Картина Черного человека - Наталья Николаевна Александрова

небритый мужик отступил на шаг, так чтобы водитель «Хонды» увидел его массивную фигуру и стальную телескопическую дубинку у него в руке.

— Понятно излагаю? — повторил он угрожающим тоном и заиграл желваками.

Водитель «Хонды» пару раз глубоко вдохнул и выдохнул, чтобы успокоиться.

Ни к чему сейчас ввязываться в разборку из-за парковочного места. У него есть более важные дела. Тем более что знакомый автомобиль проехал мимо. А может, это был вовсе не он.

— Все понял, — сказал он и выжал сцепление.

— Хорошо, что ты такой понятливый! — проговорил вслед ему небритый мужик. — И смотри, чтобы я тебя здесь больше не видел! Вообще никогда, понял?

Я толкнула дверь и вошла в холл, завешанный любительскими картинами. Глеб стоял в холле спиной ко мне и перевешивал натюрморт с кувшином и двумя яблоками. Услышав мои шаги, он проговорил, не оборачиваясь:

— На сегодня занятия закончились…

Тут он повернулся, увидел меня и смущенно улыбнулся:

— А, это вы… но все уже ушли, я тоже уже собрался закрывать помещение…

— Но пока вы здесь. А я как раз с вами хотела поговорить.

Я хотела добавить, что ученики его мне, в общем, без надобности, но вовремя сообразила, что тогда он может подумать, что я на него запала. Хотя с чего я это взяла? А потому что он стоял и лыбился, как полный дурак, и улыбка у него была совсем не смущенная, а радостная, как будто он в лотерею выиграл.

— Ну да, я здесь. И о чем мы будем разговаривать? — он вытер руки и шагнул навстречу мне явно в предвкушении, что сейчас я скажу ему, как я соскучилась и вообще, что я просто не могу без него жить.

Ага, как же…

Вот я вам скажу честно, что этими делами я не больно интересуюсь, считаю, что все эти охи и ахи — полная ерунда и чушь собачья.

Нет, вы не подумайте, что я, так сказать, нахожусь не в теме, а просто делаю рыло.

Была у меня в жизни парочка эпизодов. С одним парнем мы в техникуме учились, а во втором случае познакомились, когда я подрабатывала на муниципальных выборах. Скажу сразу, никаких особых чувств я к ним не испытывала, просто решила узнать, что это вообще такое — секс. И что?

Да ничего особенного. Еще время на это тратить… Что, у меня дел других нет, что ли?..

Так что в данном случае я в толк не возьму, с чего это Глеб о себе возомнил? Ну, хамить все-таки пока подожду, а то он обидится и выгонит меня.

— О чем поговорить? Вот об этой картине, — ответила я, распаковывая злополучную картину.

Ну, если он и разочаровался, то никак этого не показал. А может, я все придумываю? И смотрит он на меня вовсе не радостно или смущенно, а просто приветливо.

— А, это та самая картина, я помню… вы мне ее уже показывали. И что с ней не так?

Нет, все-таки я услышала в его голосе легкую насмешку — дескать, опять ты с этой картиной, другую причину придумать не могла…

— Вообще-то с ней все не так! — сказала я довольно резко.

А потом вкратце рассказала ему, как мы купили эту картину на сайте, чтобы подарить Анне Павловне, и чем это кончилось. А потом — как я принесла эту картину домой, и ее увидела Петровна и тоже едва не отдала концы.

Про Поганца и Акулу я рассказывать не стала — неудобно было говорить о своем чокнутом братце. А если про «Скворечник» упомянуть, то придется все рассказать — и про доктора, и про Карину… в общем, этак мы до утра тут просидим, а мне завтра вставать рано, в квартире прибраться и за Петровной ехать.

Глеб выслушал меня немного недоверчиво и проговорил:

— Как говорится, волшебная сила искусства… надо же, как эта картина действует на людей! Но мне кажется, что это просто совпадение.

— Никакое не совпадение! — воскликнула я горячо. — Это такая картина! Ее каждый человек видит совсем по-другому! И на некоторых она действует буквально смертоносно!

— Ну, любое произведение искусства разные люди воспринимают по-разному…

— Да вы меня не слушаете! Речь не о восприятии разными людьми, эту картину все реально видят совсем разной!

Не верит, вижу, что не верит. Ну, еще бы, он-то считает, что уж в картинах разбирается прекрасно! А тут какая-то пришла и лапшу ему на уши вешает.

Хотелось заорать и обозвать его по-всякому. Но тогда уж точно никакого разговора у нас не получится.

Я сделала над собой титаническое усилие и заговорила спокойно:

— Вот вы мне сказали, что видели в ней городской пейзаж, вполне конкретное место на Петроградской стороне, а я вижу лесное озеро и дом… причем дом каждый раз другой!

— Не знаю, вы мне какие-то чудеса рассказываете! — Глеб потянулся к картине, развернул ее, взглянул.

За него я не боялась, он уже видел эту картину, так что с катушек не сойдет.

— Ну да, Петроградская сторона… — протянул он сначала, и вдруг его брови полезли наверх. — Но откуда здесь эта ель? Тут не было ничего подобного… и этот человек на заднем плане… это ведь я! Аля, скажите честно — это вы сами переписали картину?

— Да что вы говорите! Я вообще не умею рисовать! В жизни не держала в руках кисть!

— Ну, может, не вы, а кто-то другой?

— Поймите же наконец, эта картина — особенная! На ней все видят разное! Я — лесную поляну… здесь — озерцо…

Глеб смотрел на картину изумленно, потом перевел недоверчивый взгляд на меня.

— Вы меня не разыгрываете?

— Да зачем мне это? Я сама в растерянности!

— А если ее сфотографировать?

— Ничего не получается, я пробовала.

Он все же не поверил мне на слово, достал свой телефон, сфотографировал картину, посмотрел на экран и нахмурился:

— Ничего не вышло…

— Я же вам говорила!

— Нет, постойте… наверное, все дело в освещении… сейчас мы сделаем вот так…

Он установил картину на мольберт, направил на нее яркую лампу и сфотографировал еще несколько раз.

Потом посмотрел на снимки — и удивленно протянул:

— Ничего не вышло… может быть, с камерой что-то не то…

— Ну как вы не понимаете — ваша камера тут ни при чем! Все дело в картине!

Он все же не сдался, сфотографировал другую картину, взглянул на снимок.

— Черт, просто мистика какая-то…

— Ну, а я о чем?

Тут он повернул картину задней стороной, пощупал холст и присвистнул.

— Надо же, холст очень старый… ему лет