Ты будешь мой (СИ) - Сакрытина Мария

Я аккуратно подоткнула одеяло.

«Илва?»

Вдохнула поглубже, заставляя себя улыбнуться.

«Я здесь».

Заклятие тумана спадёт после нашей свадьбы. Я уверена. Я изучила манускрипты. Я…

«Моя королева».

Не надо!

Я заставила себя улыбнуться, пряча страх, что Рэян будет называть меня так лишь под заклятьем. И лишь под заклятьем будет нежным… А целовать всё равно станет только свою русалку.

Должен же быть выход!

Рэян ласкал меня взглядом — и я всеми силами пыталась не видеть в его глазах проклятый туман. Улыбался мне в ответ и спрашивал, чем он меня расстроил. Я обиделась на то, что он был слишком резок прошлый раз? Конечно, ему следовало спросить у своей обожаемой королевы, что она хочет и делать только это…

Слушать его, такого, было больно. Больнее, чем вчера ночью.

Я заставила его выпить укрепляющие зелья и пообещала вернуться вечером. Рэян протестовал — оставаться снова одному ему, конечно, не хотелось. Но если его королева приказывает…

Королеве было тошно.

Во дворец я вернулась смертельно уставшая — ночью так и не удалось как следует поспать — и расстроенная. Впереди был день, полный приёмов, визитов в мастерские и осмотра кругов камней.

Я успокаивала себя, что после свадьбы всё образуется: даже если Инесс решится воевать (хотя война острову совершенно невыгодна, особенно сейчас), Рэян от меня никуда не денется. Дело было за малым — каким-то непостижимым образом заставить инесского короля засвидетельствовать брак, скрепив узы.

О том, что Рэян будет ненавидеть меня после этого, я старалась не думать. Само его присутствие было для меня как глоток воздуха. С ненавистью разберусь — так я думала. Но пусть он всегда будет рядом.

Фрейлины тем утром кружили вокруг меня долго — и я, выныривая порой из мыслей, отмечала: да, они действительно не более чем тени. Сгустки тумана. Я на мебель обращала больше внимания…

Ближайшая фрейлина — хорошенькая блондинка, надевавшая на меня парадную накидку — поймала мой взгляд и потупилась. Но страх в её глазах я заметила. А ещё — как задрожали пальчики, пытающиеся продеть рубиновые пуговицы в петлицы.

Само собой всплыло в памяти — смех таких же фрейлин, постоянно доносившийся из покоев матери. Я, маленькая, жадно вслушивалась: для меня никто так не смеялся. Если только надо мной. И это было зло, неприятно. Радостный смех маминых подруг я тоже ненавидела, потому что завидовала, потому что мне очень хотелось к ним.

Это было ещё до Битэга. После во дворце при мне уже никто не смеялся. Кроме разве что Рэяна.

Фрейлина, расчёсывавшая мне волосы, дёрнула запутавшиеся пряди — слишком резко. Я ахнула, обернулась.

Девушка тут же потупилась, сжимая гребень.

«Простите, госпожа».

Что-то в ней было странным. Что-то… магия? Но все мои фрейлины волшебницы в той или иной мере. Правда, пользуются в основном бытовой магией: флер нанести, приворот, волосы подкрутить…

Я протянула руку, приподняла подбородок девушки, отмечая, что, удивительно — не так уж она и красива. Узкая, высокая дылда. И кого-то мне напоминает. Значит, я должна её знать?

Золотистые глаза глянули на меня в ответ прямо и совершенно без страха. Со злостью даже.

Надо же…

«К-кто ты?» — поинтересовалась я, не сводя с неё взгляда. Я же знаю, знаю, кто она… только вспомнить не могу. Чья дочь?

«Бодисия, госпожа. Моя племянница», — натянуто улыбаясь, встряла статс-дама. Забрала у девицы гребень, шикнула. «Вы её простите, — продолжала она, принимаясь за мои волосы, — девочка слегка неуклюжа. Новенькая. Но скоро приноровится».

Новенькая? Где же я её тогда видела?

Впрочем, когда полчаса спустя советник завалил меня дугэльскими новостями — большей частью неприятными — и фрэйлины, и туман вылетели из головы.

До полудня — когда я наткнулась на знакомо-незнакомую девицу в своём кабинете.

«З-заблуд-дилась, м-милочка?»

Фрейлина оторвалась от рассматривания портрета русалки, соизволила повернуться и неуклюже присела в поклоне. Я заметила, как некрасиво скособочились её юбки, и фыркнула. Кому-то, вот, тоже с внешностью не везёт.

«Простите, госпожа. Меня прислали узнать, не нужно ли вам чего-нибудь?»

Забавно. Не помнила я раньше за своей статс-дамой такой трогательной заботы.

«Н-нужно. Расп-порядись насчёт об-беда».

Фрейлина согнулась ниже — и ещё неуклюжей. Бросила последний взгляд на портрет,

«К-красивая?» — усмехнулась я, сгружая на письменный стол гору свитков — документы, которые нужно было разобрать сегодня.

Фрейлина кивнула, потом, опомнившись, сказала:

«Очень, госпожа».

Я усмехнулась. Честная, значит. Честных я люблю.

«И к-кто к-краше?» — слабо улыбнулась я, глядя на фрейлину и думая, что надо потушить светящиеся камни. Глаза слезятся…

«Она», — не раздумывая, отозвалась девушка, и я тихо рассмеялась. А фрейлина, похоже ободрённая этим смехом, быстро спросила: «А почему здесь её портрет?»

Я фыркнула и выплюнула:

«В-вон п-пошла. И п-ро об-бед н-не з-забудь».

Фрейлина чеканила шаг и как-то слишком высоко поднимала юбки. Я удивилась, но выкинула её из головы, погрузившись в свитки. До вечера — когда девица снова напомнила о себе, чуть не пришибив меня подносом с горячим тоником. Я как раз раздумывала, как буду перевозить Рэяна обратно во дворец — и стоит ли. По всему выходило, что не стоит. Тени тенями, но что предателей среди моих дворян найдётся много, сомнений нет. Украдут моего принца — а что, предложит им инесский король местечко на своём острове. И живо мои лорды переметнутся. Меня-то они не любят.

Но оставлять Рэяна в пустом доме, одного невесть сколько… Об этом мне даже думать не хотелось — а надо было.

«Простите, госпожа. Я нечаянно», — извинилась фрейлина… как там её? Бодисия?

«Н-на столик п-поставь», — махнула рукой я, глядя, как расплывается светлое пятно от тоника на очередном документе. «И с-садись т-тоже».

Фрейлина послушно уселась в одно из кресел у окна. И уставилась на тонущее за горами солнце.

«Н-ну чего з-застыла? Н-наливай. И сам-ма п-попробуй», — я бросила свитки и села во второе кресло. «П-племян-ница, значит?»

И с удивлением поняла, что не помню, как зовут мою статс-даму. Вроде она из старых ещё, из маминых. Что пообещала, раз я оставила её в живых? Сына? Сын… точно, был там мальчишка, в Академии я его видела. Такие же глаза тёмные, нос вздёрнутый. Только тонкий весь, звонкий, в отличие от матери — та толстушка, всё на эклеры налегает…

«Да, госпожа», — фрейлина послушно отпила тоник.

«Т-тайны хранить ум-меешь?» — в шутку поинтересовалась я.

Фрейлина моргнула. Потом пожала плечами.

Её честность мне определённо нравилась.

Ладно, умеет или нет, а заклятьем я её потом свяжу. Помощь же мне нужна. Вряд ли Рэян соблазнится такой дылдой, а служанка ему необходима. Лучше бы камергер, но мужчинам я совсем не доверяю…

«Т-тогда п-пойдём, прог-гуляемся».

Прогулялась девушка сначала на кухни — я сказала, что принести. Моя повариха прекрасно готовила инесскую рыбу — Рэяну всегда нравилось.

Потом — уже вместе — мы переместились в особняк к моему жениху. Солнце ярко рисовало по небу, я прикинула, что рано мы вернулись — Рэян ещё не в себе. И, открывая дверь, говорила фрейлине, куда отнести угощение и что потом сделать. Девушка слушала, кивала, говорила: «Да, госпожа». А потом, оказавшись сзади — рыбу на кухню относить пошла — двинула мне по голове подсвечником.

Против подсвечника никакая магия не поможет — так что приходила я в себя долго. И больно. Голова кружилась, перед глазами плавал туман, рядом суетились духи камней — тоже сгустки тумана. И в ушах гудело. А потом, почему-то, зарычало.

Когда я смогла кое-как сесть, прижимая руку к затылку, и разогнать туман перед глазами, картина перед ними приставшая затмила даже переговоры с никэльским королём.

На первой — и самой широкой — ступени лестницы катались Рэян и та самая фрейлина. При этом Рэян что-то нечленораздельно рычал, а фрейлина его душила, ругаясь по-инесски мужским голосом. В окошко над ними заглядывал алый сочный луч: солнцу, видать, тоже было интересно, что тут происходит.