Ленин. Спаситель и создатель - Сергей Кремлев

Он был профессиональным борцом, он был политическим боксером на арене социальных распрей, и в этом смысле знал „одной лишь думы власть, одну, но пламенную страсть“: этой страстью была сама его профессия, сама борьба, само переливание своей воли в формы политических событий…».

О ком это?

Характеристика настолько подходит и Ленину и Сталину, что не раз, предлагая угадать, о ком это сказано, слышал в ответ: «О Сталине, конечно!»

А это – отрывок из очерка Чернова «Ленин», опубликованного в эмигрантском журнале «Воля России» в марте 1924 года – сразу после смерти Ленина. И в конце этого очерка бывший министр земледелия во Временном правительстве и бывший председатель однодневного Учредительного собрания, писал:

«Он умер. Его партия, возглавляемая людьми, которых он долго формовал по своему образу и подобию, людьми, которым легко быть его подражателями и столь же трудно – его продолжателями, уже в последнее время повторяла в своей коллективной судьбе его личную судьбу: становилась живым трупом…

На свежей могиле учителя и вождя… она… произнесет обеты верности…завещанию учителя. А затем – погрузится в будни и подпадет опять под власть неумолимых законов размагничивания и распада»[1355].

Так закончил свой очерк о Ленине эмигрант Чернов, и, говоря об «обетах верности», он имел в виду, вне сомнений, клятву Сталина над гробом Ленина – его речь на II Всесоюзном съезде Советов 26 января 1924 года, где рефреном звучало: «Клянёмся тебе, товарищ Ленин, что мы с честью выполним твою заповедь!»

Однако жизнь опровергла Чернова – Сталин стал великим и эффективным продолжателем Ленина, и вместо погружения в будни и распад Россия под руководством Сталина начала грандиозную, никогда ранее ей неведомую в подобных масштабах работу созидания.

Причем Сталин, как и Ленин, был в этой работе универсален и вездесущ. Он продолжал Ленина и шел дальше, постоянно углубляя и совершенствуя свой управленческий универсализм.

Они были во всех основных своих политических чертах сходны, да и не только, пожалуй, политических. Возьмём отношения Ленина – вождя России, с рабочими. Они были, можно сказать, родственными. Это видно уже из тех фото, где Ленин снят в окружении людей, а вот и «сюжетный» пример тому…

С 6 по 11 октября 1922 года в Москве проходил V Всероссийский съезд профессионального союза текстильщиков, на первом заседании которого Ленин был избран почётным председателем.

9 октября делегаты пригласили его на съезд, и он ответил согласием. Но 10 октября председатель Правления профсоюза И. И. Кутузов, вернувшись после разговора с Лениным, зачитал съезду следующую записку:

«Дорогие товарищи!

Извиняюсь, что пришлось вас надуть! У меня случилась болезнь зуба, которая в самом начале моей работы (с конца мая по начало октября 1922 года Ленин жил и работал в Горках, – С.К.) не только оторвала меня от неё, но и опять – на целую неделю – испортила мне нервы. Всякие свидания (на съездах) должен опять отменить на неделю.

Крайне сожалею, что с настоящим съездом видеться не могу. Очень надеюсь, что тов. Кутузов вам всё расскажет подробно и передаст мои лучшие приветы и пожелания»[1356].

Человек, написавший это письмецо, – уже признанный вождь народа и руководитель державы, которую даже враги начинают признавать великой. Но это – не письмо вождя, а привет товарища товарищам, который по-свойски, не смущаясь житейскими деталями, объясняет им, почему не может с ними повидаться.

Сталин и в этом – в естественной близости к народу, был родственен Ленину, что тоже видно из фото, уже сталинских. С одной стороны, здесь сказывалась вся предыдущая жизнь Сталина – она проходила не на паркете. Но сколько было таких, кто, попав «из грязи в князи», быстро осваивал именно «паркетную» сторону своего возвышения. С другой стороны, Ленин для Сталина был, вне сомнения, неким нравственным ориентиром, и он всю свою жизнь возвращался мыслями к Ленину, «чистя» себя «под Лениным», говоря словами Владимира Маяковского.

Молотов в 70-е годы вспоминал: «Сталин не раз говорил, что если б сейчас Ленин был бы жив, наверно, другое сказал бы – куда там нам! Он бы, наверно, что-то придумал то, чего мы пока не можем…»[1357]

Это не сочинено Молотовым! Это, вне сомнений, так и было, Сталин это говорил. Он не стоял перед Лениным на коленях – рабски, но после смерти Ленина Сталин всегда при мысли о нём преклонял одно колено – как перед боевым знаменем.

Однажды – в узком товарищеском кругу на обеде после праздничной демонстрации 7 ноября 1940 года, Сталин сказал о Ленине слова, которые в тот же день Георгий Димитров занёс в свой дневник:

«…Только при равных материальных силах мы можем победить, потому что опираемся на народ, народ с нами. Но для этого надо учиться, надо знать, надо уметь.

С этим я сейчас каждый день занимаюсь, принимаю конструкторов и других специалистов… Но я один занимаюсь со всеми этими вопросами. Никто из вас об этом и не думает. Я стою один.

Ведь я могу учиться, читать, следить каждый день; почему вы это не можете делать? Не любите учиться, самодовольно живете себе. Растрачиваете наследство Ленина…»

В отличие от тех, кто проматывал наследие Ленина или пренебрегал им, Сталин показал себя достойным учеником Ленина. Достойным в том числе и потому, что превзошел учителя в деле практического руководства самыми различными сторонами жизни огромной социалистической страны. Но при этом постоянно сверялся с Лениным, в том числе и публично.

9 сентября 1940 года, на совещании в ЦК ВКП(б) о кинофильме «Закон жизни», Сталин говорил:

– Как Ленин ковал кадры? Если бы он видел только таких, которые лет 10–15 просидели в партийной среде на руководящих постах и проч., и не замечал тех молодых, которые растут как грибы…. если бы он этого не замечал и не ломал традиций стажа, пропал бы. Литература, партия, армия – всё это организм, у которого некоторые клетки надо обновлять, не дожидаясь, пока старые отомрут…

Это была, конечно, не апология репрессий, а чёткий курс на обеспечение подлинно эффективного руководства Россией, о чём так беспокоился Ленин все послеоктябрьские годы.

И если уж помянуты пресловутые репрессии, то скажу, что ни Ленину, ни Сталину не были свойственны жестокость, хотя в их политическом облике жёсткость несомненно присутствовала. Иначе в то время просто быть не могло.

В помянутом выше очерке 1924 года Виктор Чернов написал о Ленине и так:

«Злопамятства, злобности в нём не было; но зато враги его дела для него были не живыми людьми, а подлежащими уничтожению абстрактными величинами; он ими не интересовался; они были для него лишь математическими точками приложения его ударов… За простую идейную оппозицию партии в критический для неё момент, он способен был, не моргнув глазом, обречь на разстрел десятки и сотни людей, а сам он любил беззаботно хохотать с детьми, любовно возиться с щенками и котятами».