Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман

тот попытался помочь ему подняться. Роб отодвинулся на задний план, уступив место Уиллу и девочкам Невилл, бухнувшимся на колени рядом с Ричардом и одновременно заговорившим.

'Вы прекратите свое нависание?' - раздраженно огрызнулся Ричард. Используя свободную руку, чтобы переместиться в сидячее положение, он сверкнул глазами на Роба.

'Видишь, что случается, когда ты принимаешься валять дурака?' - выдвинул обвинение Ричард. 'Роб, иногда твои поступки свидетельствуют, что разума у тебя меньше, чем Господь даровал простому барану'.

Он сморщился при попытке Анны привести перевязь в порядок, чем вызвал жар раскаяния Роба. 'Это Ловелл виноват', пробормотал мальчик, и Френсис, на которого переместился центр внимания, взорвался пылкими отрицаниями, угрожающими разжечь ссору снова. Только Изабелла с ее не вскормленной повелительной властностью Невиллов смогла заставить обоих замолчать.

'Оба вы олухи!' Она надменно указала на рваный журнал, лежащий грязным и разорванным пополам. 'Возьмите свои глупые каракули. Что до тебя, Роб Перси, будь просто благодарен, что не нанес Дикону серьезного вреда!'

Она кинула взгляд через плечо. 'Дикон, быть может, имеет смысл вызвать врача мамы, чтобы удостовериться?'

'Господь благой, нет!' - воскликнул Ричард в истинной тревоге. Он обвел глазами окружающих: 'И я не прощу того, кто хоть звуком обмолвится леди Нэн о произошедшем'.

Довольный, что его предупреждение достигло своей цели, Ричард позволил Уиллу помочь ему встать на ноги, пока Роб воспользовался возможностью отступить, а Френсис - вернуть свои записи.

'Дикон... тебе было очень больно?'

'Нет, не особо, Френсис'. Ричард выбирал удобное положение на скамье-ларе, устойчивее, чем ему могло бы хотеться при других обстоятельствах.

'Ты действительно писал о нас?'

Френсис неохотно кивнул и успокоился, увидев, что Ричард решил не разворачивать тему.

Заскучав, Изабелла покинула парадную комнату, пока остальные, принявшись за инкрустированный кубок с каштанами, продолжили прерванный разговор о выборе имени для волкодава Ричарда. Пес, уже ставший огромным за какие-то четыре месяца жизни и черный, как легендарный грех, был подарком ко дню рождения от его брата, короля, прибывшим с особым посыльным только на этой неделе.

Щенок растянулся у ног Ричарда и тайком присматривался к мягкой коже обуви своего хозяина. Увидев это, Френсис улыбнулся. Он был сильно впечатлен тем, что король помнил о дне рождения младшего брата; Френсис был уверен, такое качество не распространялось на всех старших братьев, по крайней мере, тех, с кем он водил знакомство. Конечно, Эдвард перепутал немного даты, так как Ричарду исполнилось двенадцать лет второго октября, но Френсис знал, что король уделял не больше внимания дате рождения другого своего брата, Джорджа, пятнадцатилетнего герцога Кларенса.

Не то, чтобы он порицал за это Эдварда. Френсис держался не особо высокого мнения о Джордже, нанесшего растянувшийся на целую вечность визит графу Уорвику и Ричарду нынешним летом. Он даже мысленно благодарил его за то, что тот не жил в семье графа. Будучи разозлен, Джордж пускал в ход свой ядовитый змеиный язык, в спокойном состоянии обнаруживая тревожащую манеру находить смешное там, где больше никто развлекаться не станет. Френсису находил слишком трудным для понимания, почему Ричард казался таким привязанным к Джорджу. Но ему совсем не сложно было принять преданность друга старшему брату.

Эдвард оставался в Йорке до середины июля, проводя мирные переговоры с шотландцами. Перед отбытием в Йоркшир он сделал крюк на север, принимая гостеприимство графа Уорвика в Миддлхэме. Его посещение приятно взбудоражило округу в крупных масштабах. Северные соседи - Меткалфы из Наппа Холла, лорд и леди Скроуп из близлежащего замка Болтон - собрались в Миддлхэме воздать почести королю. Френсис отметил с тайным изумлением, что даже могущественный граф кажется меньше в присутствии Эдварда.

Он болезненно завидовал Ричарду в дни, потекшие с момента прибытия двора, так как король многое сделал для своего младшего брата, оставляя его рядом с собой еще долго после наступления времени отхода мальчиков ко сну, и, приходя понаблюдать за упражнениями с копьем и широким мечом на ристалище.

Сейчас Френсис думал, - любимый знак Эдварда - солнце в зените - оказался выбран замечательно грамотно. Блеклая тень Маргариты Анжуйской отступала, закрываясь солнцем Йорков, и в первый раз он обнаружил, что верит историям Ричарда, рассказывавшего о жестокостях, творимых именем Француженки. Может быть, она и не являлась столь трагической героиней, решил Френсис несколько сожалея.

Однако, он ощущал тоскливое сострадание к ланкастерской королеве, живущей сейчас в стесненных условиях во Франции со своим одиннадцатилетним сыном и немногими верными сторонниками, такими как Эдмунд Бофорт, сегодня ставший герцогом Сомерсетом, и его младший брат, Джон Бофорт. Френсис смутно сочувствовал королю Гарри, считавшемуся скрывающимся шотландцами. Правда, подобные симпатии не поверялись Ричарду или кому другому в Миддлхэме. Следовало совершать определенные жертвы ради только что выкованной йоркистской дружбы, и благоразумие считалось не последним из существующих требований.

Сейчас он открыл журнал, который держал на коленях, оценивая ущерб, нанесенный Робом Перси. Чума его возьми за любопытство! С Робом, упершимся в своей злости, разве можно осмелиться и дальше продолжать вести записи? Перси вытащит их из самых потаенных уголков, поэтому Френсису надо сжечь дневник, страница за страницей, прежде чем он позволит Робу уставиться на него еще раз. Переполненный ощущением открытого неповиновения, Френсис нагнулся и подобрал перо. Разгладив страницу рукавом, он написал:

Уилл отдает предпочтение кличке Гавейн для пса Дикона, сильно проникнувшись 'Гавейном и Зеленым Рыцарем'. Анна грезит Робином. У нее есть спаниель, названный Девой Мэриан. Дикон говорит, что, если бы пес был собакой, он бы окрестил ее Маргаритой Анжуйской. Соображение данного толка развеселило Уилла, но прошло мимо Анны.

Сегодня вечером Дикон не в настроении. Думаю, у него болит рука. Дикон терпит боль без жалоб, выдерживая неудобство со скромной грацией, а теперешнее раздражение объяснимо неспособностью очищать каштаны левой рукой. Анна вызвалась помогать ему.

Уилл предлагает Дикону обозвать псину Сомерсетом в честь человека,