Рассвет рыцаря - Ким Хантер

За Вольным Ветром ухаживал подмастерье Бутро-батана, двенадцатилетний паренек Сим. Сим обожал животных; он с любовью смазывал маслом кожаные ремешки, привязанные к ноге ястреба, за которые его держал охотник. Ремешки должны быть не слишком короткими, чтобы ястреб мог расчесывать перья, и в то же время не слишком длинными, чтобы не стеснять движения в полете. Все свое свободное время — а его у подмастерья кузнеца было совсем немного — Сим посвящал изготовлению колпачков для Вольного Ветра, закрывавших ему глаза, когда он сидел на руке охотника. Это делалось для того, чтобы птица не пугалась, увидев зверей, неожиданно выскочивших из лесных зарослей, или когда лошадь вставала на дыбы или оседала. Сейчас на Вольном Ветре был колпачок, украшенный маленькими алыми перышками.

Покинув городскую толчею, Лайана не переставая разговаривала со своими животными.

— Ну что, Плакучая Ива, в последнее время у тебя была возможность размяться? Мальчишка-подмастерье выгуливал тебя? А ты, Вольный Ветер, мой маленький пернатый охотник, ты летал над башнями Зэмерканда, показывая свое мастерство зевакам с рынка?

Так же, как одинокая старуха разговаривает со своей кошкой, одинокая принцесса беседовала с ястребом и лошадью. Животные знали ее голос и по-своему отвечали ей: кобыла тихо ржала, а ястреб клекотал, хлопая крыльями. Три товарища привыкли охотиться вместе, сливаясь с природой.

Лайана оглядывала округу, и ее сердце обливалось кровью. Говорили, будто красота вернется в мир, когда ХуллуХ умрет и его место займет новый Король магов. Как они цепляются за жизнь, эти колдуны, хотя им отведен срок, в семь раз превышающий обыкновенный! Подумать только, ХуллуХу семьсот лет, а он все еще не собирается расставаться с этим миром. Так что перед тем как начать улучшаться, жизнь станет еще хуже.

Принцесса переправилась через ручей, по которому вверх брюхом плыла дохлая форель; въехала в заросли папоротника, где чернели растения, засохшие от недостатка влаги; обогнула рощицу, затянутую паутиной, заросшую лишайником, мхом и плесневелыми грибами.

Вдруг из леса выскочил олень, и если бы у Лайаны на руке не сидел ястреб, могла бы получиться увлекательная погоня, состязание в быстроте кобылы с всадником и дикого лесного жителя.

На опушке Древнего леса, где принцесса впервые увидела Солдата, в воздух с шумом поднялись два фазана.

Лайана выпустила ястреба. Птица, истосковавшаяся по охоте, стремительно взмыла вверх, поднимаясь выше фазанов. Те, услышав звон колокольчиков, прикрепленных к ногам ястреба, поняли, что в воздухе смертельная опасность, но ничего не могли поделать. Ястреб свалился камнем на одного из фазанов, ударив его когтями, и тот полетел вниз. Второй, сообразив, что спасен, скрылся в заросшей густой травой канаве.

Мертвый фазан свалился на землю: одним ударом когтей ястреб сломал ему шею — это самый быстрый и чистый способ убить птицу. Конечно, можно стрелять куропаток и фазанов влет из лука, но вероятность поразить стрелой птицу в полете ничтожно мала. Гораздо чаще их ловят силками на земле, что приводит к долгой, мучительной смерти. По крайней мере ястреб убивал свои жертвы быстро и относительно безболезненно.

Фазан открыл счет добыче в этот день. Затем ястреб поймал еще несколько диких птиц, а сама Лайана подстрелила из арбалета зайца.

Наконец принцесса собралась возвращаться в город. День близился к вечеру; скоро ее хватятся. Потянув за ремешок, девушка заставила Вольного Ветра сесть к ней на руку и накрыла ему голову колпачком. Уложив добычу в охотничью сумку, Лайана повернула назад к Зэмерканду.

Приблизившись к городским стенам, она увидела вдалеке вытянувшуюся колонну марширующих воинов, алые знамена с белыми и черными изображениями зверей и птиц. Поход закончился. Карфаганские красные шатры с победой возвращались домой.

У Лайаны радостно затрепетало сердце, когда она увидела, что возглавляет шествие шатер Орла.

Но принцесса постаралась быстро взять себя в руки, убежденная, что надеяться ей все равно не на что.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Когда участвовавшие в походе шатры вернулись к месту расположения основного карфаганского войска рядом со стенами Зэмерканда, Солдата встретили как героя. Высшее военное руководство не беспокоили рассказы о его свирепой, безжалостной расправе над воином-псом Вау. Красноречивые живописания случившегося генералы отнесли на счет естественного желания преувеличить и приукрасить, вызванного разгоревшимся в пылу боя воображением.

Разумеется, доклад полковника был принят к сведению, но, как рассудили генералы, в поединке необходимо одержать победу любой ценой, и именно подвиг Солдата склонил чашу весов в пользу красных шатров.

Солдату преподнесли нагрудник с вычеканенной лейтенантской эмблемой. Он также получил в подарок меч с прямым лезвием и затейливо украшенной рукояткой. Это старинное оружие было недавно восстановлено одним из оружейников красных шатров, мастером своего дела.

— Лезвие выковано из связки в шестьдесят стальных прутьев, — похвастался Солдату карфаганский кузнец. — В каждом пруте сталь обладает собственным содержанием углерода, так что выкованное из разных прутьев лезвие приобретает удивительную гибкость и прочность. Тебе надлежит обращаться со своим оружием как с братом или с сестрой, дать ему имя. Это настоящее произведение искусства. Твой меч принадлежал капитану шатра Медведя, умершему всего две недели назад.

Солдат с благодарностью принял дорогой подарок. Он видел, как люди-звери после сражения выпрямляли свои погнутые бронзовые мечи. Обратил он внимание и на простые стальные мечи карфаганцев, раскалывающиеся при ударе о щиты и доспехи. Только лезвие, выкованное из пучка прутьев с различным содержанием углерода, могло выдержать многочисленные сильные удары, выпадающие на долю оружия в бою.

Солдат поднял меч так, чтобы солнечный луч отразился от начищенного до блеска лезвия. Острое. Очень острое. Он несколько раз рубанул мечом воздух. Оружие было идеально сбалансировано.

— Этот воин-медведь знал толк в мечах, — заметил Солдат. — Я назову его Ксанандрой.

Кузнец-оружейник нахмурился.

— Разве твою жену зовут не принцесса Лайана?

Солдат изумленно уставился на мастера.

— Рассудительный воин никогда не называет оружие в честь любимой женщины. Этому лезвию предстоит не раз вонзиться в тело какого-нибудь злобного зверя или ненавистного врага. Как ты думаешь, захочу я назвать именем своей супруги орудие для потрошения тех, кого я боюсь и ненавижу?

— Я понял, что ты хотел сказать.

— Нет, — продолжал Солдат, со свистом рассекая мечом воздух, — если хочешь, чтобы твой меч был необычным, назови его в честь какой-нибудь богини.