Герои Вопреки. Часть I (СИ) - Заров Антон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да ты, колдун, настоящий, — ошарашенно пробормотал Пренар, совершенно забывшись и почти не изображая из себя малограмотного.
«Угу, могу, когда хочу, — без особой радости хмыкнул про себя Еремей. От слабости он даже не обратил внимания на перемену в говоре охотника.»
Закончив свое дело, Аз мог теперь только лежать на боку, тоскливо хлопая глазами, как страдающая запором лошадь. Пришлось охотнику сооружать для неведомого чудина волокуши.
Еремей в это время смотрел на небо, почти не моргая, и слушал шум леса. Поскрипывание древесных стволов на ветру. Фоновый гул шелестящих листьев, будто от электростанции. И птичьи трели, робкие и неуверенные, они раздавались с разных сторон, как перекличка разведчиков.
«Даже птицам в этом лесу жить страшно, — думал Еремей отстраненно, пока над ним не нависла тень Пренара.»
Хмурый мужчина молча наклонился к нему и взял на руки, чтобы отнести к волокушам.
Вернее, Аз вдруг сам это понял. Внезапно, от простого прикосновения к своей голой руке, ощутил устремления охотника, как свои собственные.
Эта новая способность шокировала его, вогнав в ступор. По краю сознания мелькнули скомканные чужие мысли:
«Вытащить чудина из кустов, положить на волокуши, а дочку закинуть себе на плечо. Как ни мало он весит, а девочка моя все одно легче.»
«Что-о-о? Дочка? Он сказал, что она его дочь? — многострадальная голова Еремея взорвалась сотней новых ужасающих вопросов.»
Ему показалось, что в лесу сразу стало темнее. Все звуки смазались и поползли задом наперед. Сумбур в голове сковал волю, как при встрече с жутким мяуканьем во тьме.
Ощущения нахлынули, и в глазах замелькали смутные картинки. Чем крепче сжимал его в руках охотник, пока нес к волокушам, тем ярче становились образы.
Вот над скорчившимся колдуном, кутающимся в драный до невозможности плащ, склоняется его собственная дочь. Пренар считал её погибшей. Он завороженно смотрит на нее, не в силах пошевелиться.
Вдруг его Йунгри тычет колдуну в лицо веткой и тот теряет сознание. Ее растопыренные пальчики тянутся к сердцу чудина. Ноги сами выносят охотника из-за дерева и бросают вперед.
Нет никаких сомнений в её намерениях и роли в произошедшем.
На лице повернувшейся к нему дочки смешались радость узнавания и запоздалый страх. Руки его сами собой скинули на землю заплечный мешок, вынули мешочек харам травы и прижали к лицу Йунгри резко пахнущий сверток.
Дальше пришел черед мотка ивовый коры. Ею надлежало связывать ведьмам кисти и лодыжки.
«Но, его Йунгри. Она же шла по стопам бабки. По осени ее должны были отправить на воспитание к волхвам. Она должна была стать ведуньей деревни и оберегать их.
Что он сделал не так. Как недоглядел тьму в родном сердце.»
Ему страшно захотелось посмотреть ей в глаза. Найти там ответ. Хоть какой-нибудь ответ.
Еремей кажется закричал, когда Пренар опустил его на волокуши и контакт резко оборвался. Из его головы словно без предупреждения вырвали гвоздь.
Лицо корчилось, рот разевался, глаза ничего не видели, а уши не слышали. Постепенно прямо перед носом проступило непривычно обеспокоенное лицо жестокого охотника. Тот похоже впервые в жизни не знал, что сделать.
Постепенно боль прошла и Аз смог дышать ровнее, не хватая ртом воздух.
В голове улеглась буря рвущих душу чувств, достаточно, чтобы он смог внятно пожелать больше не пытаться угадывать ничьих мыслей. Оказалось, не только правда может ранить, но и процесс ее получения.
Отец маленькой ведьмы, тем временем, убедился, что колдун в порядке и с видом человека, идущего на плаху по доброй воле, закинул девочку себе на плечо.
Дальше Еремей видел только его спину и пальцы, судорожно сжимающие черенок длинной ветви, которую охотник приспособил под волокуши. Да еще где-то наверху болтались две маленькие девичьи пятки.
Аз не успел даже окончательно решить, насколько правильным было решение вмешаться в жизнь самой обычной, маленькой деревушки, как их скорбная процессия успела до нее добраться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Пренар знал лес гораздо лучше и шел ходко, даже со скорбным грузом на плечах.
Послышались тревожные восклицания, почему-то сверху, с ветвей нависающего над ними дерева. Но Пренар даже не сбавил шага, и не посмотрел туда.
Он казалось ничего больше не замечал, кроме показавшегося за деревьями, деревенского частокола. Просто шагал и волок за собой ошалевшего от всего происходящего Еремея.
***
Над лесом плыло, проникая повсюду, вибрирующее женское пение.
Пели по очереди, каждый раз чуть меня тональность и высоту. Было в этом что-то от глубоких деревенских запевов.
Именно песня заставила Еремея очнуться. Приходил он в себя медленно и тяжело. В голове гудело, а по телу прокатывались волны слабости.
О ло-ге моо-ой, О мое ладу ко сла-во-ой, Даж пресне красу то ми-ло-ой, Тех преж во сла-вое то пло-ой, Уж пресне таву но-престо-ой Ох теже ванве ко хо-то-мо-ой…Слова были непонятными, но смутно знакомыми. Тревожные интонации вызывали отклик где-то в груди и против воли хотелось подпевать.
Вот уж чего Еремей никогда не умел. Вмиг вспомнились вечерние запевалки от бабушек и тетенек на семейных застольях. Аж уши закладывало, если оказаться слишком близко. А вот мужики даже в роду его деревенской родни никогда пением не баловались.
Он пытался толи не слышать, толи не слушать, но вибрации обладали неодолимой силой, и тоска уцепилась-таки коготками за душу. От нее сразу же необъяснимым образом заныли зубы.
Отвлечься с закрытыми глазами не получалось и пришлось их наконец открыть. Еще более узкие чем обычно, нечеловеческие зенки хмуро уставившись на окружающий мир. И тот полностью соответствовал настроению Аза.
Он лежал под навесом на низком крылечке небольшого аккуратного домика внутри деревенского частокола.
Стена заостренных бревен виднелась совсем рядом, достаточно скосить глаза в сторону. А впереди тянулись, закрывая даже лес, избы, терема и домики, будто выскочившие из детской сказки.
«Ну, по крайней мере уже не запирают в почерневшей избе на отшибе с земляным полом, — подумал Еремей, обнадеживая себя.»
Несмотря на то, что до заката было еще далеко, небо уже заволокло серыми тучами. Ветер стих и все звуки казались ближе, чем на самом деле.
Слышно было постукивание топоров в лесу и откуда-то с краю деревни доносился необычайно плотный гомон угрюмых жителей.
Редко-редко раздавалась вдалеке птичья трель. Дышать было тяжеловато, будто его с головой накрыло ватное одеяло.
Нужно было подниматься и принимать участие в общественной жизни. Хоть триумф и не вызывал уже никакого восторга.
«Хотели, как лучше, получилось как-то так… — едва закончил мысль, как рядом нарисовался босой мальчонка в одной рубахе до пят, стрельнул на чудина глазками и тут же убежал куда-то прежде, чем Еремей успел спросить Главного.»
Пришлось вставать самому, неловко путаясь в накинутом на него сверху, не особенно чистом, полотне.
Не успел утвердиться на ногах, как объявился стройный, хорошо одетый по местным меркам, молодой парень, в котором далеко не сразу удалось узнать сына Головы, Наркима.
На лице его не осталось и следа того измождения, что было при их первой встрече. К тому же улыбался он так, как улыбаются счастливые молодые мужья. Широко, глупо и довольно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})— Поправилась ли Матруша? — первым нарушил молчание Аз.
— Вашими стараниями молодой господарь. Примите мои искренние извинения в том, как Тятька с вами себя повел. Он не со зла, не серчайте, — парень замялся и вдруг поклонился в пояс.
Еремею впервые в жизни отвешивали поклон, так что он только глуповато моргал с отвисшей челюстью. В голове не было ни единой мысли о том, как на это нужно реагировать.
