Дама червей - Хизер Грэм

А разве получится? Ведь отныне всякий раз, как он попадется на глаза, она будет вспоминать прикосновение его рук, размах обнаженных плеч, которые кажутся особенно загорелыми на фоне белых накрахмаленных простыней.

Нет, это становится просто невыносимо. Надо пойти куда-нибудь, только бы не быть одной и не думать больше о нем. Надо разыскать Доналда, наверное, она ему нужна. Надо чем-нибудь себя занять.

Рина поспешно надела вязаную рубашку, шорты, спортивные туфли и выскочила на палубу. Постучавшись к Доналду, она с трудом заставила себя отвести глаза от соседней каюты, в которой жил Кил. Дверь распахнулась, и Доналд втащил ее внутрь.

— Ну наконец-то! Слава Богу. Я уже заходил к вам, но никто не ответил.

— Наверное, под душем стояла, — пробормотала Рина, надеясь в душе, что он не заметил, как она пунцово покраснела.

— Хотел же поселить вас поближе к себе. Ладно, не важно, оставим это. Прежде всего, хочу попросить вас об одолжении. Вы ведь знаете Салли Фитц, это наша физкультурница. Вчера ей сделалось чертовски нехорошо, и она до сих пор никак не придет в себя. Впрочем, не одна она — чуть не половина пассажиров вырубилась, в шторм-то мы попали приличный. Да, кстати, — спохватился Доналд, — как насчет чашки кофе?

— Неплохо бы.

— Сейчас приготовлю. Присаживайтесь. А я тем временем скажу, что нам сегодня предстоит.

Рина устроилась в просторном кресле у кровати. Доналд принес чашку дымящегося кофе и сел напротив. На нем была желтая трикотажная рубашка и темные шорты — в этом одеянии ему было на вид скорее не сорок, а двадцать, и что-то в озабоченном выражении лица делало его больше похожим на непоседливого юнца, чем на зрелого и ответственного, пусть и несколько эксцентричного, мультимиллионера.

— Так что за одолжение? — спросила Рина.

— Салли, повторяю, заболела. Вообще-то это не ваша работа, но, видите ли, она каждое утро занимается гимнастикой с женской группой.

— Доналд, — поморщилась Рина, — мне не важно, чья это работа — моя, не моя, — но физкультурой я никогда не занималась.

— Да что тут особенного, Ри? Уверен, вы справитесь. Ну попрыгаете с ними, что ли. А может, просто побегаете по палубе.

— Вот матросам радости-то будет.

— Ри…

— Ладно, извините. Просто волнуюсь немного. Не помню уж, когда в последний раз прыгала.

— Справитесь, — отмахнулся Доналд. — Вы у нас такая стройная, что все сочтут вас прирожденной гимнасткой.

— Спасибо, — машинально откликнулась Рина.

— Да и речь-то всего о получасе. А потом вы мне понадобитесь. У нас сегодня небольшое застолье для тех, кто интересуется, как эта посудина держится на плаву. Капитан и члены экипажа все расскажут. Стол накроют в «Пещере пирата». Посмотрите, все ли там в порядке, может, что нужно. Время принять душ и переодеться у вас будет. А после — встречайте гостей, я хочу, чтобы все было, как всегда, на высшем уровне… Эй! Вы не приболели, часом?

— Да нет, все в порядке.

— Что-то не похоже. Тени под глазами, и вообще. Может, вчера тоже плохо себя почувствовали?

— Говорю же вам, все нормально, — поспешно перебила его Рина. — Просто… недоспала, наверное.

Она опустила глаза и сделала глоток кофе, вновь стараясь скрыть выступившую на щеках краску. А может, надо было сказать все как есть? А то, глядишь, за нее это сделает Кил. Интересно, мужчины делятся такими вещами? Или того хуже, на нее снова заключили пари — затащит он ее в постель или нет?

Не важно. Пусть Кил говорит Доналду что угодно. Впрочем, может, ничего и не расскажет. Мужчины ведь не сплетники. Черта с два, угрюмо подумала она. Еще какие сплетники — гораздо хуже женщин!

— В любом случае надо отдохнуть. Нельзя вам болеть. Нынче же вечером… ох, нет, проклятие. Я обещал, что сегодня вы сыграете в блэкджек. Не возражаете? Сделаем иначе: выспитесь завтра утром, идет?

— Не говорите ерунды, Доналд, как я могу быть против? Вы ведь мне платите, не забыли еще? А я совершенно распустилась, только и знаю, что бездельничать.

— Это вы не говорите ерунды. Без вас мне всю эту светскую публику ни за что бы не удержать в узде.

— Спасибо, — улыбнулась Рина. — Польстить вы умеете. Ладно, когда начинаются занятия?

— В четверть одиннадцатого.

— Тогда мне пора. — Она приподнялась было, но Доналд остановил ее. В голосе его прозвучало какое-то непривычное смущение:

— Ри, мне хотелось бы вас еще кое о чем попросить.

— Да? — Она удивленно подняла брови.

— У меня нынче гостья. Что бы подать на стол?

Рина с любопытством посмотрела на него. Насколько ей известно, уж в таких-то вещах Доналд Флэгерти мастак, каких мало. Никогда не теряется, а женщин у него не счесть. Так с чего бы это ему вдруг понадобился ее совет? Загадка.

— Странно, что вы задаете мне такие вопросы, — искренне сказала она.

— Видите ли, эта дама — ваша приятельница.

— Мэри, что ли? — удивленно спросила Рина.

— Она самая. Может, стоит начать с отборной финской икры, потом гусиный паштет…

— Да не суетитесь вы так, Доналд, — с улыбкой перебила его Рина. — Если хотите произвести на Мэри какое-то особенное впечатление, то не стоит труда, она и так уже на вас чуть не молится. И ничем особенным потчевать ее не надо, достаточно уже того, что она с вами. Впрочем, коли на то пошло, она, насколько мне известно, обожает креветки. Так почему бы не устроить рыбный ужин с хорошим белым вином?

— Отлично. Скажете повару?

— Естественно. Когда накрыть на стол?

— Да не важно. Сегодня у Мэри выходной. Скажем, в районе девяти.

— Ясно, шеф, и приятного аппетита.

— Спасибо.

— Если это все, то мне пора — тяжеловесы ждут.

Никакие это оказались не тяжеловесы. Четверо были женами американских сенаторов и конгрессменов, пятая — очаровательная китаянка, некая миссис Чу. Все пятеро были дамы стройные, с хорошими фигурами, и гимнастикой по утрам явно занимались для того лишь, чтобы подышать свежим воздухом да размять мышцы.

Прыжки, как вам это понравится? — подумала Рина и начала с разминки, а потом бег на месте.

Поначалу это был чистый кошмар. Болели даже те мышцы, о существовании которых она и не подозревала, и к тому же каждое движение напоминало опять-таки о Киле. Приходилось все время улыбаться, и мало-помалу самочувствие становилось все лучше. Наконец-то и она следит за своим «тяготением», усмехнулась про себя Рина.

Впрочем, какое это имеет значение? Кил Уэллен — единственный мужчина, которому она позволила к себе прикоснуться, да и то всего лишь раз; больше она к нему не приблизится: все та же черная стена. Даже думать о нем было мучительно больно.