Прогулки с пантерой - Наталья Саморукова

«Наша встреча возможна, — писал он, — но если ты хочешь выступать со мной на равных, тебе следует хорошенько подумать. Насколько ты готова к этому? Ты готова выйти из тьмы?»

«Ты имел в виду войти во тьму?» — спросила я.

«Твой вопрос заставляет меня сомневаться в том, что ты понимаешь тему нашего разговора».

«Тогда что такое тьма?», — уточнила я.

Мой собеседник разродился длинным и, надо сказать, небесталанно написанным текстом. Заканчивалось оно так:

«Тьма — это неизвестность, незнание. Тьма — слепота и глупость. Разве может быть другое значение? Или ты думаешь, что я подобно герою дешевого триллера, поклоняюсь злым духам, снующим в потемках? Ты считаешь меня психом? Придурком? Напрасно. Я — не маньяк, не одержимый. Пока ты не поймешь это, нам не о чем говорить. Меня не стоит недооценивать, но нет смысла бояться. В том, что произошло, они виноваты сами. Их смерть — это дело их собственных рук. Они сами это выбрали. Я всего лишь заставил их следовать логике и не оставлять дела незавершенными. Каждый должен отвечать за свои слова. Ты готова?»

Вопрос поставил меня и всех остальных в тупик. Мы прекрасно понимали, что ход мыслей ненормального, мягко говоря, человека, просчитать сложно. Можно сколько угодно вживаться в образ, но чтобы понять до конца, прежде надо попрощаться с крышей. Что ему придет в голову, если я отвечу «да»? При всех мозговых сдвигах, он силен, хитер, умеет нападать и уходить от слежки. Ответить «да» и потом сидеть в квартире, закрывшись на пять замков и наняв штат охраны? Как долго это продлится? Никто, даже очень проницательный Марко, не мог гарантировать, что урод будет пойман в принципе. А уж о сроках поимки заикаться и вовсе не приходилось. Отвечая «да», я подписывала себе отсроченный приговор. Конечно, в обиду меня не дадут. Но с этого момента моя жизнь превращалась в ад. Ад — это не раскаленные сковороды, не злые черти. Ад — это страх, безграничный и всеобъемлющий.

«Да, я готова». Гришка отправил письмо в виртуальные дебри и с плохо скрываемой жалостью покосился не меня.

Быть живцом, на которого ловят зубастую щуку, удовольствие ниже среднего. Трудно описать, что чувствовала я в этот момент. Испугаться и по настоящему осознать ужас своего положения толком не успела. Как и осознать собственные великодушие и жертвенность. Каша какая-то была в голове. Да еще Марко добавлял путаницы. Он ходил с выражением ошибки на лице. На все вопросы, погружался в задумчивость, мрачнел и пожимал плечами. В конце концов я не выдержала и поставила ему ультиматум. Либо он делится со мной, как с основным действующим лицом, своими глубокими мыслями, либо я вычеркиваю себя из списка не только основных, но и второстепенных действующих лиц.

— Мне, Марко, жизнь свою молодую гробить резона нет. Я сейчас залягу в спальне и не выйду оттуда ближайшие месяца три. Если вы такой всевидящий, то понимаете, что шутить я не намерена.

— Понимаю, — Марко был серьезен, почти мрачен.

— Что вас беспокоит? Только не говорите, что вы в режиме нон-стоп прокручиваете риски моего положения.

Мы стояли на балконе и дымили в проем между буйно разросшимся плющом. Гришка висел на телефоне, объясняясь с Верещагиным. Лешка мрачнее тучи сидел перед телевизором. Атмосфера в квартире была такой, что даже непробиваемый Кузьма погрузился в депрессию. Он залег под кровать и время от времени отвратительно подвывал. Хоть за окном почти что стемнело, никто не удосужился включить свет.

— Давайте позовем вашего мужа, — неожиданно предложил Марко.

— Может, лучше оставим его в покое? Он и так ни за что ни про что попал. Жил себе, никого не трогал, а теперь в нашей квартире творится черт те что. А любимая жена переписывается с человеком, зверски убившем с десяток людей.

— Алексей, — не слушая меня, крикнул Марко, — можно вас?

Лешка понуро вышел на балкон, сел в плетенок кресло и вопросительно глянул на нас.

— Вы общались с Петром, что вы можете о нем сказать, как специалист?

— Все, что было сказать, я уже сказал. Вряд ли получиться добавить по существу.

— И тем не менее.

— Он — двойственная личность. Нестабильная, но скомпенсированная. Как мне казалось… С одной стороны на лицо глубокая закомплексованность, с другой, умение использовать комплексы себе во благо, расти, не успокаиваться на достигнутом.

— А с чем связаны его комплексы? Он вам говорил?

— Говорил, но ничего особенного. То, что есть во многих. Внутренняя неуверенность в себе. Всех людей очень грубо можно поделить на два лагеря. Тех, кто живет без оглядки и тех, кто постоянно занимается самокопанием. Кстати, это совершенно не зависит от воспитания. Скорее, определенные природные задатки, как наличие или отсутствие музыкального слуха. Замечу, умение анализировать свои поступки еще не является признаком истинно рефлексирующей натуры. Анализировать можно с разных позиций — практической выгоды, собственной безопасности и так далее. Так называемые закомплексованные личности ищут проблемы бед прежде всего в себе. В этом их принципиальное отличе.

— Петр был именно таким?

— Да. Без сомнения.

— Вы можете подписаться под этим, как врач?

— Могу, если угодно.

— Так я и знал, — буркнул себе под нос Марко и рванул с балкона.

Часы уже отстучали десять часов вечера и бодро двигались дальше. Решение Марко ехать в больницу к Арине было встречено нами с недоумением, но гигант настаивал на своем. Говорил, что это необходимо и что класть он хотел с прибором на больничные распорядки. Мы искренне пытались его удержать, но он за три минуты собрался и так ничего и не объяснив, выскочил из квартиры. Джип, в котором он передвигался по Москве (никакие другие машины его тушу просто не вмещали) рванул со двора, распугав собравшихся на вечерние посиделки кошек. Раздосадованный странным демаршем коллеги Гришка, ерзал на кухонном стуле. Ему давно пора было домой, но до возвращения Марко об этом и думать было нечего.

Прошел час. Пошел второй. Марко не отвечал на наши звонки. От дежурной по отделению также не удалось ничего не добиться. Она твердо стояла на том, что все пациенты давно спят, посторонних в палатах нет. Мимо дежурной и мышь не проскочит, не говоря о человеке более двух метров ростом с ярко рыжей шевелюрой и плечами, едва пролезающими в стандартную дверь.

Все это очень нам не понравилось.

— Что делать будем? — спросил Григорий.

— Подождем еще немного, — предложила я.

Кое-как дотерпев до полуночи, мы снова позвонили в больницу. С тем же результатом.

— Надо ехать, — принял решение Гришка.

— Один не поедешь, — начала я, имея в виду, что составлю коллеге компанию.

— Разумеется, — легко согласился Гришка, имея в виду, что возьмет с собой оперативника из ведомства Верещагина.

Через пять минут его и след простыл. Не успел он уйти, тревожную тишину квартиры нарушил звонок. Ну наконец-то подумала я, хватая трубку.

— Настя, вы подставили меня! — голос Сони в телефонной трубке сорвался на плач. Сквозь всхлипывания и причитания я смогла разобрать только то, что ей грозит опасность, что она не может появиться в своей квартире и уже третий час плутает по городу.

— Где вы? — спросила я, — сейчас к вам кто-нибудь подъедет, не надо так волноваться.

— Нет! К незнакомому человеку я не выйду! Я очень боюсь. Ваш коллега. Пусть он. Или вы сами!

Я не стала говорить ей, что Марко в настоящее время не доступен. Не было рядом со мной и Гришки. Не отнимая трубку городского телефона от уха, я быстро набрала Гришкину мобилу и услышала короткие тревожные гудки. Ну сколько можно болтать? Положи трубку, Гришенька, положи трубку, мысленно умоляла я. Какое там!

— Я не могу долго разговаривать с вами! — завопила Соня.

— Хорошо, хорошо, — успокоила ее я, — вы можете приехать ко мне?

— Да, да, но вы должны меня встретить. Я боюсь заходить в подъезд, я боюсь! Не выйду из машины… Мне страшно…

— Спущусь к вам, только подъезжайте побыстрее. Годится?

— Годится, — согласилась девушка, — выходите через пять минут. Я совсем рядом.

Гришка по-прежнему занимал линию. Господи, а если убийца следует за ней по пятам? Что, если и она тоже — наживка? Но выхода не было. Кроме меня самой, некому было принять решение.

— Насть, творится что-то странное, — пробовал сбить меня с мыслей Лешка. Ему не удалось. Так и не попав во второй рукав куртки, я принялась торопливо обуваться.

— Я с тобой, погоди, — Лешка засунул ноги в кроссовки и прихватив с вешалки поводок, позвал Кузьму, — про собаку совсем забыли, у него сейчас мочевой пузырь лопнет.

Филипп, измученный водоворотом событий, спал в гостевой спальне. Весь дом спал в этот поздний час, и наши шаги по лестнице звучали оглушительно громко. Дробь моих летних туфель, глухая Лешкина поступь, цоканье собачьих костей. Просто бригада спасателей из бездарного сериала. Наиболее внушительно смотрелся Кузьма. Оскалив акулью пасть и зыркая зелеными бусинками глаз, он рвал постромки в надежде побыстрее задрать ногу у ближайшего куста. Отпустив собаку, мы огляделись в поисках машины. Стоящий рядом с соседним подъездом мини-вен призывно мигнул фарами. Мы поспешили вперед.