ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 3) - Пантелеймон Кулиш

получить гарбу з. Можно поэтому судить, как обиделся Кояацкий Батько, когда сго

Тимку дала гарбуза дочь презренного в его глазах богача, неспособного наживать

богатство кровавою саблею. Наш старый Хмель, швырявший съпьяна и Римскою

Империей, не мог оставить без отмщения такого, как он, без сомнения, выражался

Жадюгу-рандаря. каким должен был представляться гордому добычнику волошский

господарь. И час отмщения настал.

.

137

Но на дороге в Волошину стоял побеждавший Козаков с малыми силами Николай

Потоцкий, два года тому назад потерявший' одного сына и домогавшийся невесты для

другого: лицо трагическое RT. виду семьянистого и счастливого его несчастьем

Козацкого Батька. Хмельницкий знал, что теперь он способен „давать битвы только в

карете®; но чья юность не обновится в порыве отмщения за погибшего сына й в

защите рыцарских прав живого? Хмельницкий ото чуял, и потому стал у Ямполя с

20.000 м обсервационным корпусом, а другой корпус, под охраной ангелов и духов

своих, Татар, послал сватать золотое руно у дракона, отца красавицы Роксандьт.

Недавния угрозы Хмельницкого сломать Москву не помешали ему, перед походом в

Волощину, просить у царя нопрежпему помощи против Поляков, если они будут

воевать с козаками. Зазвав к себе путивльских купцов на обед в Миргороде, он старался

покормить московского соловья баспями, точно польского, и говорил путивльцам такия

вещи: „...хотя бы де для славы, государевых ратных людей было у него тысяч с шесть

или с десять, и он бы де очистил и Польскую Землю государю. А он де, гетман, со всем

своим Войском Запорожским великому государю служить рад всею своею душею, не

токмо де что польские и литовские городы он, гетман, государю очистит, хотя де и

Царь-город и до Ерусалима очистит и приведет под государеву высокую руку®.

Но не успели эти просьбы и хвастливые обещания достигнуть места своего

назначения, а магометане, сватавшие христианку за христианина, ограбили уже

православную Волощину,

’ Между тем король, видя в этом набеге на его союзника дел о частное, как и его

паны, выразительно повелел коронному великому гетману, стоявшему лагерем под

Каменцем, не вмешиваться в волошские дела, или, как об этом говорили в Шляхетском

Пароде, „не обгонять чужого проса, бросив свое®. обеспеченный этим Хмельницкий

вторгнулся тотчас по удалении Орды, с 16.000 войска в Волощину и принялся грабить

и опустошать ее в свою очередь.

Поход его был популярен в козатчине и по своему мотиву, и по богатой добыче,

затмившей славу Царя Наливая. Козацкие коб-. заїри воспели набег на благочестивых

Волохов с таким же кровожадным восторгом, как и набеги на злочестивцх Ляхов,

вместе с которыми погибали сотнями тысяч козацкие единоверцы всехе.

т. ш.

И8

138

сословий и состояний. В их Илиаде Василь Молдавский вопиет к Николаю

Потоцкому следующими словами:

0S

гетьм&не Потйпький,

Що в тёбе рйзум жиноцький!

Ты за доротйии напитками, бенкетами уганяеш,

А про коио пригбду ничбго не знаеш:

Що ж то в вас гетьнан Хнелнйцьквй, Русин,

Всю мою землю Волоську обрушив,

Все моё пбле копьём изорАв,

Усим иойи Волбхан, як талкйм,

С плич гбловы поздиймав.

Де булии в пбли стежкй-дорижки,

Волоськими головками иовымощував;

Де булии в пбли глыббки долины,

Волоською крбвъю повыпбвлював....

Как отражались эти события в панском обществе, всего лучше видно из

приведенного уже рассказа Варшавского Анонима. По дошедшим до него слухам и

толкам, Хмельницкий, озабоченный женитьбою сына, делал только вид (czynil

apparenti), что готовится к татарокопацкому походу па Москву. Все дело состояло де в

том, как заставить Орду, вместо Муравского и Овинного Шляху, броситься за Днестр?

Этот вопрос разрешил случай, может быть, самим же Хмельницким и устроенный.

На Днестре (разсказывает Аноним) в то время славились разбоями козаки Левенцьт,

известные и по долетевшим до нас отрывкам современной песенности. Левенцы,

подобно позднейшим гайдамакам Мотренниско-монаетырского леса, гнездились в

байраковатом лесу Недоборах. Добычу свою сбывали они в Волощини за Днестром, а

что добывали воровством и разбоем на волошском берегу Днестра, то променивали,

продавали и пропивали на польском. Потоцкий отправил против них несколько

хоругвей, под начальством Кондрацкого. Предводитель Козаков Левенцев, Мудренко,

попал Кондрацкому в плен с 20-ю товарищами. Потоцкий де велел посажать их на

колья. Тогда разогнанная Кондрацким дружина Мудренкова бросилась к

Хмельницкому. Хмельницкий провел израненных, окровавленных Левенцев по своим

полкам в присутствии полка нуреддин-султанова. „Вот мир с Ляхами!" (восклицал он,

заплакав перед козаками и Татарами). „Их мир жестокосердие войны". И, сделав

хороший подарок по-

.

139

слу, просил его донести нуреддину, что сь одной стороны Кисель собирал в Киеве

войско против Турок, а сь другой наступает Потоцкий с намерением искоренить

Козаков, если Татары их не оборонят.

„Убежденный этим нурредин-султанъ" (пишет Аноним), „оставив предпринятый

против Москвы поход, грозил гетману Потоцкому и донес об этом хану, который тотчас

отправил МехметГазы-Атталыка, сына кормилицы ханских детей, с жалобой,—что хан,

яко посредник, должен вступиться за эту козацкую кривду, как за свою собственную".

Действительно хан писал к королю из Бакчисарая, что послал к нему Махмет-Газы-

Аттадыка, и прибавил сь азиатской непоследовательностью и неясностью: „Еслиб,

однакож, запорожские козаки от вас... находились в страхе, то это было бы нехорошо:

ибо мир между нами заключен таким способом, чтобы никто не смел мешаться в

козацкия дела (zc оси lycii czas v kozakow z nasz6j strony najmiiiejszej przyczynv nie

itiial sic uikt wazye wdawac), чтобы козаки оставались в своих домах безопасными, и ни

один пан или староста ваш никакой войны к их вреду не поднимал; посему, еслибы что

либо такое вредное обнаружилось, то те клятвенные пакты должны б этим нарушиться.

Но сверх того, и в ваших пактах первое и последнее условие таково: кто бы ни учинил

запорожским козакамь какую шкоду, тот ни другом, ни братом нашим быть не

можетъ"... Но тем не менее хан поручил своему послу изустно что-то такое, чем

Польша могла бы сохранить за собой дружбу хана.

Далее рассказывает Аноним про посольство Хмельницкого к Потоцкому. Оно было

переиначено молвою против того, какѵцпиеал его находившийся в то время у

Потоцкого йодол ьский судья, Мясковский; но рассказ Анонима показывает, как

представлялся Хмельницкий той публике, к которой принадлежал мемуарист.

„Посылает Хмельницкий к гетману Потоцкому козака Кравченка, который, не

сделав подобающего гетману поклона, тотчас (будто бы) проговорил: „Чи ще ты,

гетьмане, не напивсь козацькои крови, изорвешь оборбвськи пакта? На що се без

потребы стягаеш вийсько пбльске над линиею, козакив лякаеш, а люд поешшѴгый

губит? Хоч вин вам и пидданий, та до такбго ярма и мучительства не звыкъ"! Гетман

заметил высокомерному и глупому хлопу, чтоб он в другой раз осторожнее

приближался и говорил с гетманом, а потом (будто бы) отвечал: „Стою здесь по

королев-

140

.

скому ордияансу, и буду стоять до получения нового ординанса, или другого случая,

выступить отсюда. Старые козаки знают, что и в 'мирное время войско выходит в поле,

а с приближением зимы расходится по зимним квартирам. Стою с войском над линией,

хоть и за линией земля наша, Речи Посполито». Пускай только козацкий гетман

похвалится усердием к королю пану, если он верен королю. Для чего же вся Украина

вооружается на воиинѵ, собираются купы людей, армуютея полки? Неужели он думает,

что я не замечаю измены его и хитрых поступковъ"?

„Хмельницкий" (продолжает Аноним, напоминающий с одной стороны нашего

Самовидца, с другой—московского Кунакова), „Хмельницкий с умыслом прислал

высокомерного хлова, чтобы раздражить гетмана; но гетман Потоцкий намеревался

покарать после невоздержный язык жолнерскою рукою. Проникал ои в мысли

Хмельницкого: в случае неудачи в Волошине, намеревался Хмельницкий вырвать у

иего Каменец, напавши на него неожиданно в своем бешенстве".

Так о Хмельницком и Потоцком гласила козако-шляхотская молва, которая

изображает замешательства в общественных понятиях о том, что делается в

государстве, и которую наша историография выдает нам за точные свидетельства.