Гималайский зигзаг - Виктор Бурцев

— А может, нам просто почудилось? — предположил Миша, почесывая особенно нахальный прыщ на носу.

Перси пожал плечами:

— Наша траву не курила, наша таблеток не жрала… Моя видела штуки и почище, особенно с настоящей ямайской травки… Но на трезвую башку — ни разу.

— Я все же пойду посмотрю, — решился Гурфинкель.

Выставив перед собой бесполезный пистолет, он прокрался меж деревьев к дому и остановился в нескольких шагах от крыльца. Прислушался.

Тишина. Всмотрелся…

А что это там в дверном проеме?

…Огромная обезьяна, высунув голову, смотрела на Мишу спокойно и невозмутимо, словно даосский мудрец, успевший уже все познать в этом бренном мире. Похолодев, Гурфинкель выронил пистолет и приготовился умирать, но обезьяна покачала головой — и сгинула. Миша медленно переступил онемевшими ногами, зачем-то поднял пистолет…

Они вернулись к месту ночлега с первыми лучами солнца.

— Моя боится входить, — неуверенно проговорил Перси, остановившись на крыльце. — А ну как она нашу Бумбу на куски порвала? Голова валяется, ноги валяются, кишки по стенам висят…

Гурфинкеля передернуло. Он вдруг вспомнил, как Андрей Покровский защищал его в детстве от злых мальчишек с соседней улицы…

— Все равно надо, — вздохнул Миша. — Друг все-таки. Пойдем…

— Друг… — согласился Мочалка. — Ну ладно. Твоя только войди первый и скажи, валяется голова или нет.

Гурфинкель вновь вздохнул.

Он ждал самого страшного — и даже чего-то пострашнее. В конце концов жуткая плотоядная обезьяна могла никуда не уйти, остаться, дабы подождать следующего. Однако, к своему крайнему облегчению, заглянув в зал, ни головы, ни кишок Покровского он не узрел. Вещи тоже вроде бы лежали на своем месте… Сзади чихнул господин Барджатия, и Миша от испуга подпрыгнул.

— Будь здоров, Михаил! — внезапно послышался знакомый голос.

Андрей Покровский неторопливо появился из какого-то темного прохода, застегивая штаны.

— Я отлить в сад выходил. Рано вы встали… А я выспался зато — дай бог каждому! И знаешь, такие забойные сны снились! Вроде бы я, значит, в зоопарке обезьянку кормлю… Да, когда завтракать-то будем?..

Глава девятая

ПРОКЛЯТИЕ СТАРОГО РИШИ

…Так рассказывают. А правда ли это, ложь — кто знает?

Хвала богам милостивым, что хранят благословенную землю Индии! Богат, знатен и умен раджа Ашрама Брихаспутра. Взгляните на его дворец — весь из белого мрамора, что привезен из далекой страны Италии, облицованный изразцовой плиткой из славного Самарканда. Но все мало радже — недавно по его повелению пристроили мастера-инглизы к левому крылу дворца новую хоромину, украсили вход золоченой надписью, славящей великого и щедрого Брихаспутру. Расширили парк, сложили из резных камней фонтан. И все это в смутные, неспокойные времена, когда никто в великой стране от Ганга до Инда не знал, будет ли жив завтра и найдется ли где преклонить голову.

Что и говорить, завидуют соседи такому счастью и такому богатству, дивятся несказанной мудрости Брихаспутры, его прозорливости. И зря дивятся. Только глупец, отправляясь в трудную дорогу, запасается одной лошадью. А вдруг падет она на дороге? Вдруг уведут ее лихие люди? Как тогда быть глупцу? На себе, что ль, поклажу везти?

Но раджа Ашрама отнюдь не глупец. Хвала Вишну-охранителю, когда настали смутные дни, когда забывшие о присяге наемники-сипаи взбунтовали Ауд, Банделкханд и Раджпутанс, когда захлебнулся в крови инглизов Дели, разделил Брихаспутра свои богатства на несколько частей, вверил их заботам разных казначеев. Кое-что припрятал в заветном сундуке, зарытом под старой яблоней на краю сада — полсотни сапфиров покрупнее, десятка два алмазов, сотню рубинов, горсть изумрудов. Пусть лежат до поры до времени под рукой! Удобно — протянул и взял. А потеряешь, так и плакать не стоит. Не богатство это — так, безделица. А вот половину наличности и треть драгоценных камней отправил Брихаспутра с надежным человеком в бывшую столицу Империи Моголов, в великий город Агру, где еще держались упорные инглизы. Много там у раджи надежных друзей, много! Только очень глупые и упрямые индусы недальновидно отказываются от сотрудничества с инглизами. Галдят, словно дурные птицы у выгребной ямы: «нечестивцы», «убийцы»… А разве бунт против властей — не величайший грех? Да и в чем нечестие? У каждого свои боги. Вот и Брихаспутра поклоняется Вишну и Шиве, большинство же из его соседей чтят Аллаха и Мухаммеда, пророка его, или даже Будду. Так что же, радже Ашрама и с ними не стоит и знаться? Провести плугом борозду вокруг дворца и солью посыпать? А что ж до «убийц»… Об этом предоставим судить богам, они уж разберутся и каждому воздадут по делам его!

Оставшееся же золото Брихаспутра повелел переплавить и отлить из него статую Шивы Натараджи Четверорукого, Владыки Танца, обильно украсив ее драгоценностями. И отправил рукотворное божество в Лакхнау, прямехонько в пасть мятежа. Вождь сипаев, храбрый, но недальновидный Нана Сагиб, посмевший (о позор!) выдавать себя за сына владыки Маратхи, великого Баджи Рао, даже опешил от такого — прислал гонца с письмом, в котором благодарил достопочтенного раджу Ашрама за проявленное доверие, заверив, что лучшего места для статуи, чем защищаемый им город, раджа и выбрать не мог. Усмехнулся Брихаспутра, послание прочитав, да и сжег его прямо на золотом подносе для писем.

А через несколько месяцев сэр Колин взял Лакхнау. Дело безумных сипаев было проиграно, Нана Сагиб бежал за пределы Индии — и вместе с ним исчез золотой Шива Натараджа. Поговаривали, что именно он пошел в уплату непальцам, согласившимся не выдавать беглеца победителям-инглизам. И вновь усмехнулся раджа, проведав об этом. Что жалеть о золотом идоле, если все эти страшные месяцы благодарные сипаи обходили его владения стороной и крестьяне по-прежнему послушно платили подати? Да и помог хорошему человеку. В царстве Ямы зачтется, а остатки синайского толпища не станут нападать на поля и деревни щедрого друга.

А всего через год Брихаспутра сумел сделать точную копию пропавшей статуи. Как ему это удалось? Зачем спрашивать, ведь все равно всей правды не узнать!

…Говорили, конечно, что коварство Нага, владыки змей, ничто по сравнению с коварством раджи Ашрама. Но в чем коварство? В том, что он стал помогать вернувшимся инглизам? Не коварство это, но мудрость. Те, испуганные кровавым мятежом, стараясь не допустить повторения такого в ближайшем будущем, принялись искать бунтовщиков и их подручных. И разве не долг Брихаспутры, верного подданного королевы инглизов, помочь в этом! Разве мятеж угоден богам?