Особое назначение (сборник) - неизвестен Автор

Главбух жил до поры до времени припеваючи, и щедрость его не знала предела.

Так председателю аулсовета Д.Есеналиевой он "подарил" 300 совхозных рублей, своему родственнику Сугурбаеву - 250, Сапарбаеву - 300, Онарбаеву 400, работнику ОРСа А.Матаеву - 700...

Кайпкан Бегимбаев, кассир совхоза, безропотно выполнял все прихоти своего начальника и отдавал полученные в банке деньги. Однажды на допросе он рассказал, как к Орынбаеву со станции Тюра-Там приехал в гости некий А.Жубатканов. Бегимбаев накануне как раз получил деньги для расчета с чабанами совхоза. Пир шел горой. В самый разгар гость пожаловался хозяину:

- Абеке, так люблю ездить на мотоцикле! А тут, - Жубатканов понизил голос, - один знакомый пообещал "Урал" купить за тысячу триста. Какая машина! - мечтательно застонал он. - Тулпар! А денег немного не хватает.

Абубакир Орынбаев не спеша ободрал зубами баранье ребро и, прожевав, вытер тыльной стороной ладони жир с губ.

- Сколько?

- Ну, хотя бы пятьсот...

- Кайпкан! - повел бровью Орынбаев в сторону кассира.

- Завтра зарплату выдавать... - заикнулся было Бегимбаев, но деньги выдал.

- Абеке, - начал опять гость. - Один знакомый мне тоже обещал помочь деньгами, но вдруг не сможет? А мотоцикл вот-вот возьмут...

- Кайпкан, дай ему еще пятьсот.

Кассир тяжело вздохнул, но снова полез в портфель.

- Ой-бай. Абеке! Какой ты богатый! - засюсюкал гость, подливая хозяину в рюмку коньяку. - Почти на целый мотоцикл дал! Без трехсот рублей...

- Кайпкан!

- На, на тебе мотоцикл! - рассвирепел Бегимбаев и, открыв портфель, бросил на блюдо с бараниной пачку денег.

- Эй! - закричал главбух. - Не кидай! Деньги-то казенные! - И весело захохотал. Повизгивая и хлопая себя по ляжкам, ему вторил Жубатканов.

...Проработав четыре месяца, ревизорская бригада в феврале 1968 года отбыла обратно в Алма-Ату. У оперативников и следователей забот еще хватало.

Они уже порядком устали от этого многоэпизодного дела, длинного, как марафонская дистанция. Высокий и энергичный Рекин держался, как всегда, безукоризненно прямо, но волевое лицо его заметно потеряло свежесть, а под глазами легли тени. От этого голубовато-серые глаза его казались ярко-синими. Бесконечные допросы порядком вымотали. Подследственные выворачивались, как могли, и создавали путаницу в показаниях.

Вот и на этот раз верный себе Дайрабаев не признается в очередном эпизоде.

- В 1962 году, будучи главбухом совхоза, используя оставшийся с прошлых лет премиальный фонд, вы оформили подложную ведомость на выплату премий чабанам на сумму 5297 рублей. Затем по договоренности с вашим кассиром Орынбаевым изъяли из кассы 4797 рублей и поделили? - начал допрос А.А.Рекин.

- Ложь, - коротко бросил Дайрабаев.

- Что ложь? - терпеливо переспросил Рекин. - То, что ведомость была фиктивная, или что именно вы приняли участие в махинации?

- И то, и другое, - невозмутимо отвечал Дайрабаев, поудобнее устраиваясь на стуле. Видно было, что он готов к очередному долгому допросу, к этой выматывающей игре нервов и слов, из которой следователь порой выходил не менее измученным, чем арестованный.

- Вы хотите сказать, что премия действительно была выплачена? включился следователь МВД Николай Николаевич Котлов.

- Вот именно, о чем свидетельствуют подписи, которые не являются фиктивными. Можете назначить экспертизу, - язвительно процедил Дайрабаев.

- Но Орынбаев уже признался...

- Вот и разговаривайте с Орынбаевым, - отрезал Дайрабаев.

- Можете идти, - неожиданно сказал Рекин, и, когда подследственного увели, нервно закурил папиросу.

- Вторую пачку распечатываешь. Не много ли за день? - заметил Котлов.

Рекин неопределенно повел папиросой, что, видимо, означало: так уж получается... и озабоченно посмотрел в окно. По твердой, как чугун, земле змеилась поземка.

- Придется опять посылать ребят на зимовки к чабанам.

- Доберутся ли до Кара-Кумов в такую погоду? Буран бураном погоняет, покачал головой Котлов.

- Так что ж, простить этим пять тысяч?

- Исключено, разумеется.

- Значит, придется посылать.

Рекин открыл дверь и попросил позвать инспекторов ОБХСС МВД республики Мендыгали Абулкатинова и Айтпая Кыздарбекова...

- И Кенжеков пусть придет! - крикнул он кому-то вдогонку. Вскоре все трое уже навьючивали поклажу. Кыздарбеков и Абулкатинов - на лошадей, Нукурбет Кенжеков - на двугорбую верблюдицу. Ему предстояло добираться до самой дальней совхозной зимовки в Кара-Кумах, почти за триста километров от центральной усадьбы. Каждого сопровождал проводник. Двинулись в путь по разным дорогам.

"Как витязи на перепутье. Налево пойдешь... - вспомнилась Мендыгали Абулкатинову невесть когда читанная детская сказка. - Что каждого ждет в пути?" Он оглядел степь. На горизонте - размытая дымчатая полоса.

Вот и не видно уже Кыздарбекова и Кенжекова. Скрылись в далеких снегах. Косматые лошади Абулкатинова и его проводника потряхивали гривами в такт шагам и почти касались боками. Так им было, наверно, веселее. Устраивало это и всадников. Проводник, молодой парень, почти не разговаривал с оперативником. Видимо, стеснялся, считая неудобным досаждать вопросами большому начальнику, каким он, по всем признакам, считал Мендыгали.

Поднялся легкий ветерок, вороша гривы лошадей. Проводник встрепенулся, прислушался, и, мечтательно глядя в белесую даль, запел. Тягуче и чуть гортанно, то скорым речитативом, то растягивая каждый слог на добрые полминуты.

Ветер между тем начал крепчать. Большие сугробы, тут и там перегородившие дорогу, закурились белой снежной пудрой. Песня проводника смолкла. Абулкатинов увидел его встревоженное лицо.

- Начальник, буран будет!

Абулкатинов подъехал к нему вплотную, так как ветер уносил слова в сторону, и крикнул:

- Далеко еще?

- Ой, далеко!

- Едем быстрее!

Пустили лошадей рысью. Пока видно дорогу, надо беречь каждую минуту. Но и буран уже настигал путников.

И вот уже закрутилось, завертелось все вокруг, не на чем остановить взгляд. И сам мир кажется зыбким и нереальным в белой мгле.

- ...вяжи верев... - донесся до Абулкатинова далекий голос. И вдруг он совсем рядом увидел лицо проводника. Тот протягивал конец длинного аркана. Оперативник догадался: надо связать между собой лошадей, чтобы не разойтись в степи.

Двигались ощупью. Ветер дул с такой силой, что Абулкатинов прижимался всем телом к крупу животного, чтобы не оказаться на земле. Снег набивался под воротник и в рукава, пронизывая ткань одежды.

"Холодно", - ежился оперативник.

И вдруг его бросило в жар. В стоголосом реве бурана он услышал звук, который нельзя было спутать ни с каким другим. Мендыгали заметил, что этот звук появлялся только тогда, когда ветер дул с левой стороны. Это несся по степи жалобный волчий вой.

Конец аркана задергался, и через минуту появился проводник. Безусое лицо его было искажено страхом.

- Каскыр! Волки! - закричал он и показал влево.

Мелькнула неясная серая тень и снова пропала в снежных вихрях. Или показалось? Опять появилась. Волк! Крупный, взъерошенный, с вздыбленным черным загривком. Он сел на задние лапы и завыл, словно призывая на подмогу всю стаю.

Видимо, это был разведчик, иначе бы он, не мешкая, кинулся на лошадь.

Абулкатинов инстинктивно потянулся рукой к поясу и тут только вспомнил, что безоружен. Боясь потерять в степи пистолет, оставил его в райотделе. Холодом полоснуло по сердцу. "Плохая смерть", - мелькнула мысль.

- Пока нет стаи - уходитъ! - закричал он проводнику. - В буран могут нас потерять.

Лошади испуганно захрапели и послушно бросились в галоп. Вой стал удаляться. Но теперь позади был не один зверь. Пока лошади, шатаясь от усталости, отдыхали, стая заметно приблизилась.

Еще один бросок вперед. Под Абулкатиновым лошадь упала на колени, но ее потянул аркан, и она с трудом поднялась. "Лошади уже не побегут, - подумал оперативник. - А стая близко".

Вой слышался сзади, слева, справа. Подъехал проводник. Он вопросительно, как-то по-детски смотрел на работника милиции.

Лошади шли по инерции медленным, обреченным шагом. И вдруг проводник по-мальчишески тонко закричал. Абулкатинов посмотрел, куда он показывал рукой, и не поверил. Впереди, метрах в пятнадцати, виднелась стена кошары!

Вскоре пожилой казах-чабан наливал им душистого чая и ни о чем не расспрашивал, видя, что гости еще не в состоянии говорить.

Но вот чаепитие закончилось, и Абулкатинов достал из кармана лист бумаги. Это была ведомость на премию, подлинность которой утверждал Дайрабаев.

- Это ваша подпись? - обратился он к чабану.

- Моя, - подтвердил хозяин.

- Значит, премию получили?

- Нет.

- Как? - воскликнул Абулкатинов. - Вы же расписались! И сумма ведь не малая.

- Расписался... - чабан замялся. - Орынбаев тогда сказал, деньги когда-нибудь потом выплатит, а сейчас они очень нужны ему и Дайрабаеву. Так мы этих денег больше и не видели.