Грешная любовь - Тереза Медейрос

Он огляделся по сторонам, мутным взглядом пытаясь, что-то увидеть в зарослях.

— Катриона! — позвал Уэскотт. — Ты где, радость моя?

В ответ лишь тихо прошептали что-то качнувшиеся от порыва ветра сосновые ветви. Но смысл этого шепота не предназначался для человеческого понимания. Тогда Уэскотт направился в ту сторону, куда, по его смутным воспоминаниям, убежала Катриона. Но его тут же остановило жалобное мяуканье.

Выругавшись, Саймон все-таки вернулся, хорошо понимая, что именно этого ждала бы от него Катриона.

Вскоре Роберт Брюс был надежно привязан к дереву на длинном кожаном поводке, специально взятом хозяйкой в дальнюю поездку, и мог пользоваться некоторой свободой передвижения. Поводок даже позволял взобраться на дерево в случае появления хищного зверя. Кот недовольно блеснул желтыми зрачками на своего спасителя и принялся с аппетитом уплетать оставленную для него вяленую говядину.

— Можешь не зыркать на меня, неблагодарная тварь, — прикрикнул на кота Саймон. — Я скоро отыщу твою хозяйку, и пусть она снова нянчится с тобой, толстый мучитель.

Предоставив коту насыщаться едой, Саймон углубился в лес. Через каждые несколько шагов он останавливался и звал Катриону, хотя от таких усилий головная боль становилась совершенно нестерпимой. Может быть, она не отзывается на его крики, желая наказать Саймона за его поведение. Что ж, он это заслужил. Для человека, который всегда гордился умением обращаться с прекрасным полом учтиво и предусмотрительно, его действия этой ночью были совершенно недопустимыми и превращали его из наследника отца-аристократа в последнего ублюдка.

Словно извиняясь за вчерашние зимние забавы, природа наполнила утро нового дня всеми радостными признаками весны. Саймон остановился на вершине крутого холма. Дул теплый западный ветерок, нежно ласкающий набухшие почки на голых ветвях деревьев и игриво перебирающий пряди его волос. Голова Уэскотта по-прежнему раскалывалась от боли. Возникло странное ощущение, будто за ним наблюдает кто-то или что-то гораздо более древнее, чем стоящие поблизости вечнозеленые деревья-великаны. Саймон огляделся по сторонам. Именно сейчас, в окружении этих незнакомых наблюдателей, он почувствовал, что никогда в жизни не был так одинок.

В голове Уэскотта вновь промелькнули видения из ночного кошмара. Даже сейчас, наяву, он не удивился бы, увидев вдалеке мелькнувшую юбку или услышав навязчивое эхо женского смеха. Нарастало беспокойство, что он только удаляется от Катрионы вместо того, чтобы догонять ее. Саймон уже решил, было вернуться к их месту ночевки. Но в эту минуту его внимание привлекло журчание воды, звонко текущей, вероятно, по каменистому руслу. Уэскотт пошел на шум и оказался на берегу большого и глубокого пруда, заполненного темной водой. На противоположной стороне виднелся небольшой водопад, потоки которого журчали, стекая вниз по каменистой гряде.

Саймон опустился на колени у самого берега, решив задержаться в этом месте лишь для того, чтобы прополоскать рот водой и освежить голову. Он зачерпывал ладонями воду, плескал себе на лицо и наслаждался ее отрезвляющим холодом. В пруду Уэскотт увидел собственное отражение. Однако человек, заросший щетиной, с осунувшимся лицом, воспаленными глазами показался ему таким же незнакомцем, как и красивый молодой офицер с газетных вырезок Катрионы.

Саймон полностью окунул голову в воду, расплескивая увиденное отражение. Через несколько мгновений, подняв голову, он принялся отряхивать промокшие волосы, отбрасывая упавшие на глаза пряди. Только теперь он заметил в тени у дальнего берега пруда большую плоскую скалу, едва выступающую из-под воды.

Там же лениво покачивались на поверхности воды длинные пряди золотисто-рыжеватых волос.

Внезапно Саймон почувствовал, что его сердце перестало биться. И на миг он даже испугался, что оно остановилось навсегда.

Присмотревшись, Уэскотт увидел маленькую белую руку, лежащую на краю скалы, и понял, что волосы ниспадали в воду сверху, свешиваясь с большого камня.

— Матерь Божья! — выдохнул Саймон с таким благоговением, как будто вздумал помолиться.

Не думая о собственной безопасности, Уэскотт прямо в одежде бросился в воду и поплыл к скале. Добравшись до огромного камня, он обнаружил лежащую на нем Катриону с закрытыми глазами, неподвижную и бледную. Саймон с ужасом подумал, что произошло самое страшное и даже поцелуй сказочного принца не вернет ее к жизни.

Однако насквозь промокший лиф платья едва заметно поднимался и вновь опускался, обозначая слабое дыхание. Тогда Саймон поднял Катриону на руки, содрогаясь от мысли о том, что могло бы случиться. К счастью, она, как видно, сумела из последних сил выбраться из ледяной воды. Все ее тело было холодным, но даже сквозь промокшую одежду можно было почувствовать тончайшие признаки жизненного тепла.

Уэскотт стал вглядываться в лицо Катрионы, с горечью отмечая, что на ее щеках нет и следа привычного здорового румянца.

— Катриона! Любовь моя! Ты слышишь меня?

— Да, слышу, — прошептала она слабым голосом. — У меня хороший слух, не то, что у некоторых. — Катриона приоткрыла глаза и посмотрела на Саймона. В этом взгляде читались обида и крайнее осуждение, которых не выказывал даже посаженный на поводок Роберт Брюс. — Я уже несколько часов зову тебя. Почему ты не пришел сразу спасти меня? Или ты опять споткнулся?

В ответ Саймон зашелся хриплым смехом, еще крепче прижал Катриону к себе и уткнулся лицом в ее мокрые волосы, униженно и смиренно радуясь даже такому вниманию и зная, что не заслужил его.

— Конечно, мой ангел. Я споткнулся, ты верно говоришь. И поверь, дорогая, никогда прежде я не падал так больно и так низко.

Катриона решила, что она уже на том свете. Только этим можно было объяснить то, что она увидела. До этого она пребывала в долгом оцепенении, не в силах даже открыть глаза.

Она вздохнула полной грудью, испытывая неприятное чувство разочарования. Катриона вспомнила, как изо всех сил пыталась выбраться из несущего ее водного потока, захлебываясь и отплевываясь, отчаянно стараясь ухватиться за проносящиеся мимо ветви. Меньше всего она могла предполагать, что для спасения ей придется упасть с водопада. Очутившись в ледяной воде пруда, неподвижной, но не менее опасной, чем горный ручей, она все-таки сумела выбраться из смертельных объятий и вскарабкаться на скалу. Однако все ее усилия, как видно, были напрасными.

Конечно, она умерла. Иначе как объяснить поведение этого призрака, предмета ее девичьих грез? Всего в нескольких шагах от нее призрак Саймона занимался удивительным делом — выливал целую бутылку виски прямо на каменистую землю.