Тайна жизни: Как Розалинд Франклин, Джеймс Уотсон и Фрэнсис Крик открыли структуру ДНК - Маркел Ховард

Перуц и Кендрю работали в основном в небольшом офисе на первом этаже Остиновского крыла. В угол приемной втиснули стол для Крика. Вскоре после того как осенью 1951 г. к группе присоединился Уотсон, освободилось помещение № 103 этажом выше. Брэгг предложил Перуцу выселить туда Фрэнсиса, чтобы, как позднее выразился биохимик Эрвин Чаргафф, «спастись от бронебойного голоса и хохота»{488}. Сам Крик описывал те события более деликатно: «Однажды Макс и Джон, потирая руки, объявили, что хотят отдать эту комнату Джиму и мне, чтобы мы могли разговаривать между собой, не беспокоя остальных»{489}. Помещение № 103 площадью 30 кв. м с лишним и высотой почти 4 м соседствовало с лестницей, ведущей к выходу из здания. По беленым кирпичным стенам тянулось несколько широких деревянных планок, к одной из которых была приколота первая схема ДНК. Два больших окна в металлических рамах выходили на восток, за ними теснились другие здания{490}.

В новообретенном «логове» Крик дал Уотсону несколько уроков по рентгеноструктурному анализу. Он был превосходным учителем. 4 ноября 1951 г. Уотсон написал родителям: «На деле не так сложно, как кажется. Я то читаю, то выполняю биохимическую работу, довольно рутинную… Я в лаборатории, где сейчас происходит много чего замечательного, что, как я полагаю, существенно повлияет на биологическое мышление». Он также сообщил, что Крик притормаживает его, когда мозговой штурм принимает неверное направление, и что этот новый друг побуждает его более продуманно выбирать книги{491}.

Обмен знаниями шел обоюдно: Уотсон помогал Крику овладеть биохимией. Как отметила Энн Сейр, у него также получалось удерживать друга на поставленной задаче. Крик, словно вулкан, постоянно фонтанировал ошеломляющими идеями и концепциями, но в тот период у него еще не выработалось упорство, умение, взявшись за какую-либо тему, развить ее и довести до стройных выводов. Сейр пишет: «Джим придирался к Фрэнсису, и это шло тому на пользу»{492}. Однако, как заметил позднее Крик в письме, адресованном писателю Айзеку Азимову, его сотрудничество с Уотсоном было гораздо сложнее, чем казалось на первый взгляд: «Иногда представляют дело так, что Джим выступал как биолог, а я как кристаллограф, но это не выдерживает никакой критики. Работая вместе, мы менялись ролями и критиковали друг друга, что дало нам огромное преимущество перед другими пытавшимися решить ту же задачу»{493}. Уотсон подчеркнул в их совместной деятельности вот что: «Поскольку я постоянно хотел говорить о генах, Фрэнсис не задвигал мысли о ДНК на задворки мозга»; получалось, что они постоянно обсуждали структуру генов и ДНК{494}. Конечно, тогда это были лишь разговоры. С самого начала пребывания Уотсона в Кембридже его не устраивало разделение тематики исследований между Королевским колледжем в Лондоне и Кавендишской лабораторией, его просто выводило из себя, что тема ДНК считалась «собственностью» Мориса Уилкинса{495}.

Как-то под вечер, гуляя во дворе Тринити-колледжа, Крик внезапно сообразил, как им поступить, чтобы и загадку разгадать, и не влезть в заповедную область исследований Уилкинса. Решение казалось очевидным, и он убедил Уотсона: «Надо сделать, как Лайнус Полинг, и обыграть его на том же поле», а именно построить модель ДНК, пользуясь дедукцией и методом обоснованного исключения. По словам Крика, «достижение Полинга – продукт здравого смысла, а не результат сложных математических выкладок», нужно опираться на законы квантовой и структурной химии. Рассматривать рентгенограммы – дело хорошее, но «принципиально важно продумывать, какие атомы предпочтительно располагаются рядом»{496}.

Физики часто обсуждают свои теоретические построения, изображая их карандашом на бумаге или мелом на доске. У Крика и Уотсона главным «орудием труда» служил набор деталей для моделей молекул наподобие детского конструктора. Нужно было строить и оценивать модели в надежде найти разумную. Уотсон считал: «Если повезет, структурой будет спираль. Любая другая конфигурация гораздо сложнее. Возиться со сложностями прежде, чем будет однозначно отвергнут простой ответ, было бы полнейшей глупостью»{497}. Но для подтверждения теоретических заключений о расположении атомов в молекуле нужны были данные рентгеновской кристаллографии. А на тот момент у них не было доступа к потрясающей работе, которая проводилась в Королевском колледже Лондона.

В первую неделю ноября Крик пригласил Мориса Уилкинса на выходные в Кембридж пообедать, посплетничать и расслабиться. Истинной причиной было желание получить его благословение на создание ими модели ДНК. Гвоздем программы был воскресный обед, мастерски приготовленный Одиль: ростбиф с чесноком, тимьяном и перцем и к нему отварной картофель со сливочным маслом, мятой и зеленым луком, а также традиционные для английской кухни йоркширский пудинг и гороховое пюре. Не успел Крик отрезать первый ломтик мяса, Уилкинс пессимистично заявил, что построение моделей «по Полингу» ни за что не откроет тайну структуры ДНК. Ошибочно считая ДНК сжатой спиралью из трех полинуклеотидных цепей, Уилкинс настаивал, что полезную модель не удастся построить, не проанализировав намного больше данных рентгеноструктурного анализа{498}.

Увы, собрать эти данные было невозможно без содействия Розалинд Франклин. Уилкинс считал ее обидчивой и недружелюбной и называл назло ей Рози – она ненавидела это прозвище, которое Уотсон и Крик подхватили. Уилкинс сетовал, что его отношения с Франклин становятся день ото дня все хуже; жаловался, что она заставила отдать ей бесценный материал, полученный из Берна от Зигнера, а худшие препараты, которыми он вынужден пользоваться, не дают хороших кристаллических образцов. Притом Франклин потребовала, чтобы только ей разрешалось пользоваться рентгеновским аппаратом Королевского колледжа для исследования ДНК, и на это Джон Рэндалл согласился, чтобы нормализовать обстановку в лаборатории{499}.

Кое-какую перспективу Уилкинс все же предложил: возможно, Уотсону и Крику удастся взглянуть на имеющиеся у Франклин дифракционные рентгенограммы через несколько недель – 21 ноября, когда она должна докладывать о ходе своего исследования на семинаре в Королевском колледже. Крик тотчас понял, что на этом семинаре обязательно нужно присутствовать: «Мы с Джимом никогда не занимались экспериментальной работой с ДНК, хотя бесконечно обсуждали эту задачу»{500}. Надо было выяснить, подтверждают ли новые рентгенограммы Рози спиральную структуру ДНК{501}.

Крик объявил, что у него уже есть договоренность на вечер после семинара – важная встреча в Оксфорде с биохимиком и превосходным кристаллографом Дороти Мэри Кроуфут-Ходжкин, которая позже, в 1964 г., получила Нобелевскую премию по химии за определение структуры витамина В12, пенициллина, инсулина и других биологически активных веществ{502}. Хотя это не мешало ему посетить выступление Франклин, Крик предпочел сосредоточиться на подготовке к этой встрече, целью которой было обсуждение его новой статьи о спиральной структуре. В результате и с согласия Уилкинса Уотсону предстояло быть на семинаре одному, а затем вместе с Криком поехать в Оксфорд и по дороге рассказать ему о работе Франклин.