Кыся 3: Кыся в Америке - Владимир Кунин

Он не позволил нам даже посмотреть, как этих Типов будут задерживать. Он сказал, что по телику мы можем увидеть в любом полицейском сериале типа "Хантера" подобную акцию, только намного эффектнее. И приказал здоровенному полицейскому проводить нас до сабвея.

Мы предупредили мистера Хьюза, что уезжаем, и действительно уехали…

Спустя еще час мы как сумасшедшие уже мчались по Кингс-хайвей в Бруклин на нашем "Плимуте".

Коллега Рут из Бруклинского отдела полиции, сержант Барри Грант, кажется, отыскал Шурины следы! Не самого Шуру – его никто не видел уже несколько дней, – а лишь дом и квартиру, где Шура мог, якобы, проживать…

Сейчас сержант Барри Грант и хозяин дома, который сдавал эту квартиру (возможно…) Шуре, ждут нас в Шипсхед-бей на углу Оушен Авеню и Авеню Зет.

Ждут, чтобы в нашем присутствии вскрыть квартиру и…

Тут Рут запнулась. На мгновение она растерянно посмотрела на нас с Тимуром, а потом решительно и жестко продолжала:

– Вы оба достаточно навидались в своей жизни. А я чуть ли не ежедневно сталкиваюсь на работе вообще черт знает с чем. Поэтому я не буду с вами сюсюкать. Вполне вероятно, что мы найдем там уже полуразложившийся труп. К несчастью, одинокие молодые эмигранты в первые же два-три месяца не выдерживают груза рухнувших надежд, потери самого себя, унизительности иждивенчества начального периода, языковую немоту… Эти фудстемпы – талоны на питание, – почти полная изоляция, это крушение всей прошлой жизни… Очень, очень часто, особенно люди интеллигентные, кончают жизнь самоубийством…

– Нет!!! – завопил я в полной панике. – Нет!.. Он ждал меня! ОН МЕНЯ ЖДАЛ!!! ОН ЖДАЛ МЕНЯ ЖИВОЙ, ОН ЖИВ И СЕЙЧАС!.. Я же его недавно слышал… Может быть, он болен… Мне кажется, что он ГДЕ-ТО болен. Или куда-то уехал… Далеко. Потому что его было очень плохо слышно…

Никакого рюкзака, я просто сидел на коленях у Тимура, и мы оба были пристегнуты к сиденью одним ремнем безопасности. Но для верности Тимур сильно прижимал меня к себе руками, и я все время слышал, как стучит его сердце.

– Мамочка! Мамуленька!.. Ну что тебе стоит?!.. – умолял Тимур. – Пожалуйста, поставь на крышу свою полицейскую мигалку, вруби сирену!..

Но Рут ответила категорическим отказом:

– Остановят за превышение скорости – покажу полицейский жетон. Не остановят – слава Богу! А ездить с мигалкой и сиреной, когда все видят, что в машине сидит вполне благополучный ребенок и Кот с мордой гангстера, – элементарное свинство!.. Называется – использование служебного положения в личных целях. А ты, Мартын, немедленно прекрати истерику и возьми себя в лапы. ЕСЛИ ОН ЖИВ, мы его найдем. Это я тебе обещаю!

А потом Рут обозвала нас с Тимурчиком двумя юными русскими форменными идиотами. Потому что мы все время Плоткина называли Шура, Шура, Шура, когда он вовсе никакой не Шура, а Александр! Она, Рут, понимает, что существуют укороченные и ласкательные имена: Роберт может называться Бобби, а Уильям – Билли. И, слава

Господи, Рут догадалась сегодня спросить у мистера Бориса Могилевского, как по-русски могут еще называть Шуру. И ответ был ошеломляющим: ласкательно – Шурик, Саша, Сашенька, Саня, Санек… А настоящее, полное имя – АЛЕКСАНДР!

Но когда объявляется официальный розыск, то человека ищут по его полному ДОКУМЕНТАЛЬНО ЗАРЕГИСТРИРОВАННОМУ имени. Конечно, ни в одной телефонной книге Нью-Йорка нет Шуры Плоткина. Хотя в одном только Бруклине этих Плоткиных – сорок два человека, в Манхеттене – пятьдесят пять, в Квинсе – двадцать один Плоткин, даже в Бронксе есть три Плоткина, а в Стейтэн-Айленде – всего два. На всякий случай проверили Филадельфию. Там Плоткиных оказалось одиннадцать душ… Есть еще парочка семейных бизнесов под именем Плоткиных – фотография и что-то связанное с музыкой.

Но никто из американских Плоткиных не записан под именем Шура! Так что мы сами, Тимурчик и я, затруднили работу по поиску единственного необходимого нам Плоткина.

И тут мы подъехали к этому дому…

У входа в палисадник нас встретили трое: сержант полиции Барри Грант – высокий, тощий человек, потрясающе не похожий на полицейского, Хозяин этого трехэтажного "билдинга" – старый еврей, лет семидесяти пяти, – и его Собак, абсолютно повторивший внешность своего Хозяина. Казалось, что старый еврей и его Собак – близнецы с разницей в возрасте не более трех лет в пользу Собака.

Еврей-Собак тут же потянулся носом ко мне, и хотя мне было не до него, я все-таки принял оборонительную стойку.

– Не задирай хвост, сынок, – сказал мне этот удивительный Собак по-нашему, по-Животному.

– Я не ссорюсь ни с Котами, ни тем более с Кошками. Будет время – объясню почему. А сейчас – к делу. Слушай, что Мой будет говорить…

– …очень, очень милый молодой человек… – уже говорил Хозяин Собака и Дома. – Такой культурный… Из Петрограда. Столько книжек привез!.. Я же беру с него всего триста пятьдесят долларов… Зачем ему столько книжек?..

– Кто-нибудь из вас сможет опознать по вещам интересующего вас Человека? – негромко спросил сержант Грант у Рут.

Рут посмотрела на меня. Я ей кивнул.

– Да, конечно, – с легкостью ответила Рут.

– Мы хотели бы осмотреть квартиру, – сказал Грант старому еврею. – У вас есть запасные ключи?

– Интересный вопрос. А почему у меня не должно быть запасных ключей? Идемте.

И мы все потопали на второй этаж. Собак на своих старческих, подагрических ногах поплелся за нами следом.

"А мне и в квартиру уже не нужно было заходить! Я уже здесь, на лестнице почувствовал Шурины запахи!..

Ноги у меня подкашивались от волнения и страха, я принюхивался изо всех своих сил, стараясь уловить хотя бы малейший запах самого страшного…

Но нет. Пахло Шурой, пахло НАШИМИ книгами и фотографиями, Шуриной одеждой…

Пахло, в конце концов, МНОЙ!!! Моими запахами, которые не выветрились из Шуриной жизни даже за эти несколько месяцев…

Как только Старик открыл ЭТУ квартиру, то все тончайшие оттенки запахов, которые я почувствовал еще на лестнице, обрушились на меня такой мощной волной, что я, не помня себя, словно в бреду заметался по совершенно незнакомой мне маленькой американской квартирке среди родных и близких мне НАЩИХ ленинградских вещей!..

Уйма картонных коробок с книгами повсюду стояли почти до потолка. Какие-то были уже распакованы. Валялись и уже висели на стенах масса НАШИХ любимых фотографий, рисунков, карикатур на Шуру, на меня с Шурой и пара картинок масляными красками… Все это в разные времена было подарено нам с Шурой нашими знакомыми и Шуриными собутыльниками-художниками…

Над каким-то чужим диванчиком висела самая лучшая моя фотография величиною с кухонный поднос. Года три тому назад Шура снимал меня на нашем пустыре. Истратил целую пленку, а потом мы вместе с ним отбирали лучший снимок из контрольных отпечатков, которые ему сделали в лаборатории одной газеты. Там же потом отпечатали и этот здоровенный портрет.

– Елки-палки! – вскричал в восторге Тимур. – Это же ты, Кыся! Ты, ты, ты!.. Ну, отпад!!!

Все тут же посмотрели на меня. Еврей-Собак даже зашел сзади и понюхал у меня под хвостом, словно хотел убедиться, что на фотографиях изображен именно я. Но почему таким способом?..

– По-моему, это то, что мы ищем, – сказал Рут сержанту Гранту, показывая на другие мои фотографии вместе с Шурой. Эти фото делал наш польский приятель, журналист, с которым мы по пьянке были в Эрмитаже. – Мне кажется, здесь никаких сомнений!.. Это то, что нам нужно…

И несмотря на свое собственное смятение души, граничащее с помешательством от тревоги и радости, я вдруг заметил, что Рут Истлейк, сержант американской полиции тридцати трех лет от роду, мать русского мальчика Тимура, одна из самых красивых Женщин светло-шоколадного цвета, которые когда-либо встречались мне в жизни, с очень пристальным вниманием и совершенно не полицейским интересом.разглядывает Шурины фотографии, висящие на стенах и валяющиеся на письменном столе рядом с НАШЕЙ пишущей машинкой…

Надеюсь, что заметил это только я!.. Рут проявляла к Шуриным фото такое поистине Женское любопытство, что в моей башке неожиданно вдруг что-то сместилось, будто я перешел в некое совершенно иное состояние, словно заглянул туда, куда, кроме меня, никто не имел права вторгаться. И тогда во всю стену рядом с моей фотографией вдруг повисло совсем уж гигантское фото! А на нем…

ПУСТЫННЫЙ ЖЕЛТЫЙ ПЛЯЖ, БЕСКРАЙНИЙ ОКЕАН… И НА ТЕПЛОМ ПЕСКЕ, ОБНЯВШИСЬ, СИДИМ МЫ ВСЕ ЧЕТВЕРО – РУТ, ШУРА, ТИМУРЧИК И Я… А НЕПОДАЛЕКУ, В СТОРОНКЕ, СКРОМНЕНЬКО ЛЕЖИТ ТА – ПУШИСТАЯ, БЕЛЕНЬКАЯ ИЗ КВИНСА. А ВОКРУГ НЕЕ ПРЫГАЮТ НЕСКОЛЬКО МАЛЕНЬКИХ КОТЯТ МОЕЙ МАСТИ, РОЖДЕННЫЕ С УЖЕ ЗАРАНЕЕ РАЗОРВАННЫМИ ЛЕВЫМИ УШКАМИ. НУ СОВСЕМ КАК У МЕНЯ!..

Уже в следующую секунду эта прекрасная, фантастическая картина исчезла, и я услышал всего лишь вторую половину фразы, сказанную старым евреем, хозяином этого дома: