Убитые девушки - Хизер Критчлоу

вышло, Сара. Это не должно было всплыть таким образом. Это ее бывший бойфренд… идиот… Если бы я знал, чем все обернется, я бы никогда ему не сказал…

– Марго, – еще тише произносит Сара. – Это имя он вам назвал.

– Мне следовало сразу вам все рассказать.

Кэл ждет бури – упреков и обвинений. Но ничего такого не происходит.

– Мне очень жаль, – не повышая голоса, говорит Сара. – Мне правда очень жаль. Время у нас есть. Я согласую это с рекламодателями. Не торопитесь. Работайте сколько нужно.

К облегчению Кэла примешивается неподдельное удивление. Он поражен чуткостью Сары. Вынужден пересмотреть свое отношение к ней. И только позднее он вспоминает, что так и не перезвонил Элли.

День снова выдался жарким и душным. Парная дымка заволакивает зелень, в которой утопает памятная скамейка Марго. Изнуряющий зной замедляет движения. В какой-то момент мать Кэла спотыкается о неровную поверхность, и Крисси поддерживает ее. При виде дочери, помогающей своей бабушке, в горле Кэла встает комок.

Они следуют тем же путем, каким ходили много раз. Но у Кэла не получается соотнести его с воспоминаниями о сестре. Все вокруг кажется странным, даже зловещим. В гораздо большей мере, чем раньше. Дюбуа все отравил. Энди все испортил. Кэл вытирает пот со лба; его мысли уносятся за несколько миль отсюда – к реке, у которой дикие цветы прорастают сквозь куски ржавого металла. Перед глазами короткими, но яркими вспышками проносятся снимки с мест преступлений. Кэл почти ощущает боль, причиненную Дюбуа своим жертвам.

Они кладут цветы на скамейку под мемориальной табличкой и встают рядом в полукруг. Ослепительное солнце освещает сцену, и они словно погружаются в затуманенное прошлое. Кэл чувствует, что должен что-то сказать, но не знает что. Ему стоит немалых усилий не сломаться. Краем глаза Кэл замечает бегуна – тот бросает любопытный взгляд на них, а потом отводит глаза и бежит дальше.

Мать промокает глаза носовым платком, который сжимает в руке с той самой минуты, как вышла из дома. Крисси поглаживает бабушку по спине. Наблюдая за этим, Кэл ощущает, как жжет его шею палящее солнце.

– Хочешь побыть одна, мама? – спрашивает он.

Мать кивает, и они с Крисси отходят к пруду. Поворачиваются к ней спиной, чтобы не нарушать ее уединение. Кэл чувствует, как пальцы дочери сплетаются с его, и крепко стискивает ее руку.

Этот год намного хуже предыдущего! Пятьдесят четыре. Сегодня Марго исполнилось бы пятьдесят четыре года. Коварная печаль отказывалась подчиняться правилу, что время лечит. Чем старше Кэл становится, тем больше тоскует по Марго. Внутри клокочут ярость и смятение. Никакого смирения и принятия. Утрата Марго и ее загадочное исчезновение – как пожизненный приговор.

Жизнь Кэла подчинена одной главной цели: найти Марго. Его отец скончался прежде, чем он сумел ее достичь. И Кэл не хочет, чтобы его мать тоже умерла, не получив ответов на измучившие их вопросы. Ему необходимо еще раз побеседовать с полицейскими. Достучаться до них. Лейла все для него изменила. Дала надежду. Ее случай доказывает: слишком поздно не бывает. Никогда.

Глава тридцать восьмая

Мать устала; кажется, что она мысленно не с ними. Всю дорогу домой она хранит молчание, сидя на заднем сиденье рядом с Крисси, стеклянными глазами глядя в окошко. Кэл наблюдает за ней в зеркало заднего вида. Его беспокоит ее состояние, терзает чувство ответственности, а желание сбежать в Шотландию к Лейле все сильнее. Там все по-другому. Там у него не возникает странного ощущения, будто он тонет.

Дома мать хватается рукой за спинку стула и, слегка покачнувшись, вскидывает на него глаза.

– Мне нужно лечь. Я без сил.

Мать никогда не ложилась в постель в середине дня. Даже тогда, когда пропала Марго.

– Я помогу тебе подняться по лестнице, бабушка, – предлагает Крисси. – А папа может сделать тебе чаю.

Мэг кивает, ставит на стул свою тяжелую бежевую сумку с золотистой пряжкой, звякающей при закрытии. Пару секунд ручки находятся в вертикальном положении, а потом поочередно падают словно живые.

– Только не очень слабый, – говорит она сыну. – Он всегда заваривает очень слабый чай, – бурчит она, поднимаясь по лестнице с Крисси.

Голос дочери более весел и звучен. Похоже, его мать угасает. Кэл трет лоб, вздыхает и наливает воду в чайник. Копится мрачное раздражение, потому что ему так и не удалось поговорить с матерью о Дюбуа. В их отношениях никогда не находится подходящего момента. Ни для чего.

Кэл слышит, как Крисси наверху заходит в ванную. Шаги дочери приводят его в чувство. К тому времени как он заваривает чай и приносит его матери, она уже спит: черты лица заострились, впалые щеки – как дыры. И дыхание настолько тихое и редкое, что Кэл пугается: «Не умерла ли она?» Уйти из жизни в день рождения дочери… В этом есть некая поэтичность. В любом случае смерть стала бы для матери облегчением. Но ее грудь вздымается, и легкие вбирают достаточно воздуха, чтобы она продолжала жить. Кэл ставит чашку с чаем на прикроватный столик и осторожно притворяет дверь.

До отхода поезда у них с Крисси есть немного времени. Оставив записку для матери, Кэл провожает дочь на вокзал. Там он покупает ей кофе глясе, и они садятся за металлический столик в главном вестибюле. У их ног снуют голуби, легкий ветерок, что-то нашептывая, шевелит мусор. Кэл взвинчен: куда бы он ни посмотрел, ему везде мерещатся репортеры.

Кэл заставляет себя переключить внимание на Крисси, наблюдает за тем, как она всасывает кофе через толстую зеленую соломинку. Теперь Кэл замечает, как она бледна и напряжена.

– Как ты себя чувствуешь? – Дочь смотрит на него, ожидая ответа.

Это он должен был задать ей этот вопрос. Вымучивая улыбку, он пожимает плечами. Правда в том, что он чувствует себя хреново. И далек от того, чтобы смириться с утратой сестры, даже больше, чем когда-либо. Внутри что-то свербит, а что – он не может понять. А еще он поражен тем, как жутковато ему порой смотреть на Крисси: Кэла пугает и ее сходство с Марго, и сила его любви к ним обеим. Может, в этом все дело?

Крисси делает еще глоток; кубики льда позвякивают.

– Как ты? В порядке? – интересуется Кэл.

– Конечно, – отвечает дочь, пряча лицо.

Кэл потрясен, видя в ее глазах слезы и замечая на лице муку, которой не было еще год назад. Она расстроена из-за тети или это эмоции трудного дня?

– Солнышко, – заговаривает Кэл. Вода в соломинке замирает. – Что происходит?

Он не шевелится, не прерывает молчания. Ожидание стоит ему немалой выдержки. Но дочери нужно дать время.

– Один парень в школе… – несмело начинает Крисси.

– Он тебя задирает? Гнобит?

В ответ полукивок-полупожатие плечами.

– Я ему нравилась. У нас было несколько свиданий…

– Хорошо. – Кэл пока не