Как Запад стал богатым (Экономическое преобразование индустриального мира) - Н Розенберг

Легче понять ситуацию, если не считать практику отражением принципов меркантилизма (которые были разработаны на основе уже сложившейся практики), а видеть в ней пережиток феодализма и элемент борьбы монархов за право налагать налоги без согласия парламента. В феодальном обществе право на торговлю предоставляли и подтверждали хартии соответствующего сеньора. Ярмарки существовали в силу его милостивого разрешения, и права гильдий на занятия промыслами имели тот же источник. Когда право на взимание налога оспаривалось, продажа таких хартий была источником средств. Платежи за их выдачу могли быть одноразовыми, в виде регулярных налогов или смешанными. Длительное время важнейшим источником средств для британской короны были налоги на монополизированную купеческой компанией торговлю шерстью. Благодаря тому, что члены правящего класса участвовали в прибылях, довольно странная практика новых национальных государств, направленная на одновременное ограничение импорта и предоставление исключительных торговых привилегий своим подданным, сыграла значительную роль в создании свободного купечества, имевшего право -в рамках многочисленных хартий -- торговать на собственных условиях.

Важно отметить, что предоставление монополий нередко имело целью улучшение возможностей для создания новых отраслей. В частности, Англия превратилась из экспортера сырья в экспортера готовой продукции в немалой части благодаря тому, что возможность получения монопольных привилегий привлекла в страну фламандцев и других иммигрантов. Уже в 1331 году монопольные преимущества были дарованы ткачам, а потом и многим другим. Согласно Норту и Томасу [North and Thomas, Rise of the Western World, pp. 152--153], при Елизавете были дарованы 55 патентов на монополию, в том числе 21 патент -- иностранцам или натурализовавшимся иммигрантам.

Глядя через столетия, нелегко оценить факторы, приводившиеся в действие актом предоставления монополии. Благодаря этому, в частности, королевские правительства превращались в сторонников расширения торговли, не обязательно принципиальными, может быть, целиком из корыстных побуждений. Торговые монополии были чем-то вроде учебного пособия, как если бы их изобрели специально для того, чтобы на конкретном примере и быстро показать королевским правительствам выгоды роста торговли. Ко временам Адама Смита урок был уже хорошо усвоен, и он потребовал устранения учебного пособия. Но партнерство между правительствами и капиталистами сохранилось -- в форме лицензий и патентов, или в форме особых механизмов военных поставок, и эти учебные пособия широко используются в странах третьего мира.

Политическая раздробленность Европы как источник роста

В свете вышерассмотренной практики меркантилизма кажется несомненным, что развитие капитализма на Западе было в немалой степени обязано раздробленности Европы на множество суверенных образований. Не было единой фирмы "Европа Инк.", но зато было множество мелких "монархия Инк.", "княжество Инк.", "город-государство Инк.". Важным фактором преодоления наследственного отвращения деревенской военной аристократии к новому классу торговцев была конкуренция между лидерами возникавших национальных государств, каждый из которых дорожил возможностью получать со своих торговцев налоги и кредиты и при этом сознавал политическую опасность того, что у соседей будет больше денег для финансирования вооруженных сил. Если бы торговцам противостояла политическая монополия, им не хватило бы средств на выкуп свободы торговать.

Известны империи, которые управляли районами, в культурном и хозяйственном отношении не менее разнообразными, чем Запад, и при этом не Ослабившие политического контроля над торговлей. В этих империях, отличавшихся полной консолидацией политической власти и незначительностью внутренней конкуренции за патронаж над торговлей, сопоставимого ослабления политического контроля не было. Впрочем, не было и сопоставимого развития торговли.

В главе 3 мы упоминали о китайской империи, которая располагала более совершенными технологиями, чем Запад, и весьма развитой государственной бюрократией. Возможным объяснением того, почему совершенная китайская технология не стала основой экономического роста, является рациональность китайской системы отбора чиновников, которая вела к концентрации власти, тогда как в Европе власть была распылена между крупными землевладельцами.

В области технологии китайцы были склонны замирать по достижении некоего уровня. Как только удавалось изобрести и освоить хороший способ делать что-либо, этот метод обращался в привычку, совершенно недоступную изменениям. Неправильно представлять дело так, что китайские изобретения имели целью только получение удовольствия или развлечение императорского двора. Китайские джонки, водяные колеса и компас были полезными и широко использовавшимися изобретениями. И в Китае, и на Западе всегда были те, кто нес убытки от внедрения технологических новшеств, и они время от времени пытались яростно противостоять появлению новшеств. В Китае такие люди пользовались безоговорочной поддержкой мандаринов, которые ничего лично не получали от внедрения технологических новшеств и не желали, чтобы технологические новшества как-нибудь разрушили статус-хво, Несмотря на этот консерватизм, техника и экономика в Китае, скажем, в XV столетии были развиты лучше, чем на Западе. Но отбор только тех изменений, которые никого чувствительно не затрагивают, ведет к страшному замедлению технического и экономического прогресса.

На Западе конкурирующие центры политической власти были крайне заинтересованы в технологических изменениях, обещающих торговые или производственные преимущества и рост правительственных доходов, а потому и опасались того, что соседи опередят их во внедрении новинок. Как только стало ясно, что рано или поздно кто-либо из конкурентов выпустит джинна из бутылки, идея, что власть может противоборствовать технологическим изменениям и отстаивать статус-кво, более или менее исчезла из западного сознания. Так что может быть не случайным совпадение, что современная Япония, первая адаптировавшая западные экономические институты, также возникла на основе политически раздробленного феодального общества.

Китайский опыт позволяет заключить, что в Европе именно запоздалое развитие государственной бюрократии -- родичей китайских мандаринов -- помогало держать открытыми возможности капиталистического развития. Отмеченное Нидхемом различие между ценностями торговцев и мандаринов очень напоминает наблюдавшееся позднее различие ценностных установок торговцев и прусских, французских или английских чиновников. Европейские чиновники слишком поздно овладели властью и не смогли предотвратить рост капитализма; у них осталась единственная возможность реализовать ценностные установки мандаринов -постепенно, в фабианской манере распространять власть на не слишком подвижные и энергичные, не способные сопротивляться сферы капитализма.

Загадка Китая -- сочетание передовой технологии и отсутствия экономического роста -- является частью более общего вопроса о соотношении имперской политической структуры и экономического роста. Китайская империя была лишь одной из ряда империй, не сумевших найти путь от бедности к богатству. Не умея обеспечить устойчивый рост, эти империи всегда приходили в упадок. Ростоу считает причиной упадка спесь, толкавшую империи к войнам, истощавшим ресурсы до такой степени, что рост сменялся упадком: В этих традиционных империях главным было то, что они не могли обеспечить устойчивый рост. Периоды подъема сменялись периодами упадка. Типичнейшей причиной упадка были войны. Если возможность войны и небольшие военные предприятия способствовали модернизации общества, то большие и длительные войны требовали ресурсов больше, чем общество могло производить, что давало толчок, саморазвивающемуся процессу экономического, политического и социального упадка. Быстрый упадок Афин в V веке до нашей эры и медленное перемалывание западных областей римской империи являются классическими примерами этого процесса. Его же можно наблюдать в периоды исчезновения некоторых китайских династий, да и в других местах. [W. W. Rostow, "The Beginnings of Modern Growth in Europe: An Essay in Synthesis", Journal of Economic History 33 (September 1973): pp. 548--549]

Вполне возможно, что условием устойчивого экономического роста является торговля между рядом соперничающих государств, каждое из которых слишком незначительно, чтобы мечтать об империалистических войнах, и слишком боится экономической конкуренции других государств, чтобы пойти на экономическое истощение собственных ресурсов. В XIX и в начале XX века политические традиции американского федерализма и тогдашние толкования конституции резко сужали возможности федерального правительства вмешиваться в экономику, а правительства штатов боялись экономической конкуренции других штатов. Совместимо ли конституционное преобразование США в классическую империю с бесконечным устойчивым ростом экономики -- это, конечно, очень животрепещущий и противоречивый вопрос. Тот же вопрос возможен относительно СССР, где финансирование имперских амбиций сильно тормозило экономический прогресс.