Правильный лекарь. Том 5 - Сергей Измайлов

придвигая к себе картошку. Положил себе на блюдечко солёный огурец, помидор и две корюшки. Несколько кусочков сала и горчицу положил на краешек. Я сделал точно также.

— Есть несколько идей, что нужно сделать в первую очередь, — сказал я, вдыхая аромат бочковой засолки помидора. Прямо как в деревне у бабушки. Как мало надо человеку для счастья, фигня все эти стейки и фуагра. — Но это не для применения непосредственно лекарем и знахарем на пациенте во время приёма, но тоже очень важные вещи. Я откладывал эту просьбу на потом.

— Ну давай, оглашай список, — произнёс довольный старик. — Не зря я значит жизнь этому посвятил.

— Список пока небольшой, — сказал я.

— Но и я не фармацевтическая фабрика, — хихикнул Готхард.

— Тогда так, — сказал я. — В первую очередь на замену существующим микстурам нужны жаропонижающие, анальгетики и спазмолитики.

— Хороший выбор, — кивнул улыбаясь Готхард. — у меня есть небольшой запас, но это не серьёзно, даже предлагать сейчас не буду. Несколько дней мне понадобится, ещё расходники заказать надо.

— Может я какую денежку дам? — предложил я. — На исходные материалы.

— Успокойся, — махнул он рукой. — Там не золото придётся покупать, на это у меня пока хватает.

Потом мы дружно занялись расдербаниванием жареной корюшки, поэтому разговоры временно пришлось прекратить. Опустошив наконец тарелку, я откинулся на спинку стула. Сегодняшний обед вызвал дикую ностальгию по прошлой жизни. Не нужны никакие рестораны, сейчас бы снова стать маленьким, оказаться в деревне, болтать ножками сидя на двадцатый раз крашеной самодельной табуретке за столом и уминать пюрешку с огурчиком. Ещё жареные карасики и уклейка, которых папа приносил с рыбалки. Они мне нравились гораздо больше, чем куски крупной рыбы, в которых были большие косточки, их я не любил. А вот жареную уклейку можно было схрумкать без опасений от хвоста до головы.

— Так, ну раз мы с тобой вкусно пообедали и всё обсудили, — сказал Курляндский, вытирая руки и рот салфеткой и вставая из-за стола, — пойдём тогда разберёмся с этими штукатурами. Покажешь мне, что тебе не понравилось.

— С превеликим удовольствием, — откликнулся я и последовал за ним в комнату, где работы уже начались.

Готхард тихо подошёл к двери и резко открыл её. Все без исключения работники слонялись по помещению без дела, а когда дверь открылась, рванули на свои рабочие места. Как же мне это знакомо, у нас в поликлинике точно также ремонт делали.

— Не беспокойтесь господа, всё в порядке, отдыхайте, — ласково сказал им Готхард Вильгельмович. Похоже скрытую угрозу в его голосе уловил только я, а работники и правда снова положили инструменты и спокойно смотрели на него, как бандерлоги на удава. — Расслабьтесь, присядьте, отдохните.

Дюжина работников неторопливо расселась кто на чём смог и ждала, что хозяин дома скажет дальше. Старик говорил тихо, спокойно, размеренно. До меня не сразу дошло, что он их подавляет. На меня его способность почему-то не действовала, значит он может работать избирательно.

— Покажи, Саш, что не так, — сказал он, повернувшись ко мне.

Сейчас его лицо было в какой-то третьей ипостаси, спокойное, бесстрастное, твёрдый взгляд. Но на меня всё это не действовало, я словно наблюдал со стороны. Я подвёл его к участку стены, где уже начались восстановительные работы. Тут и неопытным взглядом без слёз не взглянешь, а я когда-то делал дома ремонт сам и знаю, как должно быть.

— Ты прав, Саш, — кивнул он, поморщившись от увиденного. — Эта штукатурка отвалится меньше, чем через год.

— Если не раньше, — хмыкнул я. — Как только вы отдадите деньги, и они уйдут, тут всё рухнет.

— Господа маляры и штукатуры, — сказал он к заглядывающим ему в рот работникам. — Собирайте свои инструменты и расходитесь по домам, здесь для вас работы нет, возвращаться в этот дом больше не надо.

Рабочие дружно поднялись, собрали свой скарб в ящики и сумки, оделись и потянулись гуськом на выход. Через пару минут зал опустел, остались лишь корыта с раствором. Курляндский ещё раз окинул взором жалкий пейзаж, вздохнул и пошёл обратно в столовую, махнув рукой, чтобы я следовал за ним.

— Готхард Вильгельмович, — первым нарушил я неловкое молчание. Старик сидел за столом нахмурившись, пока Лиза убирала наши тарелки и накрывала стол для чаепития. — Если это не секрет гробницы фараона, а что это сейчас было?

— А я тебя вроде умным начал считать, — усмехнулся он, криво улыбнувшись.

— Да умом-то я понял, — попытался я оправдаться. — Просто я никогда раньше такого не видел и не знал, что вы можете.

— Как видишь, могу, — ответил он и с удовольствием отхлебнул из чашки ароматного чая на травах. — Зато тебе за меня заступаться не пришлось и медальон не пригодился.

У меня по затылку пробежал холодок. Старик оказался гораздо проницательнее и внимательнее, чем можно было предположить. Это такая мощная телепатия? То, что сейчас произошло в соседней комнате, я принял за массовый гипноз, который почему-то не подействовал на меня. Ну там я предположил, что это заслуга медальона. А вот ему я про медальон не рассказывал и не показывал ни разу. Откуда он это всё знает? Это уже не гипноз, совсем другое.

— Чего ты так разволновался? — спросил, внимательно глядя на меня, старик. — Ты же мне не враг, а практически лучший друг. Друзей я никогда не обижаю, расслабься, чувствуй себя как дома. Бери вон эклеры и курабье, чай очень вкусный Лизонька заварила с чабрецом и земляникой.

— Да, я уже оценил, — ответил я, принуждая самого себя успокоиться и дышать ровно. — Спасибо вам, Готхард Вильгельмович.

— За чай? — вскинул он брови.

— За сегодняшний обед, — улыбнулся я. — Мне всё очень понравилось. А ещё за то, что назвали меня другом. Я рад, что у меня теперь есть такой друг, как вы.

— Это тебе спасибо Сань, что ты появился в моей жизни, — ласково улыбнулся он. От того телепата с каменным лицом не осталось и следа.

— Меня вот мучает один вопрос, — не удержался я, но не стал дальше продолжать, ожидая его ответа.

— Выкладывай, — снова улыбнулся он.

— Если вы так можете воздействовать на людей, почему вы тогда не смогли всех убедить,