В путь-дорогу! Том III - Петр Дмитриевич Боборыкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кончилось представленіе. Нѣмцы вошли въ небывалый азартъ. Хлопалъ и Телепневъ, стоя у эстрады въ кучѣ другихъ буршей.
— Куда это ты, дружище, запропастился, — вдругъ заговорилъ надъ его ухомъ Миленькій: — меня тамъ оттѣснили въ уголъ, а ты впередъ шмыгнулъ, я такъ почти ничего и не видалъ.
— А я думалъ, что ты за мной слѣдомъ; очень-жалко, братецъ, я просто до коликъ хохоталъ.
— Да ужь и я смѣялся, вижу, всѣ хохочутъ, что, молъ, отставать.
— Ну, и прекрасно, значитъ, все-таки порадѣлъ на пользу искусства. Я думаю, ты, стоя тамъ въ углу-то, проголодался, такъ поѣдемъ поужинать въ «Лондонъ».
— Ты нынче что-то раскутился.
— Нѣтъ, я тебѣ вотъ что скажу: помнишь ты, года три тому назадъ, я разсказывалъ про дѣвочку, видѣлъ я. ее на «Домѣ» и въ церкви тоже.
— Ну?
— Такъ она предо мной въ первомъ ряду сидѣла: большая, братецъ, дѣвица. Дѣвчонкой она съ матерью очень умно болтала, а теперь такой недотрогой-царевной смотритъ.
— Извѣстное дѣло. Однако пойдемъ-ка, дружище, а то какъ бы у насъ тамъ въ zoologicum шинелей нашихъ не стащили; вѣдь тутъ, братъ, съ чухной-то тоже надо опаску имѣть.
На площадкѣ предъ аулой столпилось пропасть народу. Барынь закутывали, а студенты нарочно тѣснились и разглядывали ихъ. Телепневъ съ Варцелемъ вошли въ зоологическую аудиторію, гдѣ оставили свои пальто. У дверей стояло русское семейство, и баринъ съ бакенбардами надѣвалъ на дѣвушку бурнусъ.
— Куда же онъ убѣжалъ? — спросила по-французски брюнетка. — Ахъ, какой этотъ Григорій глупый, онъ вѣрно тамъ ждетъ у подъѣзда. Карету отгонятъ, и мы здѣсь простоимъ полчаса.
— Jean, — простонала бѣлокурая барыня, — какъ же это…
— Сейчасъ, ma chère, — отвѣтилъ разбитымъ баритономъ господинъ: — вотъ только упакую хорошенько Темиру.
«Что это за имя», подумалъ Телепневъ, который слышалъ весь этотъ разговоръ, надѣвая шинель. «Ужь не Татьяна-ли?»
И вдругъ онъ повернулся и, обратясь къ бѣлокурой дамѣ, проговорилъ по-русски:
— Позвольте мнѣ справиться о вашемъ экипажѣ.
Дама нѣсколько удивленно взглянула на Телепнева.
— Ахъ, помилуйте, зачѣмъ же вамъ безпокоиться, — вмѣшался баринъ: — я сейчасъ надѣну пальто.
— Здѣсь такая толкотня, — прервалъ Телепневъ — вамъ нельзя будетъ оставить вашихъ дамъ. Я сію же минуту узнаю, поданъ ли вашъ экипажъ.
— Очень вамъ будемъ благодарны, — проговорила брюнетка, ласково взглянувъ на Телепнева. — Будьте такъ добры, спросите тамъ внизу человѣка Деулиныхъ.
Телепневъ, толкая нѣмцевъ, сбѣжалъ внизъ и тотчасъ же отыскалъ человѣка Деулиныхъ, который дожидался кареты.
— Сейчасъ подаютъ, — сказалъ онъ ему.
Опять поднявшись въ зоологическую аудиторію, онъ пригласилъ дамъ, потому что карета должна была въ эту минуту стоять уже у подъѣзда.
Его очень любезно поблагодарили, и баринъ, сходя вместе нимъ по лѣстницѣ, пожелалъ узнать его имя и спросилъ, давно ли онъ въ Д.
Телепневъ помогъ человѣку усадить барынь въ карету, и когда онъ хотѣлъ поддержать дѣвушку подъ локоть, то она отдернула руку и очень смѣло взглянула на него.
— Pardon, — проговорилъ оиъ, смутившись и приподнимая фуражку.
Карета отъѣхала, а баринъ стоялъ на подъѣздѣ и кричалъ фурмана.
— Вы въ первый разъ видѣли этого шута? — спросилъ онъ Телепнева.
— Въ первый.
— Да, нечего сказать, только у французовъ есть этотъ огонь. Разумѣется, его нужно видѣть не здѣсь, а въ настоящей, знаете, обстановкѣ, послѣ добраго обѣда, когда идешь въ Пале-Рояль переварить нѣсколько каламбуровъ.
— Нѣмцы хохотали больше изъ приличія.
— Именно изъ приличія, прекрасно сказано. Эти честные нѣмцы — они хорошій народъ, я ихъ очень люблю. Вы въ корпораціи?
— Нѣтъ.
— Какъ же это можно?
— Былъ тогда-то, но теперь другимъ занятъ.
— А! Я вамъ скажу: во всемъ этомъ есть что-то. Еслибъ у меня былъ сынъ — я бы его къ нѣмцамъ, но, къ сожалѣнію, у меня дочь.
Подъѣхали фурманскія дрожки. Баринъ сѣлъ и очень игриво раскланялся.
— Прощайте-съ. Очень радъ познакомиться. Здѣсь русскихъ юношей нигдѣ не видно. Да знаете что: садитесь со мной, поѣдемте ужинать къ Левассору. Я вась съ нимъ познакомлю.
Телепневъ во всякое другое время отказался бы. Но тутъ онъ почему-то подумалъ о дѣвушкѣ со строгимъ взглядомъ и согласился. Варцеля онъ отпустилъ домой, а самъ помѣстился съ бариномъ на дрожкахъ, и они поѣхали въ отель «Лондонъ».
— Я очень люблю студентовъ, — заговорилъ баринъ: — и вотъ четвертый годъ живу въ Д. Женѣ моей много помогли здѣшніе доктора. Она нашла также, что здѣсь прекрасно преподаютъ. Я въ это дѣло не вмѣшиваюсь, но оно такъ. Я всегда хотѣлъ, чтобъ у меня въ домѣ были студенты; но мои дамы почему-то боятся ихъ. Это, кажется, оттого, что года два тому назадъ, я пригласилъ цѣлую нѣмецкую корпорацію. Они у меня въ залѣ пѣли, — прекрасно пѣли, — ну, и угощалъ и подпоилъ ихъ порядкомъ. Премилый passe-temps вышелъ, но моимъ дамамъ не совсѣмъ это понравилось.
— Какую же корпорацію вы приглашали?
— Не помню хорошенько, какую-то Тевтонію, или Fraternitas, что-то въ этакомъ вкусѣ, не умѣю вамъ сказать.
«Ну, папенька!» подумалъ Телепневъ.
— И вы долго намѣрены прожить здѣсь? — спросилъ онъ.
— Ну, нѣтъ, не больше года. Моя Темира теперь ужь большая дѣвица, черезъ годъ ее нужно вывозить; ну, а гдѣ же здѣсь. А впрочемъ, это будетъ зависѣть отъ моихъ дамъ.
— Я какъ-то года три тому назадъ видалъ ваше семейство, а послѣ того никуда почти не показываюсь и совсѣмъ не знаю здѣсь русскаго общества.
— Да, я удивляюсь, глядя на теперешнюю молодежь. Помилуйте, господа, на что это похоже: нѣтъ пылу, поэзіи нѣтъ!
— Ну, удивляться тутъ особенно нечему, — довольно рѣзко возразилъ Телепневъ: — пришло время дѣлать дѣло.
— Ахъ, помилуйте! Въ восемнадцать, двадцать лѣтъ молодой человѣкъ долженъ быть весь огонь; какіе тутъ вопросы; пускай только онъ живетъ всѣми порами: влюбляется, идетъ на всякія дурачества, дуэлируетъ, иьетъ, — вотъ жизнь! И выходитъ человѣкъ, а не ученая кукла. Отчего я свѣжъ, отчего я молодь душой? Потому что я понималъ, что такое наслажденье въ жизни, люблю все изящное, поэтическое, люблю искусство. А вы замѣтили нѣмочку, — вдругъ оборвалъ онъ свою тираду, — тамъ во второмъ ряду сидѣла, пикантная рожица, у нихъ, знаете, есть немножко что-то миндальное, но очень сластолюбивое, ну, и плечики еще не сложились, знаете, въ періодѣ прозябанія. Не такъ ли? Хи-хи-хи!
— Виноватъ, не замѣтилъ.
— Да тутъ четвертое кресло отъ прохода. Что это нынче за молодые люди! Обѣтъ цѣломудрія на себя наложили! Да помилуйте, mon cher, въ чемъ же есть колеръ въ жизни, вѣчный ея букетъ.
— Въ нѣмочкахъ развѣ?
— Въ женщинѣ, mon cher, такъ, какъ мы ее понимали и понимаемъ доселѣ. И не одна только строгая красота составляетъ суть. Надо умѣть подмѣтить.
