Тени Огнедола. Том 4 - Эри Крэйн

— Рифа.

Строгость, с которой позвал ее Кирай, означала, что она снова сделала что-то не так. Но ведь она даже петь перестала, что на этот-то раз?

— Сколько сейчас времени? — спросил он, и девочка, тихо ойкнув, бросилась в свою комнату.

Шесть тридцать. А это значит, что она должна: заправить кровать, сделать зарядку — и неважно, что за сегодня она, разве что не кувыркалась — принять душ, почистить, как следует, зубы, причесаться, одеться, обуться, и сесть на свой стул за столом ровно в семь и ни минутой позже, если она не хочет напроситься на выволочку.

«Рифа — ребенок, а не послушник Соборного», — как-то услышала она слова Каюры, когда та, внимательно выслушав распорядок дня Рифы, попросила позвать Кирая к телефону.

Глава Длани еще долго отчитывала серого, как сухой камень, церковника, нисколько не реагируя на возражения Гериала, чей голос время от времени доносился из трубки. Рифа подслушивала, притаившись за углом. Тогда ей только исполнилось пять, и она еще не понимала многих вещей, которые говорила Каюра, но судя потому, как мрачнел Кирай, говорила она что-то совсем плохое.

Когда Кирай повесил трубку, Рифе захотелось обнять его, что она сразу и сделала со всей своей детской непосредственностью.

На следующее утро Кирай не стал ее будить. Однако быстро привыкающая к любым правилам, Рифа проснулась сама всего на пять минут позже положенного времени, прошлепала босыми ногами в ванную, где ее и нашел Кирай, когда она из-за спешки упала с табуретки и сломала раковину.

Он пытался объяснить ей, что больше не нужно рано вставать, что она может просыпаться тогда, когда хочет и заниматься тем, чем нравится, если это, конечно, не что-то плохое. Кирай втолковывал ей это несколько дней к ряду, пока она упрямо продолжала следовать установленному им ранее графику. Он даже попытался обмануть ее, придумав новый, но она только обиделась, расплакалась, стукнула его ногой и, шмыгая носом и вытирая кулачками слезы, ушла читать вслух, что она и должна была делать каждый день в одиннадцать.

В следующий раз, когда Рифа услышала в трубке голос Каюры, она потребовала у той не запрещать Кираю с ней играть. Сказала, что его она любит, а Каюру никогда в жизни не видела, и кто она вообще такая знать не знает и не захочет знать, если та не прекратит обижать ее опекуна. Конечно же Рифа ничего этого не помнила, но Каюра время от времени сквозь смех припоминала ей, как пятилетняя малявка ругалась и кричала на главу Длани. И всякий раз Рифе становилось стыдно, но в глубине души она радовалась, что у нее хватило смелости защитить Кирая.

Рифа успела к завтраку раньше назначенного времени, и ей посчастливилось наблюдать, как Кирай готовит омлет. Утро было бы идеальным, если бы под конец завтрака она не разбила свою чашку. Кипяток, ожив, выскочил из нее, угодил на руку девочки, забрызгал свежевыстиранную кофту и пол.

— Кирай, прости, пожалуйста, я все уберу!

Рифа соскочила со стула и бросилась к раковине за тряпкой. Она всегда пугалась, когда ее сила просыпалась внезапно.

— Погоди, — церковник поймал ее на полпути за локоть и притянул к себе. — Сильно обожглась?

Рифа посмотрела на руку. Она слабо чувствовала боль, а обваренная кожа быстро возвращалась к прежнему светлому состоянию.

— Нет, — она покачала головой и глянула на Кирая исподлобья, опасаясь, что тот будет ругаться.

— Тогда хорошо, — он улыбнулся и отпустил ее руку. — Доедай омлет, я сам уберу.

Притихшая, Рифа вернулась за стол.

— Значит, сегодня вода, да? — спросил Кирай, когда она, закончив завтракать и тихо помыв тарелку, собиралась уйти переодеться.

Посмотрев на церковника, Рифа поняла, что тот совершенно не злится.

— Да, вода, — радостно выпалила она и бегом унеслась наверх.

Сперва Рифу ждало занятие по счету, правописание, чтение и урок истории, а еще полдник и физические упражнения. Сложнее всего было во время последних, когда ей пришлось наворачивать круги по берегу под жарким солнцем и не пытаться освежиться в манящей воде. Но Кирай бежал с секундомером рядом, и любое баловство было бы тут же раскрыто и наказано.

— Последний круг, Рифа, — сообщил он, когда они пробежали мимо покатого валуна, служившего точкой отсчета.

Рифа могла бежать еще и еще. Она редко уставала, и чем старше, тем выносливее становилась. Но если Кирай сказал «последний круг», значит, последний круг. Рифа улыбнулась, подумав, что, может, круг последний потому, что он сам устал?

Решить, так это или нет, она не успела. Прямо на бегу Кирай схватил ее за талию и швырнул в воду. Единственное, что она успела сделать, это сгруппироваться, прежде чем ее со всех сторон окутала желанная прохлада.

Она с громким плеском вынырнула и сердито уставилась на Кирая.

— Так нечестно!

— А что честно?

— Я теперь мокрая!

— Логично, — он улыбнулся и скрестил руки на груди. — Так и что, так и будешь там барахтаться?

— Вот я тебе задам! — Рифа хлопнула ладонью по поверхности.

Следом за маленьким всплеском вокруг ее руки, над берегом вздыбилась гигантская волна и обрушилась на голову Кирая.

— Очень страшно, — убрав со лба пряди, с которых лилась вода, Кирай усмехнулся. — Ты, главное, дом не утопи.

Рифа обиженно надула щеки и вытянула руку перед собой. Следом за ней из воды вынырнуло щупальце, обвилось вокруг ноги Кирая, но сил, чтобы утащить церковника в воду, ему не хватило.

— Рифа, отнесись серьезнее, — Кирай пнул щупальце второй ногой, и оно сразу утратило свою форму.

— Вода странная. С ней все не так.

— Не так? Не так, как с чем? С камнем? Огнем? Воздухом?

— А воздух вообще непонятный.

Волна дотолкала Рифу до мелководья, и девочка наконец встала ногами на песок.

— Твоя тетя Нерин с этим бы не согласилась.

— Воздух — ее стихия. Я не хочу его отбирать у нее.

— А для воды у тебя какие отговорки? — с полуулыбкой поинтересовался Кирай, когда Рифа остановилась перед ним.

— Она странная.

— Ты просто редко ее практикуешь. Давай, вперед, где твой утренний запал?

Издав полный негодования стон, Рифа побрела обратно на глубину, сама не зная зачем.

С водой у нее не ладилось. Власть над воздухом становилась ей подвластна в среднем около пяти дней в месяц, тогда как вода — только три. Рифа радовалась всякий раз, когда эта сила пробуждалась, но стоило перейти от слов к делу, и ей хотелось снова почувствовать жар огня или неумолимую силу камня. Правда с огнем особо было не поиграть: как и отец, она не могла заставить его пройти