Игра Джеральда - Стивен Кинг

В углу ухмылка этого нечто, казалось, стала еще шире, и неожиданно комната наполнилась тем запахом, тем слабым полуметаллическим, полуорганическим запахом, напомнившим ей устриц в сметане и то, как пахнет рука, если сжать ею целую пригоршню монет, то, как пахнет воздух перед грозой.

— Папа, это ты? — спросила Джесси туманный предмет в углу; откуда-то раздался отдаленный крик гагары. Джесси почувствовала, как слезы медленно катятся по ее лицу.

Сейчас происходило что-то чрезвычайно странное, настолько необычное, чего Джесси никогда в жизни не могла ожидать. Когда в ней стала расти уверенность, что это именно ее отец, что именно Том Махо, умерший двенадцать лет назад, стоит в углу, ужас начал покидать ее. Подогнутые ранее ноги вытянулись и раскинулись в стороны. Пока она делала это, перед ней предстал фрагмент ее сна — Джесси увидела надпись на груди, сделанную помадой цвета перечной мяты: «ПАПИНА ДОЧКА».

— Отлично, продолжай, — сказала она тени. Голос был хриплый, но спокойный. — Ведь ты для этого пришел, не так ли? Поэтому продолжай. Разве я могу остановить тебя? Только пообещай, что после этого ты откроешь наручники и освободишь меня.

Фигура никак не прореагировала на ее слова. Она просто стояла в пятнах теней и лунного света и усмехалась ей. Пролетали секунды («двенадцать, двенадцать, двенадцать», — говорили часы на шифоньере, как бы утверждая, что сама идея того, что время идет, — иллюзия, что на самом деле время остановилось), Джесси подумала, что, наверное, она была права, и в комнате вовсе никого нет. Она почувствовала себя флюгером в порывах озерного переменчивого ветра, который иногда предвещает появление ужасного урагана или торнадо.

«Твой отец не может восстать из мертвых, — произнесла Образцовая Женушка Белингейм голосом, который изо всех сил старался быть спокойным, но звучал несчастно. Однако Джесси отдала должное ее попыткам. Разверзнись хоть хляби небесные, Женушка и тогда постарается остаться на высоте. — Это не фильм ужасов и не эпизод из „Сумеречной зоны“, Джесс, это реальная жизнь».

Но другая часть Джесси — часть, ставшая пристанищем каких-то голосов, которые действительно были НЛО-голосами, а не только телеграфными проводами между ее подсознанием и сознательным мышлением, — настаивала, что здесь была некая темная правда, нечто вышедшее за пределы логического круга, как иррациональная (и, возможно, сверхъестественная) тень. Этот голос настаивал, что вещи меняются в темноте. «Вещи особенно меняются, — говорил он, — если человек остается один. Когда такое происходит, спадают замки с клетки, сдерживающей воображение, и все — любая вещь — может вырваться на свободу».

«Это может быть твоим отцом, — шептала эта чужеродная часть ее, и, содрогаясь от страха, Джесси распознала ее как голос сумасшествия и разума, сплавленных вместе. — Действительно может, даже не сомневайся в этом. Люди почти всегда считают себя, защищенными от появления привидений, вурдалаков и оживших мертвецов в дневное время и обычно если с ними кто-то есть рядом, но, когда человек остается один на один с темнотой, все оковы спадают. Мужчины и женщины, оставшиеся один на один с темнотой, похожи на открытые двери, Джесси, и если издают крик о помощи, то кто знает, какое ужасное существо может откликнуться? Кто знает, что видели некоторые мужчины и женщины в час смерти души? Очень трудно поверить, но некоторые из них могли умереть от страха, неважно, какая причина была указана в их свидетельствах о смерти».

— Я не верю этому, — заговорила Джесси громче дрожащим голосом, пытаясь придать словам уверенность и твердость, которой она не испытывала. — Ты не мой отец! Я вообще считаю, что ты — никто! Я думаю, что ты просто порождение лунного сияния и теней!

Как бы в ответ, фигура подалась вперед и отвесила Джесси нечто вроде шутливого поклона, и на мгновение лицо этого нечто — лицо слишком реальное, чтобы вызывать сомнения, — выскользнуло из темноты. Джесси содрогнулась, когда бледные лучи, падающие с неба, виновато обрисовали черты создания со свойственной карнавалу кричащей безвкусицей. Это не было ее отцом; по сравнению с дьявольщиной и сумасшествием, увиденными Джесси на лице ее гостя, она с большей радостью приняла бы отца, даже после двенадцати лет, проведенных им в холодном склепе. Обведенные красным ободком, отвратительно вспыхивающие глаза наблюдали за ней из запавших, морщинистых глазниц. Затем губы сложились в отвратительный оскал, открывающий бесцветные коренные зубы и острые клыки — почти такие же огромные, как и у бродячей собаки.

Одной рукой это существо подняло предмет, стоявший у его ног, с трудом различимый Джесси в темноте. Сначала ей показалось, что оно взяло чемоданчик Джеральда из маленькой комнаты, которая здесь служила Джеральду кабинетом, но, когда похожий на коробку предмет, поднимаемый созданием, оказался в лунном свете, Джесси увидела, что он гораздо больше чемоданчика Джеральда и намного старее. Он походил на старомодный чемодан, в котором путешествующие коммивояжеры возили образцы предлагаемых на продажу товаров.

— Пожалуйста, — еле слышно, обессиленно прошептала она. — Кто бы ты ни был, пожалуйста, не причиняй мне боль! Не бей меня! Ты можешь не освобождать меня, если не хочешь, но только не бей меня!

Усмешка создания ширилась, и Джесси увидела блеск глубоко во рту создания — у гостя были либо золотые зубы, либо пломбы, совсем как у Джеральда. Казалось, оно беззвучно смеялось, удовлетворенное ее страхом. Затем длинными пальцами оно расстегнуло замки чемодана

(«Я сплю, кажется, теперь это действительно похоже на сон, спасибо Господу, если это так»)

и протянуло его Джесси открытым. Чемодан ломился от костей и драгоценностей. Джесси видела кисти рук, кольца, зубы и браслеты, локтевые суставы и подвески, кулоны; она увидела настолько огромный бриллиант, что он вполне мог ослепить носорога своим сиянием в лунном свете. Она видела все эти предметы и хотела, чтобы все это было сном, да, хотела. Да, даже если это и было сном, то он вовсе не походил на виденные ею ранее. Сама ситуация — прикованная в постели, пока полувидимый маньяк показывал ей свои сокровища, — была похожа на сон. Ощущение, однако…

Ощущение реальности. Никакого сомнения. Это ощущалось как реальность.

Существо, стоявшее в углу, держало чемодан открытым для ее обозрения, одной рукой поддерживая его снизу. Оно запустило другую руку в клубок костей и драгоценностей и стало смешивать их, производя при этом мрачное позвякивание и шуршание, напоминающее стук старых, истертых кастаньет. Проделывая все это, существо смотрело на Джесси, бесформенные черты его странного лица кривились в гримасе удивления, рот зиял ухмылкой, сутулые плечи вздымались и опадали в беззвучном смехе.