Разведка боем - Василий Павлович Щепетнёв

то и сё. Тут еще «Поиск» — зарплата Лисы, как исполнительного директора, была больше, чем у всех остальных Бочаровых, вместе взятых. Заметно больше. Проблема, да. Но Лиса справится.

Тут мы приехали. В редакцию «Поиска». Девочек я высадил, им работать, а сам поехал в институт. Лекция из числа необязательных — для нас, но я решил послушать. Успел, даже десять минут запаса осталось, заскочить в молочный магазин, что рядом с институтом. В магазине делали коктейль, мороженое с молоком. И калории, и сахара, и просто вкусно. Как раз то, что нужно перед лекцией. И мозгам, и мышцам, и желудку — всем прекрасно.

Я обычно сажусь наособицу, в левый дальний угол Большой Аудитории, и, если лекция интересная, слушал, а нет, так пачкал бумагу поправками ко второму изданию «Моего матча с Фишером». Подошла Наташа Гурьева и попросила принести «Патоморфологию» — книгу, что я привез из Америки. Нужно кое-что посмотреть. Если можно.

— Можно, — ответил я. — Конечно, можно. Интересуешься?

— Мне тему дали на кафедре патанатомии. Закрытую.

— Тогда умолкаю.

— Ну, — она оглянулась. Совсем уж рядом никого, но она снизила голос: — космические исследования. В институт привозят крысок, которые долго пробыли в космосе, и сравнивают изменения в органах по сравнению с контролем. С крысками, оставшимися здесь, на Земле.

— Понятно. То есть непонятно, в чем секрет-то? Дело нужное, интересное.

— Часть крысок в анабиозе. Анабиоз — вот в чем секрет. Только ты никому, пожалуйста.

— Тогда и ты никому. Ни-ни.

Потихоньку народ собрался, началась лекция. Доцент Сидоров читал разно. Иногда бубнил заученный текст, иногда же уходил в дальние дебри, выискивая связь между Парижской Коммуной, восстанием Пугачёва и островом Рапа-Нуи. Тогда его слушали с интересом. А иногда и вовсе вспоминал узника Шлиссельбурга, народовольца, пилота, снайпера, академика Морозова, утверждавшего, что буржуазия фальсифицировала историю, и что весь древний мир с пирамидами, спартанцами и слонами Ганнибала — выдумка попов. Не было никакого древнего мира, а Ганнибал — это искаженный литовский князь Гедеминас, который на самом деле искаженный киевский князь Владимир, который крестил Русь, но не в десятом веке, а в шестнадцатом. Но, конечно, теория Морозова не является общепризнанной. Возможно, лишь причудливая игра ума. Двадцать пять лет Шлиссельбурга, даже и с газетой «Таймс» — штука не простая.

Но сегодня Сидоров был вял, рассеян, и ограничился пересказом учебника. Я думаю, что дело в первитине. То есть в его отсутствии. Его, кстати, собираются запретить вовсе, и что тогда будет с нашими лекциями?

Что-нибудь, да будет.

После перерыва аудитория ополовинилась. Заскучал народ, разбегается.

А я всё думал о тёмной стороне медицины, той стороне, которую затронул в своём реферате Суслик.

Врачебная тайна первоначально, в средние века и раньше (если Морозов не прав, и «раньше» действительно было) касалась не только и не столько сведений о больных. Прежде всего, это была тайна профессии, тайна ремесла. Акушерские щипцы, к примеру, оставались фирменной тайной семейства Чемберленов более ста лет. Составы снадобий тоже были величайшим секретом, недоступным для профанов. И не только были: почему у нас открывали то пенициллин, то стрептомицин, то еще что-нибудь, открытое много раньше? Потому что технология производства являет собой секрет, которым не делятся. Вот и сегодня — анабиоз крысок. Может пригодиться для полетов к далеким планетам, а может для выживания в атомной войне. Тайна! Ну, не такая и тайна, раз её доверяют студентам, но всё-таки… А, главное, зачем для исследования крысок руководство по патоморфологии человека, а?

Всё кончается, кончилась и лекция. Народ разбредался неспешно, а у дверей меня перехватил Сашка Горелик, пятикурсник. Ну, теперь-то на пятикурсника смотреть можно почти как на ровню, все-таки третий курс это кое-что. Не то, что зеленый первокурсник.

Сашка теперь возглавил «МедПункт», институтский ВИА. Круговорот состава на практике: одни оканчивают учебу, другие начинают. Третьи, как Сашка, выдвигаются на командные позиции. И, как всякий толковый командир, Горелик мечтает усилить и развить своё подразделение, сделать его лучшим. А что для этого нужно? Для этого нужно обновить парк инструментов. Гитары, синтезатор, барабаны, тарелки, усилители, электроприблуды. Это на скрипке Страдивари можно триста лет играть, с электроинструментами такое не проходит. То, что пять лет назад было желанной новинкой, сегодня разве что для колхозного клуба годится. А где хорошие инструменты? Там хорошие инструменты. За границей. А кто у нас ездит за границу? Чижик у нас ездит за границу. И валюты у него вагон. Или три вагона. Но Чижик, скажем мягко, жлоб. Чижик запросто с деньгами не расстаётся. Потому и денег много, что не расстаётся. Но если его, Чижика, затащить в «МедПункт», солистом, гитаристом, клавишником, тогда он наверное расщедрится и купит всем сестрам по мере потребностей. Вот Сашка и не прекращает попыток приобщить меня к музыкальной жизни мединститута.

Ну, я в ней участвую. В музыкальной жизни. Но не в составе «Медпункта», а привычной компанией: я коренник, Лиса и Пантера в пристяжке. Одну песню к восьмому марту готовим. Никаких «тили-тили», репертуар у нас классический. К восьмому марта — «Гори, гори, моя звезда». Спеть нужно так, чтобы каждая девушка считала, что она моя звезда и есть. Сверхзадача артиста, да. А Сашка будет аккомпанировать, потому что играть на рояле и одновременно петь ну никак нельзя.

Вот мы и прорепетируем сегодня немножко. Чуть-чуть. Минут двадцать. Без девочек. Сначала я показал, как играть. Потом Горелик играл, а я пел. Потом… потом… потом… Репетиция не репетиция, если потом не изойдешь. Не то, чтобы изошел, но вспотел, не без того. И Сашка тоже. Не трали-вали играет, а классический роман, почувствуйте разницу. Нет, технически это не трудно, но я строг и придирчив. Терпит. Потому что верит и надеется на новый синтезатор.

А после репетиции я опять поехал в редакцию «Поиска». Она, редакция, это три комнатки, которые нам уступила «Степь» Не за красивые глаза уступила, но оно того стоит. Дом Шкляревского и расположен удачно, и сам по себе симпатичен. Ну, и главное богатство — это люди. Кое-кто из «Степи» подрабатывает у нас. Да многие. Начиная с главного редактора этой самой «Степи». Потому что «Степь» на дотации, а мы — на хозрасчете. Не вся прибыль остается у нас, далеко не вся, но и того, что