Красавица и чудовище (СИ) - Бигси Анна

— Стоп, — он бесцеремонно перебил ее и решил прояснить ситуацию. — Я никого не заставлял. Мальчик пришел ко мне за помощью, и он ее получил. Извините, конечно, но вы здесь совершенно ни при чем.

— А со мной вашу помощь обсудить вы не посчитали нужным? — Краснова задохнулась от возмущения и неосознанно перешла на крик.

— Нет, — Алекс смотрел ей прямо в глаза, ни один мускул не дрогнул на его лице. Он не считал себя ни правым, ни виноватым. Просто поступил по совести, а мнение Лизы его интересовало в последнюю очередь.

Она чуть не лопнула от злости. Его спокойствие и уверенность в себе раздражали, доводили до крайней точки. Всем своим видом Гилберт показывал, что он хозяин ситуации, и, даже когда предъявляла претензии, она чувствовала себя заведомо проигравшей. Острые металлически осколки в его взгляде пронзали насквозь. Лиза уже сама была не рада, что затеяла выяснение отношений с этим бессердечным человеком.

— Какой же вы…

— Какой? — подстегнул ее Алекс и хищно оскалился, обнажив белоснежные зубы. Сейчас он был похож на рычащего волка, готового броситься на своего врага.

— Беспринципный, — выдержав паузу, выдохнула Краснова, хотя на языке крутились совсем другие слова, и большая их половина — нецензурные. Она не боялась его и умышленно бросала вызов.

— Вы забываетесь, — зрачки опасно сверкнули. Ей все же удалось на краткий миг вывести его из равновесия, но он быстро взял себя в руки.

— Ничуть. Все в пределах допустимого.

— Если вы все сказали, то я, пожалуй, пойду.

— Нет, я не все сказала, — не унималась Лиза. Интуитивно ощутила брешь в его обороне и сразу же перешла в наступление. — Я требую, чтобы вы прекратили все контакты с моим сыном.

— Вы? Требуете? — брезгливо бросил Гилберт и сделал шаг навстречу, затем еще один, и приблизился вплотную, лишая ее личного пространства. — Смешно. Что вы о себе возомнили? — он говорил очень тихо, но каждое слово эхом раздавалось в ушах. — С чего вы взяли, что имеете право что-то от меня требовать?

Краснова еле сдержалась, чтобы не попятиться. Его близость будоражила, а глаза, настолько похожие на те, самые любимые на свете, просто сводили с ума.

Воздух между ними наэлектризовался до предела, невидимые искры мерно потрескивали и разлетались в разные стороны.

— Я мать, и я имею право… — робко начала она, но Алекс не дал ей закончить, вновь перехватив инициативу.

— Воспитывать своего ребенка. Вот и воспитывайте, а что делать мне и с кем, я сам разберусь, — твердо отчеканил он и, опалив презрительным взглядом, направился к служебному входу.

— То есть вы не прекратите весь этот цирк? — уточнила Лиза, посмотрев ему вслед.

— Нет, — бросил он и даже не обернулся.

— Зачем он вам? — Краснова была на грани истерики. Слезы помимо воли задрожали на ресницах. — Ну вы же просто играете с ним, а он ребенок! Маленький… Он же ничего не понимает…

Гилберт остановился на несколько секунд, а затем быстрым шагом вернулся на свое прежнее место. Ее слова неприятно прошлись по самолюбию, но он сумел сохранить над собой контроль.

— Не говорите того, о чем не знаете. И не надо судить всех по себе. Мои отношения с Женей не касаются никого, кроме нас двоих. Хотите повлиять на него — пожалуйста, с радостью на это посмотрю, — он демонстративно взглянул на часы. — Ваше время вышло. Всего доброго, Елизавета Андреевна.

— Я верну вам деньги. Слышите? Все до копейки! — крикнула она ему в спину, чтобы спасти жалкие остатки своей гордости.

— Все вопросы через Элис, — не оборачиваясь, ответил он и скрылся за дверью спорткомплекса.

Лиза так и осталась стоять на крыльце, никак не могла заставить себя войти внутрь, ноги будто приросли к земле. Тело сотрясал озноб, но от чего больше, холода или раздражения, она не понимала. Снова навалилось отчаяние, снова перед ней был глухой тупик, где и как искать выход, Краснова пока не знала, хотелось просто сесть на ступеньки и выть от безысходности, но вряд ли это чем-то ей помогло бы.

***

После обеда в уютном ресторанчике Гилберт вернулся в спорткомплекс, заглянул на тренировку молодежной команды и, убедившись, что все в порядке, направился в свой кабинет. Но, как только он свернул за угол, сразу же увидел Женю.

— Привет, — протянул руку и едва заметно улыбнулся. — Я как раз хотел с тобой поговорить.

— Привет, — мальчик старался держаться естественно, но напряжение в голосе выдавало его. — О чем?

— О твоей маме. Она подходила ко мне сегодня утром, просила перестать с тобой общаться.

Алекс не преследовал цель настроить ребенка против матери и, уж тем более, не хотел травмировать его психику, но не рассказать о случившемся не мог. Считал Женю достаточно взрослым для того, чтобы самостоятельно принимать решения, с кем общаться, а с кем нет. К тому же, на первое место в их отношениях он ставил доверие и не изменял своим принципам и убеждениям.

— И что теперь будет? — с нескрываемым волнением поинтересовался мальчик и замер в ожидании ответа. Он настолько привязался к Гилберту, что уже не представлял, как будет обходиться без его общества, советов и наставлений. И больше всего огорчало, что против их общения именно мама. Человек, который поддерживал его во всем и к мнению, которого он всегда прислушивался.

— Я хочу быть с тобой честным. Я сказал ей и тебе повторю, что наше общение не зависит ни от кого. Пока ты этого хочешь, мы будем общаться. Но знай, ты всегда можешь прекратить это, я пойму и не обижусь.

Алекс говорил мягко, но в то же время уверенно. С одной стороны, понимал, что Женя может послушаться маму, и тогда их встречи действительно придется свести на нет. В какой-то степени это даже пугало — терять связь с ребенком совсем не хотелось. А с другой стороны, он чувствовал, как мальчик к нему тянется, совершенно искренне, без какой-либо корыстной цели.

— Но я не хочу прекращать, — возразил Женя, все еще переживая.

— Ну и славно, — заключил Гилберт, облегченно выдохнув. Одной проблемой стало меньше. — Ты какой-то странный… Случилось чего? — он вдруг почувствовал неладное и снова насторожился.

— Нет, все нормально, — отмахнулся Краснов и уже хотел поскорее уйти, чтобы избежать лишних вопросов, но не успел.

— Коньки забрал?

Алексу показалось странным, что в день покупки ребенок не хвастается новыми коньками, не радуется и не делится впечатлениями от тренировки.

— Нет, — грустно выдохнул Женя и опустил голову, чтобы не расплакаться.

— Та-ак… — озадаченно протянул Гилберт, начиная заводиться. — Пойдем ко мне в кабинет, все расскажешь.

Он открыл дверь и пропустил мальчика вперед, положив руку ему на спину и слегка подтолкнув.

Тот зажмурился застонал от острой боли — след от вчерашнего удара ремнем еще не зажил.

— Что? — испугался Алекс и резко отдернул руку.

— Ничего, — Краснов продолжал играть в партизана и мужественно терпел, сдерживая подступившие слезы.

— Дай посмотрю.

— Не надо, все хорошо.

— Дай, я сказал!

Гилберт задрал его одежду на спине и увидел огромную ссадину. По коже пробежал холодок, но он сразу же себя успокоил — сто раз в детстве получал такие травмы, то от неудачного падения, то от силового приема. Так что ничего страшного в этом не видел — в хоккее без повреждений никак.

— На тренировке? — уточнил он на всякий случай, хотя и так был уверен. — Почему врачу не показал?

— Это не на тренировке, — признался Женя и вновь опустил голову. Он не хотел выносить сор из избы, жаловаться своему старшему товарищу, но правда, так или иначе, всплыла наружу.

Алекс серьезно напрягся и выжидательно посмотрел на ребенка. В голове уже крутились разные догадки, но одна из них была самая страшная.

— Отец.

И она, к сожалению, подтвердилась.

— Отец?! — Гилберт отказывался верить своим ушам. Наслышан был о насилии в семье Красновых, но, что оно распространяется на девятилетнего пацана, даже представить себе не мог.