Истоки инквизиции в Испании XV века - Бенцион Нетаньяху

не было смертельной угрозы, а это не совсем соответствовало тому, что предполагала папская булла, и, разумеется, противоречило историческим фактам, относящимся к еврейским крещениям в Испании. Короли прекрасно знали все факты, и, тем не менее, выдвигая аргументы за установление инквизиции, они заменили правду ложным утверждением. Это означает, что у них были для этого веские причины. Каковы могли быть эти причины?

Шаги, предшествовавшие созданию инквизиции, были настолько тайными, что не сохранилось никаких документов, чтобы дать даже осторожный намек на мнения, высказанные в ближайших кругах королей по поводу целесообразности обращения к папе за санкционированием основания инквизиции. Такие мнения были, разумеется, высказаны и после прибытия папской буллы неоднократно повторялись в более поздних задокументированных дискуссиях, откуда мы можем их извлечь. Следующая конструкция, которая, как мы считаем, дает правдоподобный ответ на поставленный выше вопрос, покоится на логических выводах, сделанных на основе поздних источников.

Источник, на который мы ссылаемся, — это «Трактат», написанный Алонсо Ортисом, одним из духовников королевского двора, в ответ на трактат против инквизиции, который написал марран Хуан Рамирес де Лусена, «апостольский протонотарий{25}, посол и член королевского совета»[3035]. По мнению Тарсисио де Асконы, этот литературный дебют имел, возможно, место в начале инквизиции[3036], и хотя работа Лусены не дошла до нас, ее главные моменты могут быть найдены в цитатах Ортиса. Если мы правы в нашем предположении, что такой обмен мнениями происходил при дворе не только в 1481 г., но и вскоре после получения королем папской буллы, санкционировавшей учреждение инквизиции, мы сможем лучше понять, почему марраны изображены с таким насилием над истиной.

Есть достаточно оснований предположить, что во время дебатов об инквизиции при дворе в первой половине 1478 г. были выдвинуты серьезные аргументы против ее учреждения на том основании, что инквизиция, в силу своего уложения, не может быть подходящим инструментом для того, чтобы иметь дело с иудействующими. Доводом в пользу такого утверждения могло быть следующее: инквизиция по своему уставу должна заниматься еретиками и вероотступниками, но иудействующие не были ни еретиками, ни вероотступниками. Поскольку их родителей силой заставили перейти в христианство без веры в его догматы, их маленькие дети и подростки не могли стать христианами путем «крещения в веру их родителей», которая была и оставалась иудаизмом. Таким образом, поскольку эти дети никогда не были христианами, они и не могли ни уклониться от христианства (т. е. стать еретиками), ни уйти от него (и таким путем стать вероотступниками). Как и их родители, которые были приведены в христианство насильно и сохраняли его из страха, так и они должны были рассматриваться как вынужденно обращенные, которые не могут быть в рамках юрисдикции инквизиции. Те, кто приводил эти доводы, отвергли, разумеется, взгляд Бонифация VIII на насильственное обращение, который считал, что насильственным может называться только то, где применялась физическая сила (исключая из этого «угрозу смерти»), но их взгляды, конечно, отличались от точки зрения известных авторитетов, таких как Исидор Севильский и Четвертый Толедский собор, которые признали обращение под страхом смерти насильственным (и, таким образом, запрещенным христианским Законом), но считали его действительным постфактум[3037]. Довод в пользу такого заключения мог рассматриваться многими как казуистика, а те из советников короля, которые резко возражали против него, могли опираться на мнения других крупнейших авторитетов, таких как Григорий Великий, Фома Аквинский и Дуне Скот, которые либо не были склонны одобрить вынужденное крещение, либо вообще отрицали законность крещений того типа, что имели место в Испании в 1391 г.[3038] Более того, они смогли опираться на тот факт, что за редким исключением христианские авторитеты отвергали насильственное крещение, а канонический закон подчеркнуто запрещал его. Они могли утверждать, что это будет противоречить основным законам логики, если жертвы жестокого преступления насильственного крещения должны будут признать его как благословение и будут наказаны, если они хотят сбросить с себя его последствия. Они, несомненно, добавляли, что проблема иудействующих не должна быть оставлена без внимания, но она не может быть разрешена инквизицией, которая не предназначена для этой цели.

Какие выводы могли сделать монархи из такой цепи идей? Разумеется, они не могли опираться на теорию, которая признает законность вынужденного крещения постфактум, поскольку это не было ни неопровержимым, ни убедительным. Не могли они и рассчитывать на то, что приговоры, вынесенные инквизицией на основе этой теории, будут восприняты как справедливые. Они знали, что у многих людей такие приговоры вызовут вопросы именно на почве приведенных выше аргументов, а вопросы эти могут привести к большому смятению и подорвать моральные основы инквизиции. Получается, что инквизиция может действовать надежно, только если иудействующие будут признаны еретиками, но это может быть сделано не иначе, как если будет признано, что «новые христиане» крестились добровольно, а затем снова впали в иудаизм. Короли не могли найти иной крепкой основы, на которой можно построить их запланированный трибунал.

Это было первой причиной декларации монархов о том, что марраны были крещены без принуждения. Но была и другая причина, и она приводит нас обратно к использованию королями «кодовых слов» как способа манипулирования общественным мнением. Короли, как мы отметили, хотели сообщить антимарранской партии, что они приняли их основную точку зрения, и не было лучшего способа сделать это, не тратя на это лишних слов, чем заявить, что марраны были крещены «без применения силы и принуждения». Ибо враги конверсо тоже утверждали, что крещение марранов было добровольным и даже специально затеянным. Если верить им, целью этой затеи было нанести удар и сокрушить «старых христиан», но эту часть их утверждений монархи опустили, чтобы избежать ненужного усложнения своей позиции. Однако, приняв взгляды противников марранов на базисную природу обращения «новых христиан» (то есть на то, что оно было добровольным), они расчистили дорогу для инквизиции, чтобы она обращалась с марранами так, как хотели их заклятые враги — то есть как с явными еретиками.

Второй сигнал противникам марранов был дан в распоряжении, приложенном инквизиторами к декларации королей от 27 сентября 1480 г. Это распоряжение, опубликованное 2 января 1481 г., напоминает о прокламации, выпущенной королями в Севилье около начала декабря 1480 г., запрещающей кому бы то ни было в архиепископстве покидать его место жительства во время операций инквизиции[3039]. «Кому бы то ни было» являлось еще одним ключом к пониманию истинных намерений королей. «Старые христиане» понимали, что это на самом деле относилось только к конверсо. Они понимали, что короли не будут без нужды парализовывать движение такого большого города, как Севилья, и других небольших городов