Жажда - Татия Суботина

Налив еще чашку, я поставила ее на стол перед Потрошителем.

Даже не притронувшись к напитку, Данил продолжал сверлить меня мрачным взглядом.

— Ты не пришла. Почему?

— Слишком долго провозилась с чаем. Не могла отыскать заварку.

Потрошитель прищурился:

— Не ври мне, Марта. Не забывай, что мы уже связаны и я могу испытывать то, что чувствуешь ты.

— Но я никакой связи не чувствую!

— Просто твое перерождение еще не закончено. На это потребуется время. А пока ты и не должна ощущать что-то такое, что не чувствовала человеком.

Я пробормотала нечто неопределенное, чуть не поперхнувшись чаем. Вот оно как? Он действительно может знать, что именно я испытываю? Стало так неуютно, что впору было вылезти вон из собственной кожи.

— Почему ты чай не пьешь?

— Почему ты не пришла в ванную? — ответил вопросом на вопрос Потрошитель.

Я опустила глаза:

— Потому что мне неуютно и непривычно все это. — Кинула робкий взгляд на его лицо. — Понимаешь?

Данил смягчился. Складка между его бровей разгладилась, лицо просветлело.

— Слишком быстро все, — решилась я на откровенность. — Ты понимаешь?

— Нет, — припечатал он. — Но я постараюсь понять. Пойдем спать? Поздно уже.

Я замялась, пряча взгляд. Совместной помывки удалось избежать, как отвертеться от постели? Знала, что если позволю себе слабину, то упаду в такой водоворот неизвестной страсти, что дух выбьет. Пропаду в Даниле, сгину без следа. В отличие от других страхов, боязнь перед неизвестностью осталась.

— А чай?

— Приставать не буду, — пообещал он и почти залпом выпил горячий чай. Наверняка, язык себе обжег, а даже виду не показал. — Пойдем.

На этот раз крыть было нечем, пришлось послушаться. Пока Данил принялся застилать новым комплектом белья огромную, двуспальную кровать, я успела пробраться в ванную и ополоснуться. Когда, завернувшись в махровый халат, вышла обратно, Потрошитель лежал на своей стороне кровати, подложив руки под голову, и встретил меня спокойным взглядом.

Все еще слегка нервничая от близости желанного мужчины и нежелательных последствий, которые могли меня ожидать после потери контроля над собственным телом, я скользнула под одеяло. Потрошитель погасил ночник. Затея отодвинуться от Данила как можно дальше, оказалось провальной.

Потрошитель прижал меня к своей груди, по-хозяйски оплел руками и уткнулся носом в мою макушку. Дрожь возбуждения была такой сильной, что даже пальцы ног поджались в предвкушении.

Я скрипнула зубами, готовясь из последних сил отразить чувственную атаку. Но к моему удивлению супруг бездействовал.

— Расслабься, Марта.

Он не предпринимал попытки сдвинуть руки выше или ниже моей талии, накрыть ладонями те места, что сейчас просто-таки зудели от недостатка внимания. Я получила тепло желанного мужчины и ничего более, в принципе, как и хотела до этого, верно? Так почему же разочарование бездействием Потрошителя было таким сильным, что холодом сковывало грудь?

— Я подожду, сколько надо, — заверил меня Данил. — Мне не нужно только тело, я хочу всю тебя без остатка, придет время, когда я смогу это получить. А пока спи, моя жена.

Ничего ранее не значащее для меня слово прозвучало самым сладким комплиментом.

Повторив еще несколько раз хриплым шепотом «жена» так, точно и сам наслаждался этим новым для него звучанием, Потрошитель расслабился и замолчал. Как только его дыхание выровнялось, стало глубже, ритмичнее, я поняла, что Данил уснул. И судя по тому, что он даже шевелиться перестал, сон был крепким.

Глава 11

А вот ко мне, как назло, сон не шел. Не помогали ни усталость, ни множество впечатлений, что должны были утомить за день, ни темень, которая окружала. Разум, то и дело, одолевали мрачные и надоедливые мысли, картинки из прошлого и множество альтернативных вариантов будущего, что меня могло ожидать.

Промучившись так с час, я решила попытаться выйти на улицу, подышать. Недаром же говорят, что свежий воздух полезен перед сном. Да и в доме, под боком Потрошителя, мне вдруг стало ужасно душно.

Аккуратно сдвинув руку Данила с себя, замерла, прислушиваясь: проснулся или нет? Разбудить его никак не хотелось. Не то чтобы во мне пробудилось ревностное желание охранять сон Потрошителя, но быть под неусыпным контролем, который обязательно появится, стоит Данилу открыть глаза, не улыбалось. Утомляло.

Прислушиваясь к его мирному дыханию, я медленно сдвинулась, перекатилась на другой бок и сползла с кровати. Халат скомкался на талии. Идти в нем на улицу совсем неразумно. А ничего другого у меня и не было. Куда Данил дел мои вещи — осталось секретом. Я совсем не скучала по одежде, но вот от отсутствия блокнота для рисования и набора карандашей на душе становилось тоскливо. Привыкла выплескивать эмоции на бумагу и без этого «секрета спокойствия» теперь чувствовала назойливое беспокойство.

Мысль порыться в шкафу и надеть что-то из вещей Данила я отмела сразу за непригодностью. Начну скрипеть дверцами, как пить дать разбужу «зверя». Сергей не отличался радушием и хорошим настроением, если не высыпался, а ведь он обычный среднестатистический мужчина. Что тогда ожидать от Потрошителя, если я ненароком потревожу его сладкий сон?

Поэтому я схватила футболку, в которой он был утром, висящую на стуле, и на цыпочках скользнула за дверь спальни. В гостиной переоделась по-тихому, оставив халат на диване.

Черная футболка Данила оказалась мне велика, рукава почти прикрывали локти, а нижний край лишь на ладонь не достигал колен. Пусть она не могла обеспечить чувством защищенности или согреть в холод, но ощущалась на мне, как нечто особенное. Да и внутреннее тепло, что появилось после обряда и не давало замерзнуть, еще не исчезло. Запах Данил остро бил в нос, окутывая меня в специфический кокон. Он осознания того, что теперь я пахну, как мой Потрошитель, в груди разлилось приятное тепло.

Мой Потрошитель?!

Я содрогнулась от мысленной оговорки. Когда так легко успела причислить его в разряд «моего»?

Выйдя из хижины, я решила, что посижу на крыльце, наслаждаясь ночью, не думая и не беспокоясь ни о чем. Но стоило вдохнуть свежий воздух, как планы поменялись. Я не только не осталась на крыльце, но и зашла вглубь леса, почти не задумываясь о своих действиях. Звуки оглохли, точно меня отделял от всего мира необычный, непроницаемый кокон.

Что-то сильное и яркое, как огненная нить, тянуло меня вперед. Противиться притяжению оказалось бессмысленным. Поэтому я покорилась, следуя инстинктам.

Вскоре лес поредел, а потом и вовсе закончился, оборвавшись пустынным, каменистым берегом.