Правильный лекарь. Том 5 - Сергей Измайлов

Надо поставить на дверь доводчик что ли, чтобы он не смог сам дверь лапкой открывать. Мне кажется, он ни перед чем не остановится, пока не доделает начатое. Один раз врага победил, значит и второй надо. Пока думаю насчёт доводчика, накрыл спинку и сиденье кресла сложенным вдвое пледом, который нашёл на полке в гардеробной. Достаточно неплохая защита от когтей, может и доводчик тогда не понадобится. Пусть не видно красивой кожаной обивки, но это ведь не в кабинете на работе, с пледом даже как-то уютнее.

Осталось последнее дело на сегодняшний невероятно длинный день. Поработать с ядром, включив амулет на четвёртую ступень. Немного рискованно, на фоне усталости, но, если на шестёрке я тогда в обморок не грохнулся, то и сейчас на четвёрке не должен. К тому же мои показатели за это время чувствительно улучшились. Очищающая медитация и активированный золотой амулет на моей шее.

Немного закружилась голова и я почувствовал более серьёзный прилив, чем за всё время, пока работал на тройке. В целом очень даже неплохо, ядро загудело и наполнилось энергией, сосуды наполнились до предела, но выдержали нагрузку довольно уверенно. Значит так дальше и буду продолжать. Зато теперь будет чем удивить Захарьина. Я почему-то считал его главным оппонентом.

Глава 14

К завтраку я выполз сонной мухой. Не спасли меня ни контрастный душ, ни приседания, ни бег на месте. Мало того, что устал вчера, как гепард после неудачной охоты, лёг поздно, так ещё и кошмары снились. Может не надо было прокачкой ядра прямо перед сном заниматься? Наверно да, учту на будущее.

А что снилось? Не поверите, Настя. Суть кошмара конечно была не в самом факте, что я Настю увидел, а в том, что её куда-то утаскивали люди Баженова и мне надо было её спасти, а мне в этом постоянно что-то мешало. То конь стреноженный подо мной, то ноги в траве путаются, то Проскурин мне шнурки на ботинках вместе связал, чтобы я не смог его догнать. Косясь на меня своим ехидным взглядом, этот гад тащил визжащую и ругающуюся на итальянском языке Настю (сам не знаю, почему на итальянском), а сам ещё и успевал на ходу эскимо есть. Причём мороженое ему какую-то сверхсилу придавало. Потом только я уловил последовательность событий — он откусывал мороженое, смотрел на мои ботинки и шнурки на них сами вместе связывались. Бред сивой кобылы в безлунную ночь.

— Ты чего такой смурной? — спросил отец, когда я уселся на своё место за столом.

— Спал плохо, — буркнул я. — Не выспался.

— Вчера вернулся поздно, что-то случилось? — спросила мама.

— Не, с Виктором Сергеевичем составляли список оборудования и всех прочих мелочей, которые надо будет приобрести для клиники, — ответил я, неуверенно глядя на сырники со сметаной в своей тарелке. Немного подумав, решил начать с овсянки. — Обухов вчера озадачил, сегодня результат надо ему завезти, Николая опять попрошу.

— Ты уже у Обухова бываешь чаще, чем любой другой человек в этом городе, — усмехнулся отец. — Чаще только его секретарь к нему заходит. По какому поводу хоть?

— Сначала по смете на ремонт говорили, — вздохнул я, лениво меся ложкой кашу в тарелке, пытаясь утопить кусок масла. — Сказал, что денег дадут больше, чтобы сделали образцово-показательную клинику. Говорит интересоваться будут многие. Я так понимаю, как по музею всех водить будем. Может билеты на входе продавать?

— С одной стороны хорошо, — сказал отец, задумчиво отпивая кофе из чашки. — С другой, тебя правда замучают теперь эти посетители из разных инстанций. Ну что я могу тебе сказать? Крепись, Саш, через это придётся пройти, ты ведь первопроходец в каком-то смысле. И формат учебного заведения тоже не совсем привычный для всех. Это же не обучение с нуля, как в училище или институте, а дополнительное обучение уже состоявшихся лекарей и знахарей.

— Думаю и в училищах, и в институтах надо вводить такой предмет, тогда мне не надо будет этим заниматься отдельно.

— Саш, его если даже завтра введут, ты можешь себе представить, когда выйдут на работу студенты, обладающие этим методом? А сколько уже работает по всей империи лекарей и знахарей, которые нуждаются в этом методе?

— Да это всё понятно, — буркнул я, а у самого голова аж закружилась, когда я только попытался представить объём работы по внедрению метода в жизнь повсеместно. — Захарьину только этот метод не нужен, и так обходится. Ну Гааз ещё.

— Таких сильных магов в империи меньше сотни, а вот середина и слабых — тысячи, — сказал отец, эпично воздев вверх указательный палец. — А с освоением этого метода они приблизятся к этой «золотой сотне», что будет таких, как Захарьин, очень нервировать.

— Закономерно, — согласился я. — И неизбежно. Поэтому расслабляться нельзя, постоянно придётся ждать какую-нибудь подлость или каверзу.

— Но ты ведь готов? — спросил отец, испытующе глядя мне в глаза. — Тебе ведь это не страшно?

— Даже опытному канатоходцу, идущему над пропастью, страшно, — хмыкнул я. — Просто он умеет бороться со своим страхом и делать дело. Вот и я также, делаю шаг на тонкий, покачивающийся на ветру канат. Назад пути нет.

Приём начался вполне уже традиционно — с простуд. Пока не настанет лето, так оно и будет постоянно. И то далеко не факт, с капризами Питерской погоды вообще не угадаешь, что сегодня надеть. Даже если с утра угадал, то потом всё равно или замёрзнешь, или вспотеешь, а потом замёрзнешь, что ещё хуже.

Пациент с асептическим некрозом головки бедра сегодня пришёл одним из первых, я успел вылечить только двоих чихающих. Походка почти нормальная, неправильная больше из-за того, что он так и ходил, опираясь на два костыля.

— Уже не болит сустав? — спросил я, когда мужчина чуть ли не запрыгнул на манипуляционный стол. Тоже мне, бережливый, на костылях ходит, а тут чудеса ловкости решил проявить. Специально для меня что ли? — Смотрю движения у вас намного увереннее стали?

— Да, Александр Петрович, намного легче! — улыбнулся он. — Я, когда дома, то бывает и без костылей могу чуть пройтись. Может пора уже их убрать?

— Давайте сначала я проверю, как там идут дела,