила Сидза против себя, разгромив его идеи о конструкции прибора. На том ложном основании, будто она попусту растрачивает скудные ресурсы лабораторной мастерской, Сидз затеял ползучую войну. Как-то вечером, обнаружив, что в конце дня она накрывает свой хрупкий прибор тяжелой черной клеенкой, он прокрался к ее рабочему месту и повесил табличку «Салон Рози». Здесь содержался намек на цыганщину, инородство, оккультные практики и прочие темные дела, которые Розалинд якобы вела в Королевском колледже. Как и следовало ожидать, Франклин взорвалась и обозвала коллег «мелкими школярами». Те, включая Уилкинса, в свою очередь, высмеяли ее реакцию{540}.

Друзья как Франклин, так и Уилкинса характеризовали их как людей стеснительных и склонных к меланхолии при столкновении с трудностями; но скованность и угнетенность у обоих проявлялись так своеобразно, что неверно истолковывались окружающими. Уилкинс в присутствии сильных личностей уходил в себя и отмалчивался, а с теми, чье поведение казалось ему грубым, оскорбительным или пугающим, отказывался общаться. Франклин была склонна отступать от тех, кто ее задевал, но чаще отвечала своим противникам с дерзкой отвагой, устрашавшей тихоню Уилкинса. В отличие от Мориса, избегавшего встречаться взглядом с людьми, Франклин смотрела прямо в глаза собеседнику, устремляя свой пронизывающий взгляд в цель столь же точно, как рентгеновский аппарат на образец ДНК{541}. Описывая ее горячую, агрессивную манеру спорить (свойственную вообще-то многим ученым), Энн Сейр отметила: «Розалинд любила так вести дискуссию и считала полезным. Уилкинсу это совершенно не нравилось»{542}. Реймонд Гослинг согласен с ней: «Розалинд была страстной натурой. Она обладала темпераментом, а в Королевском колледже это не полагалось… Морис же всегда старался не проявлять никаких эмоций, так что они были совершенно разные»{543}.

Высказывались предположения, что словесные нападки Франклин на Уилкинса были эхом ее жизни в Париже, где рабочие обсуждения в лаборатории бурлили театральными страстями, или же следствием разницы в этнических корнях – в семействе Франклин случались бурные «дискуссии», а среди родных Уилкинса была принята сдержанность. В 2018 г. сестра Франклин Дженифер Глинн предложила еще одно объяснение конфликтных отношений с Уилкинсом: «Розалинд проявляла огромное терпение, объясняя что-либо человеку, незнакомому с данной темой. Однако она сильно раздражалась, если приходилось растолковывать то, что собеседник, по ее мнению, и так должен знать»{544}. Сейр заметила: «Уважение Розалинд было нетрудно завоевать, но нетрудно было и утратить»{545}.

В 1978 г. биофизик Мэри Фрейзер из Королевского колледжа, муж которой – Роберт Дональд Брюс Фрейзер, также биофизик, – известен использованием поляризованного инфракрасного света для изучения биологических макромолекул, в том числе ДНК, так описала суть взаимоотношений Франклин и Уилкинса: