Судьбы водят хоровод - Лана Барсукова

никто не помогал – ни боги, ни люди. Все-таки расклад был не в его пользу: жил-был чиновник Родион Аркадьевич, потом его чуть не посадили, но он заблаговременно умер, а его заместитель удачно переехал в Черногорию. Нет, конечно, никто свечку не держал и потому никаких выводов не делал. Но, как говорится, осадочек остался. Брать Романа в заместители, в помощники или в партнеры никто не хотел из суеверия. Считали плохой приметой. Где деньги, там и особая чувствительность к тонким материям.

У Ольги тоже не вышло с ролью Пенелопы. Та вздыхала, глядя в даль, и отбивалась от атак местных ухажеров. Ольга вздыхала, заглядывая в кошелек, а ухажеров удерживала на расстоянии одним изгибом бровей. Местные мужчины понимали, что не потянут такую женщину, и сдерживали свои душевные порывы.

К тому же Пенелопа сидела безвылазно дома, а Ольга от скуки все чаще ездила в Тиват, где швартовались большие и очень большие яхты. Тиват – дорогой город, жемчужина Черногории. Вечером береговая линия играла огнями, как будто ее украсили новогодними гирляндами. Даже портовый кран был стилизован под Эйфелеву башню и светился в ночи. Публика снисходительно улыбалась и находила это оригинальным. Под плеск волн, на которых покачивались яхты, верилось во все хорошее. Атмосфера праздника нашептывала нескромные желания.

Ольга впитывала в себя эту атмосферу, а потом возвращалась в свой мир и рыдала от контраста яхт и дома на горе с видом на рыбацкие шхуны. Дом был милым, и где-нибудь в промозглой Москве именно о таком мечталось, но после набитого яхтами Тивата он казался слишком скромным.

Телефонная связь с Романом стала напоминать сердечную аритмию. Они не совпадали.

– Привет, ты как, дорогая? – Ровный голос из мира, где нет яхт.

– Плохо. Мне все надоело.

– Ну потерпи, я тут кручусь, что-нибудь обязательно нарисуется.

– Что нарисуется? Дырка от бублика?

– Ты в плохом настроении? Я перезвоню, когда тебя отпустит.

И гудки.

Роман смутно догадывался, что Ольгу «не отпустит», но упорно отгонял от себя эту мысль. Нужно было срочно разжиться деньгами, чтобы вернуть возможность безбедно жить в доме с легкими шторками, ужинать в ресторане. Из бытовой кухонной техники они оставят себе только тостер и кофемашину, а остальное сдадут в утиль.

Он еще не знал, что у Ольги перед глазами плывут яхты. Ее, как мотылька на огонь, тянуло в Тиват, на вечернюю набережную, в толпу богатых мужчин и праздничных женщин. Она ездила туда, как на работу.

Красивая женщина с затуманенным мечтательным взором не может вечно гулять в одиночестве. Рано или поздно кто-то предложит ей прокатиться на яхте. Таков закон если не природы, то курортных городов.

Так и случилось. Загорелый и подтянутый мужчина, словно сошедший со страниц глянцевого журнала, на ломаном английском поинтересовался у Ольги планами на вечер. Планами на ночь он уже не интересовался, потому что они были слишком очевидными. К утру он предложил ей неплохое содержание без перспектив женитьбы. Деловой подход не обидел Ольгу, а внушил уважение. Со своей стороны она внесла несколько поправок в условия их договора. Например, попросила перечислять ей деньги на счет не в евро, а в долларах. Яхтсмен счел это разумным. Предложение было принято, и договор вступил в силу. Отныне Ольга кушала в ресторанах и каталась на яхте, что хорошо отразилось на ее самочувствии.

Теперь телефонные переговоры с мужем проходили легче и позитивнее.

– Привет! Как ты там, дорогая? Держишься?

– Все хорошо, не переживай. Я приспособилась, все более-менее сносно.

– Молодец! А у меня тут засада. Придется еще посидеть в Москве. Вроде наклевывается что-то, но пока не буду говорить, чтобы не сглазить.

– Ну тогда и не говори. Лишь бы все получилось. Все? Пока?

– Подожди. Хочется все бросить, и к тебе… Ты скучаешь?

– Конечно, скучаю. Но я же все понимаю.

– Умница моя! Расскажи еще что-нибудь. Чем занимаешься? Мультиварку освоила?

– Я же говорю, что приспособилась к новой жизни. Делай свои дела и не переживай за меня.

Но Роман переживал. После телефонных разговоров с женой он находился в странном чувстве раздрая. С одной стороны, все хорошо, Ольга больше не ноет, претензий ему не вчиняет. Но, с другой стороны, все слишком хорошо. Как-то тревожно хорошо.

Роман знал, что прогнать тревогу могут только деньги. Если их будет много, то он перевезет Ольгу на Лазурный берег, и им снова будет хорошо вместе. Просто Черногория исчерпала себя, в ней кончилась батарейка счастья. А на новую батарейку надо заработать.

И Роман готовился сорвать новый куш. Он, как опытный паук, плел схему с участием черногорских партнеров, доблестной российской таможни, «прокладочных» фирм и запутанных договорных отношений.

Но тревога подгоняла его. «Нельзя торопиться!» – предостерегал он себя при свете дня. «Срочно! Скорее!» – паниковал он ночью.

Нервы сдавали, и Роман начал звонить жене по ночам. Но успокоения это не принесло. Ольга не брала трубку. «Спит», – успокаивал себя Роман. «Спит?» – сомневалось что-то темное внутри его. «Просто звук на ночь отключает», – объяснял он себе. «Зачем?» – шевелилось раздражение.

Утром Ольга перезванивала. Она была весела и доброжелательна. Но чем больше Ольга уверяла его, что у нее все хорошо и торопиться нет нужды, что она потерпит и в целом приспособилась к ситуации, тем громче в душе Романа звучал набат тревоги. Лучше бы она язвила и обвиняла его.

Роман начал торопить события. Ему срочно нужно вернуться в Черногорию на белом коне. То есть с деньгами, достаточными для нового витка счастья.

И он рискнул. Схема закрутилась на плохо отлаженных шарнирах.

Шарниры скрипели, и этот звук услышали в компетентных органах, где судорожно искали резервы для выполнения плана по пресечению экономической преступности. Конечно, там прекрасно знали, где эта самая преступность залегает, но имели четкие понятия, кого можно хватать, а кого нет. Преступность не там, где воруют, а там, где с ней позволено бороться.

Роман не относился к числу тех, кого нельзя арестовывать. От провала Романа могли спасти связи или виртуозность схемы. Связей не было, а на отлаживание схемы не хватило времени.

Результат оказался плачевным. Наручники защелкнулись как раз в тот момент, когда деньги были так близко. Достаточно было протянуть к ним руки и вновь вытянуть счастливый билет. Но увы, на этот раз фортуна играла за другую команду.

Дальнейшее было неправдоподобно по своей мерзости и скорости. В один момент от прежней жизни ничего не осталось, она оказалась скомканной, как использованная салфетка. Всего несколько дней в камере – и уже трудно поверить, что на свете есть море. Решетки на