Путь к дому - Софья Вель
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Перемену наследница Тиволии восприняла крайне болезненно. От испуга она рванула обратно наверх. Гигантские крылья цепляли сталактиты, кроша и обрушивая себе же на спину. Отчего Арианна ощутила самую настоящую боль. В добавок крылья засаднили. Анна дернулась назад и едва не налетела на сталагмиты, грохот в пещере поднялся совершенно невозможный.
— Кто здесь?! — донеслось до ушей драконицы откуда-то снизу.
Анна огляделась, но никого не обнаружила.
Вдруг что-то сверкнуло в темноте. Да так ярко, что едва не ослепило.
— Уходи! — взвыло неподалеку. Анна боязливо попятилась, снова натыкаясь неуклюжим теперь телом на камни.
В темноте опять сверкнуло. Зажегся золотой огонек. Анна растерянно вглядывалась в нечеткий контур на фоне мерцавшего света.
— Не отдам! — зарычал контур и бросился на Анну.
Анна едва успела отшвырнуть неизвестного лапой.
— Это моё! Мое сокровище! — выло непонятное нечто, больше всего похожее на ежа. — Не отдам, Не отдам! Ничего я тебе не отдам, тварь ты желтоглазая! — зарыдало ежеобразное чудовище.
— Да не беру я у тебя ничего! — огрызнулась Анна.
— Вреешь! — зашипел ежемонстр. — Вы все врете, демоны проклятущие! Оно моё, он сам мне его оставил, сам! Не отнимите!
Анна ничего не понимала: кто оставил, что оставил?
Тем временем все её внимание сосредоточилось на источнике света. Непреодолимо захотелось его коснуться. Просто нестерпимо! А ежемонстр отскочил, пряча сокровища в колючем клубке.
Анна рванула вперед, одним мощным ударом сшибая гигантского ежа в сторону.
На полу, густо устланном костями мелких животных, едва ли известных науке миров Тварного, сияла золотом нить. Длинный волос?
Анна вцепилась в него и тут же потеряла сознание. Верней, провалилась в свой первый драконовый сон.
Глава 12.Драконовы Сны. Сильвия. Сказка про Фея
Сильвия села возле Мари, девочка увлеченно штопала носок, накануне Сильвия научила её как держать нитку с иголкой. Ибо Мари делать этого не умела, чем вызвала искреннее недоумение. Как можно быть крестьянкой и не уметь шить? Мари плохо помнила жизнь до мора и смерти родителей. Да и важно ли это, когда вся жизнь уже перевернулась? Жили, как-то жили… что-то умели, а чему-то предстояло научиться.
В свое время и самой Сильвии ко многому пришлось привыкать. Коротая длинные зимние вечера в доме конунга, новоявленная княгиня едва не научилась вышивать! Хотя до настоящих мастериц было еще далеко. Но штопать аккуратно княгиня точно уже умела, как и тянуть нить, или даже прясть …
Теперь все полученные при жизни со степняками знания очень пригодились. Дети быстро росли, причем все: и Григ с Мари, и Селена с Эндемионом. Шить маленькие вещи стало необходимостью. Недавно Владыка принес целый отрез хлопковой ткани, неизвестно, где взял. Но ткань была очень кстати. Теперь можно было нашить всем по рубашке. Чем и занялись девушки дома, но вот тут-то выяснилось, что Мари иглы боится. Да так сильно, что приходиться зубы сказками заговаривать!
А главный сказочник дома, Элладиэль Светлейший, все больше времени проводил вне дома: в лесу или у барона. Алеон сказок не рассказывал, только тихо пел иногда Селене, и Сильвия никак не могла понять, что за колыбельная? Слов разобрать не получалось… Только мотив казался ужасно знакомым. Тогда и стало понятно, что сказки для Мари и Грига придется вспоминать самой.
Мари — ровесница О`Силей, может, немного старше, вдруг ей понравится Фей? Тот самый Фей, которого Сильвия придумала, чтобы утешить дочь. И по всей видимости, тот самый, о котором её дочь никогда не узнает…
Мари слушала про приключения крылатого друга мыслей Сильвии с интересом, но как оказалось, не она была главным слушателем. Григ, робкий и молчаливый по своей природе, всякий раз прорастал рядом, как маленький грибок.
— Сильвия, расскажите сказку, — тихонько попросил мальчик.
— А на чем мы остановились? — уточнила она.
— Он зимой к пчелам пошел, — тут же откликнулась Мари.
Сильвия не без труда вспомнила сюжет:
— …Наглый и бессовестный луч дразнил своим солнечным ароматом. Фей сквозь сон принюхивался к весенним ноткам: капель и ручьи? Уже?!
Причмокивая и слизывая с губ капельки света, Фей потянул носом. Нет-нет, не подумайте! Глаз он не открыл, но чуткий нос улавливал дивный аромат. Звон жужелицы, или перезвон лиловых колокольчиков?
Нос тянулся вперед, выдергивая из волшебных сетей зимнего сна. И Фей, позевывая и покрякивая, встал. И… тут же увяз, приклеился обеими ногами разом.
Фей нехотя открыл глаза, кто это разложил банки с клеем у его кровати?!
Острота зрения не спешила возвращаться к юному засоне. Все, что он понял в первый момент, так это то, что солнце и правда весеннее! И он стоит в уже теплом, даже горячем, солнечном луче. Выходит, он так заспался, что аж весну проспал?!
Фей дернулся, желая выскочить скорей на улицу, но не тут-то было! Ноги крепко увязли. Фей посмотрел вниз, кто бы это мог ему помешать?
Вокруг раздалось недовольное шушуканье.
Этот звук отвлек юного Фея от разглядывания собственных ног, крепко застрявших в чем-то желтом и липком. Он быстро осмотрелся по сторонам. Как назло, ничего нельзя было разглядеть! Сам-то Фей стоял в луче, а все шушукавшиеся оставались там, в глухой тени.
— Смотри, какой бессовестный! — донеслось до не слишком чутких к чужой критике ушей Фея.
«Кто бессовестный?», — Фей с любопытством повернулся на звук.
— Весь наш мед попортил! — вздохнул кто-то в противоположном конце темноты.
«Ой, как хочется взглянуть на этого негодника!», — пронеслось в голове Фея. Он снова попробовал сделать шаг и… ничего не вышло. «Сейчас же все самое интересное будет! Вот бы глянуть! Ну хоть глазочком!», — стучали мысли в голове крылатого проказника.
— Ох, разбойник! — раздалось с третьей стороны.
Фей аж шею выкрутил, стремясь разглядеть неведомого нахала и разграбителя медовых богатств. Едва не вывихнул щиколотки от слишком резкого движения, Фей дернулся тут с досады и расстройства, что все интересное проходит без него, он завопил:
— Эй, пустите, дайте глянуть на разбойника!
Все притихли.
К слепящему и ароматному солнечному лучу кто-то поджужжал, да-да, не подошел, а поджужжал. Забавный звук издавали усердно работавшие крылья неизвестного, крепко прятавшегося в тени.
— Фей Домастикус!
Фей весь навострился, давненько к нему так не обращались, с сотню лет, наверное, как…
— Как вы могли?
Фей недоуменно разглядывал сердитую мордочку большой пчелы, проступившую перед ним. Это было первое, что он хоть как-то различил, будучи пойманным в липкую ловушку меда и света.
— Ой, Пчелий Пчелкин! Это вы? — наконец
