ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 3) - Пантелеймон Кулиш

(excutere jugum) Орды в соединении с козаками и всею чернью, а если присоединится к

ним Турок, то невозможно и никогда*.

Политика, оправдываемая горестною необходимостью, велела под Зборовым панам,

а с ними и самому Хмельницкому, отдать в жертву татарскому огшо и мечу десятки

малорусских городов и сел. Политика, внушаемая отсутствием патриотизма, нагибала

теперь им гордую выю перед тем, кого безыменный сатирик назвал „презренным

соромъ*..Их воспитали многие поколения в убеждении, что наследственная знатность

не существует без богатства, а без знатности и богатства не существует и не должен

существовать архичеловек, то-есть пан и шляхтич. Самая церковь, основанная

просветителями и руководителями их на развалинах церкви благочестивой, стояла, по

своему римскому происхождению, на принципе, противоположном учению Христа;

„царство мое не от мира сего*, и в этом смысле правы были наши ревнители „древнего

русского благочестия*, называя свою веру не восточною, греческою, русскою,

православною, благочестивою, а просто трою щистянскощ в отличие от римской,

латинской, католической, папской, польской. Перечитывая автентические

свидетельства о былом, мы находим и такие факты панского поклонения

Хмельницкому, что еслибы не знали, как создался новый, так называемый

христианский Рим, икав он созидал по образу своему и по подобию Польшу, то не

верили бы собственным глазам. Дворянин коронного полевого гетмана, Мартина

Калиновского, доносил своему пану из Чигирина от 26 ноября 1650 года

нижеследующее:

„По по велению вашмоети пана, приехав к пану гетману запорожскому, застал я его

в Чигирине. Нашел я у него много послов: от его королевской милости —пана

Воронина, а от панаКракбрского — пана Загоровского. Этот прибыл с подарками. Был

и московский посол с просьбой о мире. Взяв от цего подарок, (Хмельницкий) отправил

его не весьма любезно (именно с тем) что

152

.

если (козаки) заключат удовлетворительный мир с Речью Посполитою, то зимой

обещает быть к ним (Москалям *). Ролоипский митрополит был у него, прося

назначить время свадьбы сына его, Тимка. Назначил (ему) время или на русские святки,

или после Трех Королей русских. Отправил его весьма дружески, и послал ему что-то

тайком (i cos mu skrycie poslal **). От князя Димитрия (Вишневецкого), также и от пана

русского воеводы (Иеремии Вишневецкого) были послы с подарками и с просьбой—

усмирить хлопское своевольство и привести (мужиков) к покиновспию. Все ото для

них сделавши, благосклонно их отправилъ".

Интересно это письмо и до конца:

„Я только на третий день мог доложить ему поручение вашмость пана. Сперва

принял он меня не очепь любезно, за то что приехал к нему с пустыми руками (/.

nicztun), и обиняками намекал, что у меня де множество послов польских королей

(polskicil krolovv) и чужеземных монархов приезжало, но ни один с голыми руками не

приехал. Я оправдывал вашмость пана, что кашмоеть находитесь в дороге. А вже ж!

сказал он мне. Калитовский те* пёр худииий пахблок, да треба ёгб запомогти. К этому

пришил он короля его милость. Король допевняецця в мене правосуддя, а сам ёгб не

чинить. Нехай же знає король ёгб милость и Рич Посполитая: коли мени ёгб милость

король на сёму сейми Чаплйнського не выдает, до я буду ёгб шукати в Варшави и

Гданському, и вже не я ёгб, а ьин мий. Потом, обращаясь ко мне, сказал: Скажи ж вид

мёне пану Кялиибвському и князеви (Любомирскому): колиї хочуть миру, дак нехай

мени ёгб вьтдагбть: бо як тепёр вас зачну до й скинчу. В мёне Татаре, Волохи, Мудтяне,

Венгры: як вас тепёр почну, до вже вична память... Благоволите же ваша милость

судить, желает ли этот человек мира? Дело верное, что весной наступит всею силою, не

дожидаясь военного времени. Он и так уж говорит: коли справди воювати".

Хмельницкий постоянно находился в противоречии с самим собою: то дейтвовал он

по внушению своего мстительного и ревнивого сердца, то внимал голосу

практического ума, для обеспечения себя и своего семейства среди домашних

завистников, среди разогорченных им панов, среди сторонпих соискателей господства

въ

*) В архивах ие отыскано следов от посольства. Оно, по всей вероятности, было

сочинено Хмельницким для панов, как и переяславское 1649 г. **) Эти неясные слова

переводят так: „и дал ему тайное поручение".

.

153

Малороссии. Готовясь преследовать Чаплинского до отдаленнейших пределов

Польши, он в то же самое время угождал великим панам, даже Потоцкому и

Вишневецкому, а взволнованным им палиям, колиям, резунам и всяким иным

истребителям панского кодла вещал своими универсалами точно сердитый Нептун

бурным ветрам: „Я вас!"

Такой универсал (от 3 русского октября) был им разослан из Ямполя. В нем

объявлял он, „как старшине, так и черни, товариществу Войска его королевской

милости Запорожского, .яко меж мещанам и селянам, подданным усим в воєводстви

Киевським знайдуючимся", что в нынешнее время, когда пешее войско козацкое

выступало в Волошскую Землю, некоторые из принадлежащих к „подданству", не

будучи панам своим послушными и доброжелательными, напротив будучи их

неприятелями, „много шляхты, панов своих, потопили, поубивали", и теперь, не

оставляя своего замысла, посягают на жизнь панов и не хотят быть послушными, а

затевают бунты и своеволие. Посему, еслибы явились еще такие своевольники, которые

бы покушались на жизнь господ своих и не хотели им повиноваться, то чтобы таких

своевольников сами паны, вместе с козацкими полковниками, белоцерковским или

киевским, строго и даже смертью карали. Те же (писал Хмельницкий), которые кровь

христианскую невинную пролили и мир нарушили, не избегнут „горлового каранья,

якож и тут за тое. не одного на горло скарали есмо".

С своей стороны хан колебался между Хмельницким и Яном Казимиром, Между

козаками и папами. Сперва он ластился к панам, сулил им завоевание Московского

Царства, уверял, что козаки—их покорные слуги; теперь вошел в свою роль посредника

между ними, и заговорил с королем угрожающим тоном судьи.

Угрозы хана и самого Хмельницкого привели польскорусских панов к

необходимости созвать и в 1650 году чрезвычайный двухнедельный сейм. Окружавшие

короля сенаторы и другие сановники шумели о козацкой дерзости, о пренебрежении

Хмельницкого к королю и Речи ИТосполитой, о претерпеваемых шляхтою в Украине

обидах и убийствах, о стремлении козацкого гетмана расторгнуть с Польшею

последнюю связь и создать отдельное гетманство под протекцией султана. Были между

ними такие, что, помня опасности последней войны, домогались всячески мара и

доказывали, что силы Речи Посполитой слабы, тогда как её бунтовщики сделались

могущественны турецкою протекцией; но большая часть представителей

т. ш.

20

154

.

Шляхетского Народа, как в столице, так и в провинциях, взвешивая прошедшее и

будущее, пришла к убеждение, что—или Речь Посполитая должна погибнуть, или

козаки... Не приходило панам тогда в голову, что должны были неизбежно исчезнуть

обе соперничающие республики: панская потому, что и без Козаков сама собой губила

свою общественность и государственность, а козацкая—потому, что не имела ни

общественности, ни государственности.

И вот появился королевский универсал, созывающий поветовые сеймики на 7 день

ноября, а генеральные на 22-й, с тем чтобы Шляхетский Народ готовился к

центральному сейму на 5 день декабря. На этом чрезвычайном сейме предполагалось

трактовать лишь о двух предметах: о защите Речи Посполитой и об уплате жолда

жолнерам.

В инструкции королевского правительства, разосланной на сеймики, говорится,—

что никогда еще Польша не претерпевала более постыдных поражений, как в последнее

время (ро wielkick а przeszlych wiekovv nigdy sromofniejszych kleskach), но что король,

разогнав под Зборовым все бури и скопища (vrszystkie burze i navalnosci), осветил

шляхту светом любезного и желанного мира (тиlego i poidanego pokoju swiatiem nas

rozdwiecii). „Тем не менее* (продолжает инструкция) „обстоятельства велят

озаботиться упрочением этого мира на будущие времена, чтобы не было больше повода

к новому бунту и внутреннему несогласию*...

Но прежде всего надобно было устроить самый источник постыдных поражевий,

каких никогда еще не претерпевал Шляхетский Народ. Об этом в инструкции сказано

премудро: „Как в человеческом теле скрытые болезни бывают самыми опасными и

трудными для излечения, так и в теле Республики внутренния зла несравненно опаснее