Жизнь и приключения русского Джеймса Бонда - Сергей Юрьевич Нечаев

Да, Александр Чернышев обладал красивой, благородной внешностью, имел успех у дам парижского светского общества и получил прозвище «северный ловелас». Французская полиция ходила у него по пятам, а он ухитрялся почти ежедневно встречаться со своими агентами — чиновниками французских военных ведомств.

А.И.Чернышев вошел в доверие к самому Наполеону и в короткое время создал в Париже разветвленную сеть информаторов в правительственной и военной сфере страны.

Борис ГРИГОРЬЕВ

«Бернадот»

Несмотря на то, что в ряде французских источников сказано, что «операции, проводимые Чернышевым, относятся, если можно так сказать, к категории вульгарного шпионажа, то есть к покупке документов у служащих низкого уровня» (термин «espionnage vulgaire», кстати, пошел от генерала Коленкура, который говорил о «вульгарном шпионаже, который легко выслеживать»), полковник Чернышев проводил огромную аналитическую работу. Он внимательно слушал Наполеона, с которым имел беседы в связи с исполнением своих обязанностей адъютанта Александра I. Он был вхож в кабинеты многих сановников и видных государственных деятелей. Его обожали сестры Наполеона Каролина (королева Неаполитанская и жена маршала Мюрата) и принцесса Полина Боргезе, любовником которой, как утверждается, он был. Всю информацию молодой полковник обдумывал и на многих десятках листов пересылал императору Александру.

И именно он еще 8 (20) февраля 1812 года доложил в Санкт-Петербург: «Война неотвратима и не замедлит разразиться».

Ему удалось раздобыть подробную сводку о составе и расположении французских войск к середине февраля 1812 года (на 44 листах). Он предположил, что первый эшелон армии вторжения может составлять 350–400 тысяч человек, и это было существенно больше имеющихся у России войск, что делало оправданным стратегическое отступление. На самом деле, к моменту вторжения в Россию наполеоновских войск оказалось еще больше.

Служебная командировка полковника А.И. Чернышева в Париже закончилась довольно неожиданно. Французская полиция установила за ним плотное наблюдение, не упуская из виду ни одной его подозрительной встречи или поездки. Полицейские поняли, что «беспечный повеса и ловелас» их долго водил за нос, и решили «обезвредить опасного русского полковника». Но для доклада Наполеону нужны были веские доказательства недозволенной деятельности Чернышева. И такие улики, увы, нашлись. Французским полицейским по случайно затерявшейся записке Мишеля, найденной при негласном обыске в доме Чернышева во время его отъезда в Петербург, удалось установить имя ее автора, а далее все было очень просто. В парижских газетах появились инспирированные полицией материалы, из которых явствовало, что полковник Чернышев занимается шпионажем. Александр Иванович из Петербурга не вернулся, он увидел Париж уже после победы над Наполеоном, находясь в качестве флигель-адъютанта в свите царя-победителя. Император Франции, естественно, выразил «праведный гнев» в связи с «делом полковника Чернышева», хотя сам всячески поощрял шпионскую деятельность французских спецслужб, справедливо полагая, что, отказываясь от такого образа действий, его правительство «будет иметь одним шансом меньше на успех во время войны или же купит этот успех ценою больших усилий и потерь».

Евгений ПРИМАКОВ

«Очерки истории русской разведки»

Именно это Чернышев в беседах с маршалом Бернадотом, который вскоре стал шведским королем Карлом XIV Юханом, получил твердые заверения в том, что Швеция ни при каких обстоятельствах не будет воевать против России. И Бернадот свое обещание сдержал. И как тут не вспомнить о том, что в 1941 году советский разведчик Рихард Зорге сообщил важную информацию о том, что Япония не нападет на Советский Союз, что позволило перебросить значительное количество дивизий под Москву и выиграть Московскую битву.

Со времени отъезда Чернышева из Парижа с письмом императора Наполеона и до того времени, пока барон А.Н. Сердобин (побочный сын князя Куракина, состоявший при русском посольстве) привез туда ответ императора Александра и ноту графа Румянцева, прошло довольно много времени, и все это время наш посланник в Париже не находил себе места. Каждый день до него доходили слухи про враждебные отзывы Наполеона и его министра иностранных дел о России, про новые военные распоряжения и про постоянное движение французских войск к границам Российской империи.

В апреле 1812 года А.Б. Куракин написал канцлеру графу Румянцеву из Парижа частное письмо следующего содержания:

«Никогда во всю жизнь я не испытывал столько тревог. Мои желания и мои опасения не изменяются. Я желаю мира и ежедневно вижу, что война приближается все более и более. Самый слабый луч надежды остается еще для меня в том ответе, который последует со стороны нашего государя на письмо и словесные предложения Наполеона, посланные с Чернышевым. Мне повторяют постоянно одно и то же, что, несмотря на огромные военные приготовления и сосредоточения войск почти у самых наших границ, они не перейдут Вислы, пока еще остается надежда, что могут начаться мирные переговоры. Но предполагая даже, что наш император согласится вступить в переговоры, которые, быть может, могли бы окончиться благоприятно год и даже шесть месяцев тому назад, не можем ли мы опасаться, что в настоящее время Франция не заявит