После развода: в постели с врагом - Лена Тэсс

А она смотрела, разве что дырку на груди не пробуравила.

- Извини за бестактность, но через эту блузу у тебя белье видно. Хорошо, что ты ведешь у малышей, мои бы весь урок пялились на твои сиськи. Ничего такие, кстати.

Я охнула и схватилась руками за грудь.

- Нин, спасибо, что сказала, я, пожалуй, накину сверху.

И я сорвала со стула висевший там пиджак.

Вышло глупо, но я и правда забыла взять из комода светлый бюстик. Я ведь не приняла душ утром, просто не хотела разбудить Захара, а потому по привычке надела то, что повесила на стул перед сном.

И теперь через тонкую белую ткань проглядывал черный лиф с кружевами по краю.

- Ооох, - застонала я.

- Что, бурная ночь выдалась?

Нина гончей взяла стойку и напрягла нюх, так, словно по запаху могла понять, чем я занималась накануне. А впрочем, меня выдал не он, а румянец на щеках, который всякий раз проступал на лице, стоило хоть немного смутиться.

- Да ты краснеешь!

- Просто…

- Ты с Гориным переспала?! – вскричала Нина и в притворном ужасе закрыла ладонями рот.

Я вскочила с места и, подбежав к коллеге, замкнула на замок дверь.

- Нина, пожалуйста, тише, не хочу, чтобы слышали.

- Почему?

- Да потому, - в отчаянии прохрипела я, - я что не знаю, как это будет?! Маленький город, женский коллектив и первый парень в нашем сельпо. Все будут мыть мне кости так, что они белоснежными станут. Нина, - я серьезно посмотрела в лицо женщины, еще молодое, но уже тронутое следами увядания, как перезревшая слива - прошу тебя, никому не говори, ладно?

Уголки ее губ некрасиво поехали вниз, обнажая хищный оскал. Или мне так только показалось, потому что через секунду, у Нины было совсем иное выражение – доброе и участливое.

- Ой, подруга, я то не скажу, не переживай. Вот только… все всё равно узнают, понимаешь?

- Как же они узнают, если будем молчать мы обе? Кто им скажет?

- Как кто? Сам Горин.

- Зачем бы ему это делать?

- Так он же на тебя поспорил, глупая, - в голосе Нины искреннее сочувствие, а вот глаза не выражают эмоций. Блестят, но в остальном кажутся мертвыми, как два морских камня.

- В смысле, поспорил?

- О, Господи, - Нина шмыгнула носом, будто сама вот-вот заплачет, - да в прямом! Ты когда приехала, он в нашем кабаке ставки делал, через сколько дней завалит новенькую. Ты не переживай, ты вообще кремень по сравнению с прошлыми.

- Прошлыми? – От ужаса у меня подкашивались коленки, а воздух перестал поступать в легкие.

- Ну, - замялась Нина, - так-то ты третья, ты думаешь, с Гориным просто так все не общаются? Или он что, такой крутой для наших? Просто знают, что он… ну… не очень порядочный, что ли. Он уже двух наших пометил, и главное, я тебе намекала вчера, намекала, а сказать в лоб не могу – Захар запретил. Пригрозил, что дрова мне не привезет, если я трепаться начну.

- Ты врешь.

Мне было дурно. Рукой я елозила по стене, будто искала ручку или выступ, за который можно схватиться, иначе я потеряю сознание. Перед глазами плыло. Все смешалось в яркую, бесформенную кашу: парты, доска, окно с фикусом и снова парты. Только Нинино лицо так и застряло посередине – такое понимающее. Такое участливое.

- Ты врешь, - повторила я.

Нина пожала плечами.

- Не веришь, сходи в его кабинет, если он пустит, конечно. Там Горин хранит свой ежедневник, а я видела, как он вписывал туда ставки и прятал деньги. Да не грузись ты так, переспала и переспала, а вот то что я на этом тысячу потеряла, обидно. Думала, ты не такая, как другие и не за что ему не дашь. Но это ж Горин, от него и камень потечет, да, подруга?

И Нина радостно засмеялась.

Глава 38

Я не дышала.

Не фигурально. Не для красоты слова, а по настоящему.

Вдохнула глубоко и жадно, как аквалангист перед погружением на дно, и замерла, будто забыла что дальше. Двигаться? Плыть? Работать? Жить?

Ах, да, точно, дышать! Знать бы только как…

Лёгкие увеличились так, что стало колоть в ребрах. Или это сердце. Или дурацкая невралгия - черт знает.

Черт знает что такое!

- Лиль, тебе может воды дать, - голос Нины сочился медом, а сладкие слова липли прямо мне на кожу, так, что хотелось резко содрать их с себя.

И не высказанную жалость. И деликатное сочувствие. И очевидное торжество.

Боже, а это то откуда взялось?

- Лиль, тебе плохо? - Кажется, я перестала реагировать на слова подруги, так что она даже занервничала. Схватила меня за плечи и встряхнула, как трясут выстиранное и выжатое белье перед тем как повесить. - Лиля, не молчи, скажи что-нибудь!

-Что-нибудь, - равнодушно повторила я, и это мое спокойствие почему-то расстроило Нину. Лицо ее посмурнело, а зрачки вытянулись как у дикой кошки.

-Издеваешься?

-Отнюдь.

Я постаралась снять с себя ее руки. Длинные красивые пальцы крюками цеплялись за мою рубашку и тянули куда то вниз. С третьего раза у меня получилось освободиться.

- Я, Нина, не издеваюсь, я пытаюсь осознать то, что ты мне сказала.

- И как? Осознала?

- Не совсем. Мне кажется, ты что-то не так поняла.

Нина запрокинула голову и неожиданно рассмеялась. Смех ее больше похож на рык. Не «ха-ха-ха», а как-то натужно, через букву «р».

Выходило: «рхааа-рхаа».

Никогда не слышала, чтобы люди так смеялись. Было в этом хохоте что-то противоестественное, пугающее.

- Нина, - я посильнее запахнула рубашку, - Пожалуйста, выйди из моего кабинета.

- Прогоняешь? - смех прекратился как по щелчку. Но взгляд ее глаз стал еще более диким.

-Прошу уйти, - я придерживала рукой дверь, но не чтобы захлопнуть ее перед Нининым носом. Просто так у меня оставался крошечный шанс устоять на ногах.

В следующую секунду я, чтобы не искушать судьбу, оттолкнулась и на негнущихся ногах дошла до первого ряда парт и села прямо на стол. Плевать, что выглядит это не очень, и что в таком виде меня не должны застать ученики. Меньше всего в тот момент я думала о своей репутации.

- Лилечка, - я и не заметила, как Нина сделала шаг в мою