Убийца шаманов (СИ) - Валерий Теоли

   "Сложно, Кан-Джай, - посетовал морлок. - К тебе сложно войти в разум. Будто протискиваешься через узкий лаз пещеры".

   "Кстати, Лаклак, твоя ментальная защита плоховата, - мысленно я обратился к нашему спецу по псионической безопасности. - Та тварь мне мозги чуть не зажарила".

   "Прости, не повторится. Очень сильна попалась, рыбёшка тухлая. Блик теперь помогает мне удерживать Скорлупу Разума, поэтому не беспокойся по поводу мороков и тому подобного. Наш дар сэкке не перебить.

   Фух, от сердца отлегло. "Полагаюсь на вас, ребята".

   "Приготовься, Кан-Джай, передаю восприятие Бал-Ара", - предупредил ихтиан.

   "Всегда готов. Давай".

   Сначала я подумал, мой разум помутился из-за очередной психической атаки невидимки. Зрение начало сбоить, картинка поплыла и сменила цветность. Мир предстал в серых тонах. Сплошная горизонтальная плоскость, двухмерное изображение. Светлое пространство там, где лунный свет заливал площадку у тотемного столба и дорожки между хижинами, шевелилось и, точно водоворот, закручивалось. Потом я осознал - шевелится не земля, а тени на ней, отбрасываемые кружащимися над деревней сущностями. Сильфами, надо полагать.

   Участки потемнее вплоть до абсолютной черноты тоже двигались. Некоторые активно, другие еле подрагивали. Наиболее подвижные метались у светло-серой, словно проведённой пеплом, линии, обозначающей нарушенный контур барьера вдоль частокола. Четыре тени сшибались и разлетались в стороны. Три бесформенных осьминога и чернильная клякса, поглощающая свет, в середине. От неё тянулись тоненькие нити, теряющиеся в иных тенях. Отростки потолще походили на острые рога и щупальца. Она ощетинилась ими, периодически резко удлиняя к набегающим на неё "осьминогам", и те отскакивали назад, будто боялись к ним прикоснуться.

   От нападающих на кляксу головоногих в густую, неспешно приближающуюся к месту схватки тень, шли толстые канаты соединительных каналов. О, получается, трио охранников имеют туз в рукаве? Ну, Анг-Джин, старый шулер, порадовал.

   Почуяв нового противника, клякса медленно двинулась к серой линии. Не уйдёшь, тварь. Моя очередь тебя неприятно удивлять.

   "Мунк, снимай восприятие".

   В ту же секунду серый мир уступил реальности.

   Из-за хижин выступало диковинное существо, светящееся бледной зеленью. Дикая помесь паука и улитки степенно перебирала восемью мохнатыми лапами, заканчивающимися острыми, вспарывающими почву когтями. На усеянной чёрными глазами башке щёлкали челюсти, с которых стекала вязкая мутная жидкость, под ними скрещивались не менее внушительные клешни. Пауко-краб тащил на спине громоздкую раковину улитки. Размерами вылезшее нечто с пещерного медведя.

   Сэкка переместилась вплотную к частоколу и прыгнула. Ничем иным не могу объяснить ударивших по воздуху в трёх метрах над частоколом охранных духов, ранее бивших в точку примерно в метре от земли.

   Не пущу! Вынув из-за пояса футляр со свитком, вскрыл его и развернул пожелтевший лист, исписанный магической формулой. Айгаты потрачу две трети запаса. Ну, поехали.

   Складываю пальцами "козу", концентрирую в ней магическую энергию, произношу на элохианском название заклятия, не забывая послать в голос порядочную долю энергетического запаса, и впечатываю в свиток указательный палец с мизинцем, отдавая положенное для активации количество айгаты. Сделано.

   Из листа выстрелило двенадцать белых лучей по одному на вырезанный знак за пределами селения. Свет пронзил частокол, впился в стволы ближайших деревьев. Между ними вспыхнуло сияние, окружившее деревню бледным кольцом, поднимающимся к небесам.

   В свиток от белой луны ударил столб призрачного света, становящийся плотнее и видимее с каждым мгновением. Лунный свет питал заклятье обильнее любого мага. Мать в зените, и её магия наиболее сильна.

   Тварь отпрянула от образовавшейся преграды, на мгновение обретя расплывчатый, лишённый определённой формы абрис. Астральный барьер Белого Лунного Света нынче особенно крепок, его и старейшему лоа запросто не проломить.

   Охранный дух, управляющий тремя "осьминогами", раздвинул спинной раковиной створки приоткрытых ворот и неторопливо, с важностью хозяина, коему некуда спешить, добыча ведь никуда не денется, зажатая его миньонами, пошёл к сэкке.

   Невидимка ринулась прочь, увлекая за собой подручных крабо-паука, и внезапно вильнула вбок. Перед ней засиял, переливаясь зеленью, Великий Панцирь Озёрной Улитки. Установленный второй барьер в паре метров от частокола отрезал её от деревни и лакомой пищи. Хитрюгу обхитрили, поймав в ловушку.

   Тролли смекалистый народ, тем паче, их шаманы. Когда Анг-Джинн узнал о моём плане, он внёс некоторые дополнения. Изначально предполагалось заключить тварь между лунным барьером и Доспехом Алого Серафима с последующим зажариванием до абсолютного астрального выгорания. С непонятным противником шутки плохи, и я собирался выложиться на полную, избрав самый надёжный вариант ликвидации. Отшельник возразил. Мол, это дело улиточников, и они сами сэкку прикончат. Посмотрим, оправдаются ли надежды синек на охранных духов и мощнейшую духовную стену в арсенале местных шаманов.

Палена

   Маленький сын Палены умирал. Его дух ещё не уплыл на сияющей лодке в туман Серых Пределов, но одной ногой уже вступил в челн Смерти, пришедшей за мальчиком в тот день, когда он впервые отказался от еды. Материнское сердце чувствовало надвигающуюся беду и разрывалось от горя. Озеро слёз выплакала мать, моля Озёрную Улитку сжалиться и позволить ребёнку остаться в мире живых. Она просила забрать её жизнь взамен детской, однако, жестокие духи были бессердечны и не внимали её мольбам.

   Гралл-Таг клялся перед алтарным камнем у тотемного столба добыть трёхрога, пещерного медведя и саблезуба для первопредка, только бы сын выздоровел. Туша буйвола легла на жертвенник на второй день после клятвы.

   Верховный шаман одобрительно улыбался, благословляя умелого и отчаянного охотника, говорил, покровительница племени благосклонна к нему и выполнит просьбу. Требуха и шкура с костями сгорели в пламени, пепел развеяли по реке, мясо закоптил и спрятал в погреб Гал-Джин, угостивший учеников жертвенным трёхрогом, как и полагается шаману поступать с жертвой.

   А сын Палены и Гралл-Тага продолжал чахнуть. Жидкую кашицу из мякоти тростника, заваренную на мясном бульоне буйвола и заправленную целебными порошками, ему вливали в горло. Он брыкался, вопил, отплёвывался, не принимая столь ценную пищу.