Пиратское солнце - Карл Шрёдер

стране расцвести. Или можно… — он выдержал паузу, скосившись на нее, — вызвать еще один перебой. Впустить Искусственную Природу в наш мир.

Можно спустить с привязи Кандес, но нельзя им управлять.

На мгновение повисла тишина.

Антея подавила раздражение и заставила себя улыбнуться.

— А-а, но это как раз тоже можно. — Она снова уселась, подавшись вперед и сцепив руки. — Вы орудовали Кандесом будто молотом, чтобы размозжить своих врагов. Но солнце солнц как инструмент гораздо тоньше, чем вы подозреваете. Это верно, что оно разлаживает электрические устройства; однако вы, вероятно, не знаете, что еще оно ограничивает объем данных, которые возможно обработать, на кубический сантиметр Вирги. Глядя, как вы его использовали, — вы наверняка думаете, что подавляющее поле — это своего рода переключатель, который либо включен, либо выключен. Но это совершенно не так. Его уровень можно отрегулировать выше или ниже. Просто сейчас он выставлен до упора вверх.

Чейсон свел вместе ладони домиком и откинулся назад. Он посмотрел на нее поверх кончиков пальцев (и его быстро скользнувшие вверх-вниз глаза сказали ей, что он наконец-то заметил, во что она была одета).

— Откуда вы это знаете? — спросил он.

— Оттуда, что я работаю в страже. Ей известны такие вещи, которые все остальные в Вирге позабыли. Я видела чертежи Кандеса.

Его глаза, глядящие поверх кончиков пальцев, не отрывались от нее. Если он и оказался под впечатлением, то не подал виду.

— Все это очень интересно, — медленно сказал он, — но не относится к делу. Подытожу нашу ситуацию. Вы хотите, чтобы я сказал вам, где находится ключ к Кандесу, чтобы вы — вы лично, не внутренняя стража — могли его использовать и отрегулировать, спустить пониже, барьер, который не позволяет Искусственной Природе заразить Виргу. Не до такой степени, чтобы И.П. могла войти в Виргу, но до некоторой величины поблизости.

— Ну-у-у… Да, — ответила она. — И вы думаете, что мои мотивы эгоистичны — так ведь каждый эгоистичен, пока с ним не случается что-то совершенно невообразимое. И когда оно происходит, кто-то из людей остается эгоистом, а до кого-то доходит, что он такой же, как и все остальные. То, что происходит с другими, значит не меньше того, что происходит с ним.

— Так что же такое невообразимое случилось с вами, Антея, что вы совсем растеряли эгоизм и рисковали жизнью ради других?

Он слишком подобрался к сути. Следовало загнать его снова в оборону, причем побыстрее, а потому она вскочила на ноги и нависла над ним, уперев руки в бедра.

— Я могла бы спросить вас о том же, адмирал Фаннинг. Почему вы сами рискуете своей жизнью ради этих людей? И не надо мне этой дворянской ахинеи про ответственность. Вы в нее верите не больше меня. Дело в страхе, так ведь? В том, что вы боитесь отправиться домой. — Он фыркнул и привстал, и Антея поняла, что попала в цель. — Вы боитесь, что вам некуда возвращаться. Ни дома, ни положения, ни жены…

Чейсон вскочил, встал нос к носу с ней, сжав кулаки. Она чувствовала его запах, чувствовала жар, идущий от его тела. Внезапно у Антеи не нашлось, что сказать.

Они простояли так несколько секунд, не проронив оба ни слова. Он шевельнулся; и она на мгновение замерла в тревожном предчувствии — а потом обнаружила, что он уселся и уставился в сторону.

Она, разозлившись, тоже села. Неловкое молчание затянулось; его нужно было как-то нарушить, и тогда она сказала:

— Вы туда выглядывали? Тысячи из этих людей — людей за теми окнами, которые вы видите сейчас, — собираются умирать. — Не то, чтобы ей хотелось продолжать этот спор, но сейчас она больше ни о чем не могла думать. — А почему? — развивала она тему дальше. — Ну конечно, потому что Гретель собирается напасть на город; эта причина лежит на поверхности. Но настоящая причина в том, что люди не имеют власти над собственными судьбами. А могли бы. Могли бы!

Он оглянулся на нее — и, черт бы его побрал, он что, улыбается?

— Да, я хочу проклятый ключ от Кандеса! — с отчаяньем сказала Антея. — Стража тоже, но они просто хотят его где-нибудь запереть, на всякий случай. Они боятся его силы. Я хочу передать эту силу людям. Чтобы они могли себя спасти.

Лицо ее отчего-то уже разгорелось. Антея в расстройстве взмахнула рукой, встала и направилась в маленькую спальню.

— Почему я вообще с вами разговариваю? Вы не хотите, чтобы что-то менялось. Вы аристократ!

Секундой позже он оказался на ногах, поймав ее за руку ниже плеча.

— Я вовсе не хочу быть здесь, — прошипел он. — Но я лишен роскоши выбирать, Антея. Все мои решения были приняты за меня в день, когда я появился на свет. Какие мальчики станут моими друзьями; в какую я пойду школу. С кем я мог поговорить, на кого не должен был обращать внимания. Кем и чем я стану. Даже решение пойти против приказов Кормчего — даже это было предопределено. Единственный раз, когда я хоть что-то сделал для самого себя — по своей воле — это когда я женился…

Он выпустил ее.

И отступил назад с измученным выражением лица.

Вот ее единственный шанс, поняла Антея. Уговоры не сработали. Истязателям он не поддался. Ей оставалось обольщение, о котором она и так подумывала с самого момента встречи с Чейсоном; так что она собралась с духом, подошла поближе и начала поднимать свои губы к его рту — и увидела его лицо.

Оно выражало покорность судьбе. Она увидела там бесконечное терпение, взгляд человека, который давно уже смирился со своей ролью в жизни. До нее дошло, что он предвидел, что произойдет, просчитал каждый ее ход, словно шахматную партию, задолго до того, как она начинала говорить или действовать. Он знал, что она собирается сделать, и думал, что знает, зачем. Если он и отзовется, то лишь делая ответный ход в игре, от которой явно не испытывал удовольствия.

— Хрен с ним, — сказала она, отступая от него. — Слушайте, Чейсон, уже поздно, мы оба устали…

Он воззрился на нее.

— Я собиралась потребовать себе кровать, но давайте решим это по-честному, почему бы нет?

Антея подошла к столу и порылась в одном из лежавших там поясных кошельков; потом обернулась и подняла руку с бронзовой монеткой.

— Я кину вас за нее, — беспечно заявила она. — Неудачнику достается кушетка.

Он засмеялся.

Они бросили монетку.

Она проиграла.

11

Рассвет застал город преображенным. Антея не поверила тому, что