По следу Атсхала. Проклятие - Борис Токур

не заставит. Любой, кто выступит против Атсхала, главным гостем пройдёт на пиру у восставшего демона. А тебя… – она глянула на старшего Мордока, – за чёрную твою неблагодарность ждёт особая честь. Заплатишь! Сошедший с гор придёт за каждым, рождённым под знаком зверя! Ланс положит начало проклятию. Он будет первым!

Пальцы Магнуса разжались, и факел упал на землю. С презрением плюнув в сторону главного охотника, Наринга обвела притихшую толпу яростно полыхающим взглядом.

– Не слушайте ведьму! – прилетело из дальних рядов. – Заговорит! Не смотрите твари в глаза.

Толпа ожила, скинула оцепенение. Мимо Магнуса, толкаясь и напирая, задвигались односельчане. Не желая больше слушать изрыгаемые бесовской глоткой проклятия, они втолкнули Нарингу в дом. Подпёрли дверь тяжёлыми чурбаками и густо обложили стены хворостом. Со всех сторон полетели горящие факелы. Ревущее пламя махом охватило ветхую избушку, и, взвихряясь клубами, в небо потянулся столб чёрного дыма.

– Смотрите! – выкрикнул молодой звонкий голос.

Селяне запрокинули головы. За огненными языками, жадно облизывающими старое дерево, что-то вылезло из печной трубы. В окружении дымного облака на крышу выбрался здоровенный вздыбленный кот. Полоснув горящими глазами по охнувшей толпе, он спрыгнул на землю и стремглав кинулся в лес. Тёмное облако тотчас раскололось и разлетелось тенями.

С вершин деревьев сорвалось поднятое вороньё и со зловещим карканьем закружило над болотом. По стене леса, мешаясь с багряными отсветами, заметались корявые силуэты. Чёрный дым взвился над заревом и, перекрывая рёв пылающего огня, с высоты раздался демонический хохот.

Опустошённый Мордок опустил голову и вздрогнул. За спинами палачей с ужасом в глазах стоял Ланс.

Чувствуя тяжёлую поступь неотвратимой беды, Магнус глядел на сына и сквозь чудовищные звуки сотворённого зла ясно слышал голос сотрясаемых гневом гор: Он! Будет! Первым!

…

К утру на стылую землю тонким слоем улёгся снег. Жирная копоть, раздуваемая ветром с останков пожарища, мешалась с чадом утихающих костров и долго кружила в воздухе, медленно оседая на девственно-белое покрывало. Три дня ветер носил по округе запах гари, за котором едва угадывался фантомный аромат болотной травы.

Неожиданно Грейстоун примолк. Каждый, кто кинул горящий факел в избу с запертой жертвой, долго не решался выходить на улицу. Жители словно очнулись от наведённого морока и осознали, что сотворили. Раскаялся ли хоть один из них?.. Трагедию не обсуждали. Старались забыть. Как старались забыть давно постылую всем Нарингу и собственную жестокость.

Но не забыли Атсхалы. Той тёмной осенней ночью устами пророчицы они провозгласили свою волю, посулив Грейстоуну наступление тяжёлых времён.

ЧАСТЬ 4. Легенда Атсхалии: зарождение

Глава 23

– Не ходила бы ты никуда. – Ланс бережно убрал светлую прядку со лба Гретхен и заправил под толстый шерстяной платок. – В окружных лесах серому зверью сейчас вольготно. А тря дня тому назад Дакота сразу за Студёной барса видал.

– Ничего со мной не случится, – заверила девушка. – Я слова особенные знаю, они дух зверя отгоняют. Меня бабка в детстве научила.

Мордок вздохнул.

– Бабка научила, – обмахнул он с плеч Гретхен снежинки. Ненадолго прижав милую к груди, он отстранился и серьёзно посмотрел в сияющие глаза. – Запретить я тебе сейчас не могу. Но пообещай, что будешь осторожна и вернёшься засветло. Вот сейчас и пообещай.

– Обещаю.

Улыбнувшись, она обхватила Ланса за талию и склонила голову ему на плечо. Мордок прижался щекой к её тёплому лбу.

Грейстоун медленно погружался в вечернюю синь. В домах зажигался тусклый свет, расплываясь в туманной пелене рассеянными жёлтыми пятнами.

– Теперь до лета ждать придётся, – с грустью проговорила Гретхен.

Губы Ланса тронула невесёлая улыбка:

– Ничего не поделаешь. Но что наша беда, у других вон горя не оберёшься.

– Страшно подумать.

Издали прилетел скупой одиночный звон. Подхваченный ветром, он прошёлся над крышами и улетел тревогой в вечернее небо.

Звон повторился…

Раздался снова…

Мерные удары приближались, вселяя в души скорбь и ощущение безысходности.

Из-за поворота в конце улицы показалась мрачная процессия. При виде вереницы тёмных фигур Ланс и Гретхен невольно выпрямились. Скоро с ними поравнялась скрипучая повозка, которую тащили две тощих кобылы с нечёсаными гривами. За повозкой, шаркая по заледенелой дороге, в полном молчании брели замотанные во всё чёрное собиратели тел. Дрожащее факельное пламя выхватывало из тьмы серые безротые маски.

Хлестнув кляч, возница окинул Мордока и дочь старосты угрюмым взглядом, отчего Гретхен зябко поёжилась и теснее прижалась к Лансу.

– И откуда только эта напасть на нашу голову, – произнесла она тихо, когда процессия прошла мимо. – Знаешь…

– М?

– Я всё время про Нарингу думаю. Она к нам всегда с добром была. И мы с отцом к ней тоже. Не она ведь это, а?

Ланс помотал головой:

– Не она. Никогда не любил её – это правда. Но эта беда точно не от неё. У нас ещё что, в других сёлах куда хуже. Некоторые, говорят, совсем опустели. Просто народ с горя помешался, вот и нашли виноватого. А теперь сами всё понимают.

– Ой, что сотворили.

Ветер с унылым завыванием понёсся вслед печальной процессии. Скорбный звон удалялся в другой конец улицы.

Ланс порывисто повернулся к Гретхен, обхватил ладонями девичье лицо и заглянул в глаза.

– Я же в тот самый вечер… – зашептал он с горячностью, – перед тем как Нарингу… в общем, странный сон в лесу видел.

– Какой сон? – встревожилась Гретхен.

– Я видел… – Мордок сглотнул и хрипло закончил: – Атсхала.

– Ты видел великого духа?! Правда?.. Какой он?

– Он очень высокий. Великий, понимаешь? Старик… наверное. У него седая борода, только лица нет.

– Как это?

– Не знаю, я его не запомнил. И глаз тоже. Как будто их не было совсем. А взгляд его я почувствовал. Такой строгий, такой… как будто насквозь пронзает. Всего-всего тебя видит, даже всё, что замыслил.

Гретхен отвела лицо в сторону.

– А я почему-то думала, что он на волка похож, – обронила она с сомнением. И, заглянув Лансу в глаза, крепко сжала отвороты его полушубка. – Послушай! А вдруг это дурной знак? Он говорил тебе что-нибудь?

– Предупреждал о том, что большая беда будет.

– Ещё хуже моровой? – Она не сводила с него внимательных глаз. – Да что ещё такого страшного может на нас снизойти?! Я даже думать боюсь.

– Не