Рассвет рыцаря - Ким Хантер

— Вам следует быть очень осторожным. Моя госпожа… — Осекшись, Дриссила в отчаянии заломила руки, но затем все же нашла в себе мужество продолжить: — … у моей госпожи бывают резкие перемены настроения. Она… она подвержена приступам буйной ярости, мой господин.

К Солдату, насколько ему было известно, хотя он и не мог полагаться на свою память, впервые обратились «мой господин», и это обращение ему нисколько не понравилось.

— Я всего лишь лейтенант, — мягко поправил он служанку. — Не надо называть меня господином. А что касается принцессы… я знаю, что она больна. Я также знаю, что она убила двух своих мужей. С другой стороны, я знаю, что она их не любила. А сейчас… ты видела ее лицо, ее поведение, ее глаза. Она меня любит, и я благодарю за это богов, потому что я полюбил ее с первого взгляда.

— Это не болезнь, а чары. Наверное, вам известно, что сестра принцессы, королева Ванда, также подвержена приступам безумия. Их мать, прежняя королева, бросила в темницу одного колдуна, и тот наложил на семью вечное проклятие. Моя госпожа — самое доброе создание на свете, вот только…

— Вот только иногда она бывает другой, да? — договорил за нее Солдат.

— Я прошу вас лишь об одном: будьте очень осторожны.

— Хорошо, Дриссила, обещаю, я буду очень осторожен. Спасибо за заботу.

Потом, когда акробаты прыгали по залу и строили живые пирамиды, Лайана снова подошла к своему супругу.

— О чем ты шептался со служанкой? — смеясь, спросила она. — До моего дня рождения еще несколько месяцев.

Повернувшись к молодой жене, Солдат спокойно ответил:

— Она предостерегла меня о проклятии, наложенном на твою семью, и сказала, что ты подвержена приступам безумия.

Лицо Лайаны затянулось тучами.

— И ты в открытую говоришь мне об этом? Разве Дриссила не просила тебя сохранить ваш разговор в тайне?

— У меня от тебя нет никаких тайн, любимая. Я не имею имени, прошлого, не знаю, кто я такой на самом деле. Может статься, я страшный преступник. К сожалению, у нас обоих есть изъяны. Мы должны быть совершенно искренни друг с другом, пока я не узнаю, кто я — а ты не излечишься от болезни.

Какое-то мгновение Солдату казалось, что Лайана взорвется от гнева, но через несколько секунд она улыбнулась.

— Какой ты у меня мудрый, мой новый супруг. Послушай, быть может, мы дадим тебе имя до тех пор, пока ты снова не обретешь себя?

— Нет. Солдат — это то, что надо. Просто Солдат. Ну а теперь не угодно ли тебе потанцевать? Я понятия не имею, умею ли танцевать, но мои ноги сами собой дергаются под веселые звуки флейт. Ты даешь мне свою руку, очаровательная женушка?

— С удовольствием.

Лайана взяла Солдата под руку, и они направились в центр залы. Танцующие расступились, освобождая дорогу невесте и жениху.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Несмотря на протесты Солдата, Лайана настояла на том, чтобы они спали в отдельных комнатах.

— Безумие нападает на меня в разгар ночи, — обливаясь слезами, объяснила она. — Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь произошло.

— По-моему, мы слишком сильно любим друг друга, и нам ничего не страшно, — возразил Солдат.

Тут стали сказываться побои, полученные от Каффа и его дружков. До сих пор Солдата подхлестывал головокружительный восторг, но постепенно последствия телесных истязаний начали пересиливать радостное возбуждение. Ему требовалось отдохнуть, особенно если учесть, что на рассвете он должен встретиться за городскими стенами с капитаном Каффом и сразиться с ним. Даже если Кафф не придет, Солдат собирался обязательно быть на месте вовремя. Больше всего на свете он не хотел, чтобы Кафф назвал его трусом.

Перед сном его навестил Офао, снова обработавший раны мазями и бальзамами, а затем давший снадобье, способствующее крепкому сну. Поблагодарив слугу, Солдат улегся на мягкие перины и тотчас же заснул. Выйдя из комнаты, Офао запер дверь снаружи и просунул ключ в щель внизу. Они с Дриссилой сошлись во мнении, что Солдата необходимо оберегать от его сумасшедшей жены.

Валехор стоял на холме под дубом и глядел на раскинувшуюся внизу заросшую лесом равнину, затянутую туманной дымкой.

Облаченный в доспехи, рыцарь держал в одной руке меч, а в другой — булаву. Рядом с ним виднелись силуэты рыцарей в черных доспехах. В предрассветных сумерках невозможно было различить ни лица, ни эмблемы на щитах. Рыцари толпились вокруг Валехора, позвякивая стальными латами и скрипя кожаными ремнями. В воздухе висело зловоние мочи и испражнений. По оценке Валехора, отряд стоял на холме уже несколько часов. Воины, чтобы оставаться в постоянной боевой готовности, справляли нужду прямо в доспехи. Лишь одному Валехору было позволено отдохнуть. Однако он не спал, а тоже бодрствовал, как и подобает рыцарю в канун сражения. Валехор взывал к ангелам, прося их быть рядом в предстоящем бою. Он вверил свою душу богу.

— Сир, — окликнул его один из рыцарей, — клан Драммондов собрался в лощине у ручья. Скоро рассветет. Чтобы атака была успешной, нам необходимо построиться на гребне холма до того, как взойдет солнце.

— Ты прав, — сказал Валехор. — Выдвигаемся вперед.

Он направился по заросшей мхом лужайке, оставляя глубокие следы в мягкой сырой земле. Там в зарослях стояли лошади, укрытые от холодного ветра, дующего над торфяным болотом. Вчера клан Драммондов потерпел сокрушительное поражение и был вынужден отойти к отвесным скалам, возвышающимся над трясиной и образующим непроходимый барьер. Враг был в руках Валехора и его рыцарей. С восходом солнца начнется кровавая бойня, и мир навсегда будет избавлен от Драммондов.

Вдалеке показалась смутная тень, продирающаяся сквозь вересковые заросли. Укутавшаяся в плащ, защищающий от холода, накинувшая на голову капюшон, спасающий от утренней росы, фигура держала в руках сучковатую палку, на которой трепетал обтрепанный флажок из коровьей шкуры. На шкуре был выжжен герб клана Драммондов. Это шел парламентер.

Человек в толстом шерстяном плаще остановился на мокрой от росы лужайке ярдах в двадцати от рыцарей.

— Меня направил к вам побежденный народ, — начал он.

— Говори, с чем пришел, — сказал Валехор.

Парламентер помялся, подбирая слова, и наконец заговорил надтреснутым голосом:

— Я уполномочен предложить нашу безоговорочную капитуляцию. — Голос посланца дрожал от напряжения. — Мы готовы покориться вам, только сохраните жизнь нам и нашим семьям.

Валехор гневно вскинул голову. Какая еще капитуляция? Что, его собираются лишить последнего кровопролития? Неужели за его зверски убитую невесту Драммонды заплатят лишь жизнями нескольких проходимцев? Нет, Валехор хотел, чтобы к тому времени, как цветы лаванды, согретые лучами взошедшего солнца, раскроют свои лепестки, все до одного Драммонды сгинули в болоте.