За пределами разрыва (ЛП) - Хедли Таниша

— Так красиво, — шепчет он, убирая пальцы от моего рта, спускаясь к груди.

Нежно проводит пальцами по моему шраму.

— Так красиво, — повторяет он, и я чувствую, как эти слова исцеляют что-то внутри меня.

Приподнимаюсь на локтях и наблюдаю, как он снова проводит по моей влажной щели, а затем подносит их ко рту, облизывая пальцы. Все в нем возбуждает меня, но смотреть, как он облизывает пальцы после моего оргазма, — это нечто.

— Моя очередь, — говорю я, толкая его на спину.

Он смотрит на меня круглыми глазами, и я не могу сдержать смех, опускаясь между его ног.

Открываю рот и провожу языком по его члену, соленый вкус спермы перекрывает все мои чувства, пока твердая длина не упирается мне в горло. Гриффин опускает голову на матрас и стонет.

— Это — лучший минет в моей жизни? — произносит он, поднимая голову, чтобы посмотреть, как я делаю ему минет.

Медленно отстраняюсь, пока кончик не касается моих губ, а затем снова погружаю его в рот. Повторяю это снова и снова, с каждым разом набирая скорость.

Руки тянутся к моим волосам, и он смотрит, как я вбираю его в себя так глубоко, как только могу, мои глаза слезятся.

— Ты выглядишь так красиво вокруг моего члена, солнышко.

Его взгляд скользит от моих глаз к моему рту, когда он начинает двигаться вместе со мной, мышцы его живота вздрагивают, когда он еще глубже погружается в мой рот.

— Я сейчас кончу, — говорит он сквозь стиснутые зубы.

Вставляет свой член глубоко в мой рот, его тело содрогается, а соленая сперма стекает в мое горло.

Толчки замедляются, он дергается, дожидаясь конца оргазма, а я отстраняюсь и отпускаю его член, наблюдая, как он падает на живот. Удерживаю его взгляд, пока глотаю, и он стонет в ответ.

— Блядь. Это так сексуально, — шепчет он, притягивая меня к себе и прижимает мое обнаженное тело к своему, — где ты была всю мою жизнь и как, черт возьми, ты это сделала?

— Тренировалась, — смеюсь я.

Его тело напрягается, прежде чем он толкает меня на спину и нависает надо мной с прищуренными бровями.

— Я думал, ты сказала, что никогда не делала ничего подобного раньше?

— Я сказала тебе, что никогда не трогала себя и не была тронута. Но это не значит, что я никогда не делала ничего для своих партнеров.

— Значит, ты…

— Делала минет раньше? Да, — подтверждаю я.

— Ну и дела, — говорит он, падая обратно на кровать и притягивает мое тело к своему. — Похоже, мне придется трахать твой рот, пока ты не забудешь обо всех, кто был до меня.

Мои соски запульсировали от этой мысли, но я отогнала это чувство, позволив своему телу прижаться к нему, как к недостающему кусочку пазла, и медленно задремала.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

ГРИФФИН

Утренний воздух обдувает мои растрепанные волосы, когда я схожу с лодки на причал за домом Шреддера. Замечаю Малию, стоящую на краю берега, ее волосы растрепаны, а тушь размазана. Ворчливое выражение лица заставляет меня захихикать, когда я подхожу.

— Тебе лучше приготовить лучший завтрак в моей жизни, раз ты разбудил меня в такую рань, — бормочет она, протягивая Элиане смену одежды и наши зубные щетки.

— Это будет лучший завтрак в твоей жизни.

— Как Элиана?

Она зевает и обхватывает себя руками, когда прохладный ветерок обдувает ее.

— Прошлая ночь немного потрясла ее, но она в порядке, — говорю я, оглядываясь на лодку, где все еще спит Элиана. — Колтон здесь?

Она кивает.

— Кайри заботилась о нем всю ночь.

— Как Зейл это воспринял?

Мэл легонько пихает меня в плечо, пытаясь сдержать улыбку, которая тянется к уголкам ее рта.

— Зейл был так пьян; не думаю, что он даже понял, что находится дома, когда мы приехали.

— Похоже на Зейла, — киваю я, — в любом случае, мне лучше отнести Элиане это. Увидимся через час или два?

Малия кивает и убегает в дом. Я возвращаюсь в лодку и спускаюсь на нижнюю палубу, где Элиана свернулась калачиком на простыне, ее волосы рассыпались свободными волнами. Она поднимает голову на звук скрипа двери и, откинув волосы с лица, смотрит на меня.

— Доброе утро, солнышко, — говорю я, улыбаясь ей. — Коа причалил лодку к дому вчера вечером, а Малия принесла тебе сменную одежду и зубную щетку.

— Они просто чудесные, — пробормотала она, вытирая глаза от сна.

— Правда?

Я опускаюсь на кровать и нависаю над ней.

— Мгм…

Она смотрит на меня, во взгляде блестят искорки.

— А что насчет меня?

Она ухмыляется.

— Ты богоподобен.

Я наклоняюсь и нежно целую ее, пока она не отталкивает меня и не закрывает лицо одеялом.

— Я еще не чистила зубы. — восклицает она, ее голос приглушен.

Усмехаюсь и кладу одежду и зубную щетку на подушку рядом с ней, а затем беру свою щетку и направляюсь в ванную, оставляя ее переодеваться.

Пока я чищу зубы, мысленно готовясь к встрече с Колтоном, Элиана заходит сзади и обхватывает меня за талию, прислоняясь головой к моей спине.

Прошло столько времени с тех пор, как у меня была такая близость. С Меган все прекратилось еще до травмы, и я забыл, насколько это комфортно.

Я выплевываю зубную пасту, ополаскиваю рот и зубную щетку, а затем притягиваю свое солнышко. Она поворачивается и прижимается ко мне спиной, намочив зубную щетку и наносит на нее слой пасты, прежде чем почистить зубы.

— Ты всегда так хорошо пахнешь, — бормочу я ей в волосы, вдыхая ее естественный клубничный аромат.

Элиана заканчивает чистить зубы, мы выходим к причалу и заходим внутрь. В доме царит тишина, если не считать громкого храпа Зейла, доносящегося с лестницы.

— Панкейки? — спрашивает Элиана, направляясь на кухню.

— Я никогда раньше не ел домашних панкейков, — отвечаю я, следуя за ней.

Элиана растерянно смотрит на меня, доставая из холодильника ингредиенты.

— Твои мама или папа никогда раньше не готовили для тебя их?

Я качаю головой и сажусь на стоящий рядом табурет.

— Они оба были заняты, когда я был ребенком. У отца было несколько предприятий за городом, а у мамы — цветочный магазин на городской площади.

— А где они сейчас?

Я прочистил горло, неловко переместившись на месте.

— Они оба в разных городах.

Она поднимает на меня бровь.

— Вы больше не общаетесь или что?

— Не совсем…они меня не помнят, — она дважды моргнула, — я родился у них очень поздно, и несколько лет назад им обоим поставили диагноз «болезнь Альцгеймера».

— Мне так жаль, — шепчет она, — сколько тебе было лет, когда им поставили диагноз?

— Семнадцать. Я только что присоединился к молодежной команде «Сальтвотерские Шреддеры», когда это случилось, и Габриэль взял меня под свое крыло.

— Это объясняет, почему он так требователен к тебе, — говорит она, опираясь на локти.

— Это также объясняет, почему я так тяжело переношу его разочарование. Он так много сделал для меня, и я чувствую, что в долгу перед ним.

Элиана кивает в знак понимания.

Я встаю и иду к ней, обхватывая ее за талию и упираюсь подбородком в плечо, наблюдая за тем, как она добавляет ингредиенты в миску для смешивания.

— Я никогда не знала, что у «Шреддеров» есть молодежная команда.

Она разбивает яйцо над миской.

— Раньше была, но теперь нет. Габриэль терпеть не может детей.

— А ты?

Она достает из ящика венчик и начинает смешивать все вместе, тесто густеет.

— Я люблю детей, но тренировать их никогда не приходило мне в голову до аварии.

— А после?

Элиана делает паузу.

Я отстраняюсь от нее и занимаюсь сковородками, ставя одну из них на теплую плиту.

— Несколько раз мне приходило в голову, что это запасной вариант, — признаюсь я.

— Я думаю, у тебя бы это замечательно получилось.

— Да? Почему?

— У тебя отлично получается учить меня серфингу. Ты очень терпеливый и внимательный.

Я не ожидал, что ее слова будут так много значить, но мне приятно слышать, что она считает, будто я отлично справляюсь со своей работой.