Гусар бессмертия - Алексей Волков

– Поздравляю, Орлов! – Кондзеровский любил наезжать в «свой» эскадрон, а теперь для этого еще был удачный повод.

– С чем? – Поручик весьма устал за последние дни. Война прежде всего – это не грохот сражений, а тяжелый труд, которому подчас не видно ни конца, ни края.

– Только что адъютант получил рескрипт. За захват порохового парка Государь пожаловал тебя штаб-ротмистром.

– Ура! – дружно подхватили офицеры.

Они жили одной семьей, и удача товарища была общей удачей.

Вообще-то Кульнев представлял Орлова к Владимиру, но начальству виднее.

Александр уже настроился на получение заветного крестика, и потому известие о перемене награды в первый миг вызвало легкую досаду. Неизвестно, смог бы в данный момент по-настоящему обрадовать орден, все же для радости тоже нужны силы, а тут вместо ордена чин…

Однако быстро пришла мысль: новое звание – тоже весьма неплохо. Орлов не мечтал о генеральских эполетах, они казались слишком недостижимы, однако это отнюдь не означало, будто он всю службу хотел оставаться поручиком. Штаб-ротмистр на двадцать первом году – весьма неплохо. Еще один чин – и уже собственный эскадрон получить в командование можно.

– Жаль, шампанского не достать, – вздохнул успокоенный этой мыслью Александр. – Господа, кто-нибудь видел поблизости маркитантов?

Правда, денег с памятного захвата турецкого парка у него не прибавилось. По естественным законам, стало еще меньше, но на такое дело и занять не жалко.

– Ага. Такие уж они дураки, следовать всем нашим движениям! – пробурчал корнет Репнинский. По молодости и краткой службе ему все казалось, что большинство маршей совершаются полком зря.

– Ничего, мы казенной, – махнул рукой поручик Мезенцев, единственный, кроме Орлова, офицер эскадрона, участвовавший в сражении под Фридландом. Остальные поручики и корнеты пришли в полк позже.

– Или местным вином, – предложил альтернативу Мадатов.

В повседневной жизни князь предпочитал более слабые напитки, чем казенная водка. Вина же в этих краях было – хоть залейся. Да и стоило оно копейки. Христианские жители края пили его вместо воды. Разумеется, в отличие от мусульман.

Разгулом вечерние посиделки не пахли, хотя отмечание продолжалось до полуночи. Тот же Кондзеровский сообщил, что наряду с рескриптом получен приказ на новое перемещение. И судя по всему, на этот раз оно обещало долгожданную схватку с османами. А перед ней лучше уж быть отдохнувшим, чем засыпать прямо в седле.

Приказ на этот раз не обманул. Турки оказались настолько близко, что дойти до них не составило никакого труда. Егеря с ходу вступили в перестрелку с вражеским авангардом и застыли на месте, не в силах пройти дальше под вражеским огнем.

Следом в дело с обеих сторон вступила артиллерия. Под ее прикрытием два пехотных батальона попытались пойти в атаку, но наткнулись на картечь и отошли, оставив на поле несколько десятков тел.

Три эскадрона александрийцев, бывших с авангардом, подкрепляли мушкетеров и егерей. Свернутые в колонны гусары ждали приказа, а съехавшиеся вместе несколько офицеров во главе с Кондзеровским прикидывали свои шансы на успех.

– Смотрите, господа, резерв выдвигается, – сказал кто-то из гусар.

Из второй линии на поддержку отбитым мушкетерам под бодрящий перестук барабанов и взвизгивание флейт вышагивал еще один батальон. Авангард был численно невелик, но и турок ему противостояло немного. Просто последние заняли крепкую позицию, и выбить их оттуда было трудно.

– Без толку, – сказал как выругался Кондзеровский. – В лоб только людей зря положат. Надо выйти вон той балкой и уж тогда атаковать решительным броском.

Он покосился в сторону дальнего холма, на котором расположились авангардные начальники со свитой. Веры в начальственную мудрость у подполковника не было. Вот если бы авангардом командовал Ламберт или Кульнев…

Несколько пушек с той и другой стороны продолжали изредка и без особого толку посылать ядра. Как всегда, на поле маячила цепь казаков, бесполезная в таком деле.

Резервный батальон достиг основной линии и застыл на месте рядом с прочей пехотой. Видно, начальники сами понимали, чем чревато вышагивать по ровному в этом месте полю.

– Сейчас нас попробуют послать, – качнул головой Кондзеровский. – Шалишь!

Его лицо оставалось спокойным, и только близко знавший своего командира Орлов чувствовал, что такой поворот событий очень не нравится подполковнику.

– Вот что, князь, – наконец решился Кондзеровский и повернулся к Мадатову. – Выдвигайте эскадрон по балке. Сейчас тут такого намудрят! Как появится возможность – атакуйте.

Самодеятельность частных командиров в армии никогда не приветствовалась, но необходимость такого шага была настолько очевидна, что Мадатов лишь вскинул руку к киверу:

– Слушаюсь!

– С Богом, князь! А ты, Орлов, помни наш разговор.

Уточнять, какой именно, Кондзеровский не стал. Вдали показался несущийся к гусарам адъютант, и подполковник счел за благо как можно скорее спровадить хоть часть подчиненных. Сам он оставался ждать распоряжений, хотя заранее знал, какими они будут, и был не согласен с ними.

Но приказы, как известно, не обсуждаются…

Орлов в последний раз оглянулся. Кондзеровский в окружении двух эскадронных командиров спокойно попыхивал короткой трубкой да посматривал в сторону неумолимо приближающегося адъютанта.

– Справа по три! – громко скомандовал Мадатов.

Двинулись без сигналов трубы, молча. Лишь позвякивало снаряжение да всхрапывали застоявшиеся без дела кони.

Балка поглотила эскадрон. Теперь близкий бой напоминал о себе лишь громом орудийных выстрелов и ружейной трескотней. Весь путь Орлов проделал как положено, справа вровень с головой своего взвода, и лишь по окончанию вместе с другими офицерами был вызван к Мадатову.

Дальше расстилалось поле, а в паре сотен сажен виднелись турки. Их фланг, если уж быть более точным. И, как предполагал Кондзеровский, здесь было лучшее направление для удара. Даже пушка у турок с этой стороны была одна, да и та смотрела в сторону главных русских сил, откуда как раз в этот момент уступом стремительными ровными шеренгами неслись два гусарских эскадрона.

Турецкие орудия яростно полыхнули дымом. Спустя секунду до собравшихся рядом с Мадатовым офицеров долетел грохот. Но что такое звук по сравнению с дождем картечи, ударившей прямо по стройной линии мчащихся кавалеристов?

Строй сразу распался. Часть лошадей рухнула, еще несколько лишились всадников, а остальные испуганно рванули в разные стороны прочь от дыма и грома. Орлов видел, как несколько человек сумели справиться со своими скакунами, собрались в одном месте и, невзирая на ружейную стрельбу, подобрали чье-то тело.