Статьи 1995-1997 - Сергей Кара-Мурза

Не надо ужасаться этим словам. Розанов не был антисемитом, но он пpедупpеждал pусских суpово и даже жестоко: не будем лежебоками — никто нас не обглодает. Будет Россия прирастать трудами всех ее народов, включая евреев. А утратим державу — и глодать ее будут все, кому не лень.

1996

Ценности и интересы России

В России — конфликт ценностей и интересов. Мы живем в условиях очень неустойчивого равновесия, сохранять которое все труднее и труднее. В такие моменты кризиса, когда вот-вот все может сорваться в хаос, говорить обо всей системе ценностей и интересов России просто не имеет смысла — мы их реализовать не можем. Россия «отступает», мы несем утрату за утратой. Многие утраты — вне идеологий, о них даже спорить не приходится. Взять хотя бы науку. Дело зашло так далеко, что уже не найдется, как еще два года назад, энтузиастов, которые были бы публично рады «демонтажу тоталитарной советской науки». Уже все видят, что речь идет об утрате национальной ценности, которую создавала Россия в течение трех веков, а вовсе не советский режим.

Ясно, что сегодня можно говорить лишь о программе-минимум. И то разговор это не простой. В заглавии выражена надежда: еще существует такое ядро ценностей и интересов, которое объединяет вокруг себя критическую массу граждан, так что ее не могут растащить радикальные группы с несовместимыми ценностями и интересами. Ясно, что выйти сегодня на сцену Дома кино, где собралась отдохнуть московская элита и сидит, улыбаясь, г-н Гайдар с супругой, и крикнуть «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» — было бы непозволительным экстремизмом. Так же неприлично выкрикивать с экрана телевизора в лицо десяткам миллионов обнищавших людей: «Частная собственность священна!». Тут даже атеист перекрестится: свят, свят, свят! Поклоняться Золотому тельцу Моисей запpещал даже евpеям — мастеpам финансовых дел.

Сказать, что еще существует ядро ценностей, о которых мы можем договориться и которые «удержат» Россию — это лишь надежда, гарантии нет. Трудность в том, что как личность каждый автор и каждый читатель участвует в конфликте ценностей и интересов и всегда находится в противоречии не только с противниками и оппонентами, на даже и с самим собой. Можно ли сохранить цельность во «время гибели богов»? Поведет ли такая цельность к спасению, не станет ли могилой для творческого поиска?

Подойдем к нашей теме снизу, от более простой задачи — «Ценности и интересы в России». Ведь легче выявить те из них, которые сегодня вызывают самый непримиримый конфликт, и, не пытаясь соединить несоединимое, составлять «ядро» методом исключения. Не замахиваться сразу на союз «белых» и «красных», а посмотреть, совместимы ли хотя бы их «розовые» части.

Если окажется, что остаток после отсечения крайностей слишком мал, чтобы «удержать Россию», то задача усложнится. Значит, раскол общества зашел слишком глубоко, и силы в противостоянии примерно равны. Тогда придется рассматривать варианты подавления или изживания конфликтующих крайних ценностей и интересов — принимать решение о том, чтобы безоговорочно занять чью-то сторону в конъюнктурной политической борьбе. С увеличением риска перехода борьбы в «горячую фазу».

Не будем излагать подробно системы ценностей и интересов главных социальных групп и политических сил России. Думаю, образ этих систем у всех примерно уже сложился: мы представляем, в какие идеалы верит и какие интересы имеет Чубайс, Березовский, Зюганов или Анпилов — не как личности, а как определенные политические фигуры, как «выразители». К тому же, излагать свои и враждебные тебе ценности беспристрастно почти невозможно. Кому-то почудится карикатура — и разговор затруднен. Важнее вскрыть структуру проблемы. В какой-то момент ее прояснение (и, возможно, даже обнародование) — в интересах всех ответственных людей.

Уточним определения наших понятий. Ценности — нечто идеальное, качественное, соотносимое с представлениями о Добре и зле. Добро и зло — две самые широкие, самые общие полярные ценности. Но все же ценности не из сферы «невыразимого», они более или менее очерчены, «оценены», хотя не поддаются количественному расчету и рациональному обоснованию. Вот ценности, о которых мы часто слышим: равенство, справедливость, любовь, свобода, конкуренция, нажива, прогресс.

Хотя слова сами по себе мало что значат, всегда требуется расшифровка смысла. Свобода у Степана Разина или свобода у А.Н.Яковлева — ценности не просто разные, но почти взаимоисключающие. Поскольку ценности служат человеку ориентиром в жизни, нередко в кровавой битве сталкиваются люди, на знамени которых обозначена одна и та же ценность, только понимают они ее по-разному. Похоже, больше всего крови пролито людьми, которые размахивали знаменем свободы.

Мы ценности осмысливаем, но гнездятся они «в сердце». Как укореняются в душе человека — тайна. Видимо, в детстве, под воздействием эмоциональных потрясений. Во всяком случае убеждать человека, что его ценности плохи, бесполезно (хотя многие — мастера притворяться). Для Л.Н.Толстого ценности любви, братства и справедливости самоочевидны, никаких логических доводов для их обоснования ему не просто не требуется, они бы его удивили. А вот его современник Фридрих Ницше, гениальный философ, поэт, умный и тонкий человек — ему эти ценности не только казались ложными, а даже и отвратительными. Он говорил: «Падающего — подтолкни!». Если бы Толстой и Ницше встретились и стали бы друг друга убеждать, вышла бы лишь большая гадость. Мы же часто именно этим и занимаемся.

Интересы — рационально осознанные целевые установки. Они рождаются в обществе, в отношениях с людьми в связи с потребностями. Люди нуждаются в тепле (это потребность) — и ведется война за контроль над арабской нефтью (это интересы). Интересы могут быть весьма четко сформулированы, формализованы и даже представлены в количественном виде (хотя часто могут действовать стихийно, неосознанно). Поскольку рациональный выбор, в отличие от утопического, основанного на приверженности идеалам, делается с учетом реальных ограничений (то есть мысленно мы быстро проводим расчет «затраты-эффективность»), то относительно интересов можно торговаться и находить компромисс. Интерес — всегда поиск оптимума, часто разумнее довольствоваться синицей в руке, а то приходится отдать и последнюю рубашку, и вовсе не из чувства любви.

Ценности и интересы — в диалектическом единстве. Ценности могут порождать интересы (есть даже целая категория — духовные интересы). Не все же время мыслить в высших категориях. Когда высшая цель стала путеводной звездой, появляются конкретные задачи, которые поддаются расчету как интересы (ценности становятся объектами интересов, «идеи становятся материальной силой»). Плох командир полка, который на штабном совещании начинает рассуждать о величии Родины и ее независимости.

Неpедко взаимное непонимание возникает оттого, что в одной культуpе нечто является ценностью (и даже чем-то священным), а в дpугой — всего лишь объект интеpесов. Для пpотестанта нажива — ценность, даже способ служения Богу, а пpавославный наживе pад пpосто как удовлетвоpению интеpеса.

Ценности накладывают на многие интересы жесткие рамки («не воруй»). Интересы часто маскируются под ценности — это трудный хлеб демагогов и прочих друзей народа. Бывают и случаи совпадения ценностей и интересов, тогда возникает особенно сильная, даже порой необъяснимая мотивация. Вот человек начинает драться с грабителем из-за своего кошелька или шубы и получает ножом под ребро. С точки зрения интересов его поведение неразумно, но здесь к расчету примешались оскорбленные ценности.

Классический пример крупных социальных движений — крестьянские войны из-за собственности на землю. Для «цивилизованного» человека, видящего в земле лишь экономическую категорию, объект интересов, такие конфликты не вполне понятны (на деле — непонятны). Но для крестьян земля — это не только средство производства, но и духовная, даже религиозная ценность.

Иногда происходит усложнение картины — когда в больших группах людей ценности и интересы категорически противоречат друг другу. Это приводит к странному оцепенению, к параличу, потере всякой воли к действию и даже к мысли. Нынешний кризис в России дает много тому примеров. Так, научная интеллигенция, уверовав в ценности свободы и демократии, с энтузиазмом поддержала либеральную реформу, в общем, осознавая, что действует против своих социальных интересов. И никакого движения в защиту отечественной науки возникнуть в среде этой интеллигенции не могло (хотя фатальной необходимости в убийстве науки не было).

В полюсах «ценности — интересы» общества различны. Крайний случай: теократия. Здесь общество спаяно диктатом религиозных ценностей, под них подведены и замаскированы чуть ли не все интересы, так что даже нормы обыденной жизни обоснованы религией (например, шариат). Другая крайность — рационализм протестантского Запада. Здесь в ходе Реформации и Научной революции была произведена «рационализация ценностей». Возник совершенно новый способ познания и видения мира — объективная наука, ориентированная на истину, а не на ценности. «Знание — сила», — было сказано на заре науки. И не более того! Познание чуждо самой проблеме добра и зла. Рационализм стал мощным сpедством освобождения человека от множества ноpм и запpетов, зафиксиpованных в тpадициях, пpеданиях, табу. «Никогда не пpинимать за истинное ничего, что я не познал бы таковым с очевидностью…, включать в свои суждения только то, что пpедставляется моему уму столь ясно и столь отчетливо, что не дает мне никакого повода подвеpгать это сомнению,» — писал Декаpт.