Жизнь ни о чем - Валерий Исхаков

- Ну, насчет меня, Сережа, ты тогда очень даже заблуждался!

- Разве? Мне так не показалось. Уж такая ты довольная была на том вечере! Так светилась, так гордилась своим ненаглядным Юрием Михайловичем! Фотографии дочери показывала. И еще, помнится, сказала, что заканчиваешь университет. "Филфак небось?" - спросил кто-то из нас, не помню кто. С этаким оттенком презрения. Не котировался среди нас тогда филфак. Факультет невест. А ты так гордо: "Скажешь тоже! Что я тебе на:" - а что "на", я уже не расслышал, пропало все, что было после "на", а теперь, наверное, ты и сама не помнишь.

- Не помню. Не хочу вспоминать. У меня тогда такое состояние было хоть вешайся. А ты какое-то свечение углядел.

- Но ведь углядел же.

- Придумал, а не углядел. У тебя от своих проблем, видимо, в глазах черно было, вот тебе и казалось, что все остальные светятся от счастья. А никакого счастья, между прочим, тогда не было. И сейчас нет. Дочь взрослая есть. Подруги есть по всему свету. Компьютер. А больше никого и ничего. Если бы не Андрей - и этого бы ничего не было!

- Андрей? Почему меня это не удивляет:

- Да! Андрей! - С вызовом. - Странно, но меня это тоже не удивляет. Хотя когда-то мы с тобой танцевали, а не с Андреем. Помнишь? Не забыл еще? Я тоже не забыла. Хотя надо бы забыть. Вычеркнуть тебя из памяти, как всех остальных мужиков вычеркнула:

- Так уж и всех? А как же Андрей? Просто так тебе помогает? Бескорыстно?

Она запнулась. Я прямо-таки ощутил, как из нее рвалось ответное: "Да! Бескорыстно!" - но что-то помешало ей солгать. Наверное, чувство собственного превосходства. Солгать мне означало бы для нее признать себя слабее, хуже меня. Ложь всегда проявление слабости. Сильный человек может себе позволить говорить правду при любых обстоятельствах. А ей очень хотелось быть сильной.

- Может быть, не совсем бескорыстно. В конце концов, мы не при социализме живем. Не боремся за звание ударника коммунистического труда. Но, во всяком случае, я не тем местом за компьютеры расплачивалась, о каком ты подумал. И вообще Андрей никогда ничего не просил. Сам предлагал помощь. Сам компьютеры покупал, привозил, техников присылал из своей фирмы, чтобы сети смонтировать. Да, не совсем бескорыстно. Да, для него это не только благотворительность, но и бизнес. Да, ему принадлежит половина нашего города - и больше половины жителей города считают его отцом и благодетелем. Да, весь город голосовал за него на выборах. И что с того?

- Да я ведь ничего и не говорю.

- Вот именно! Ничего не говоришь - и ничего не делаешь.

- У меня нет таких возможностей.

- У тебя - нет. А у Андрея - есть. Потому что знает, чего хочет. И всегда добивается того, чего хочет. А ты нет. Ты чуть что - в кусты. Не понравилось тебе на вечере встречи - исчез, испарился, всем классом найти не могли. Забился в какую-то дыру и сидел там двадцать лет. Кого ты вспомнил за эти годы? Кому помог?

- А ты?

Не надо было мне этого говорить. Ох, не надо. Знаю ведь, что с женщинами разговор по принципу "сам дурак" не проходит. Они тебя могут сколько угодно упрекать, грязью поливать, с дерьмом смешивать, но стоит только тебе попытаться возразить, сказать в ответ: "А ты сама:" - и все, разговор окончен.

- Пошел бы ты:

Теперь она чуть больше походила на прежнюю Нину.

Это в моих воспоминаниях, написанных для чужих глаз, все между нами было тихо да гладко. Не потому, что врал, а потому, что вспоминалось только хорошее. А танцы - вещь азартная, иногда так заведет - готов за малейшую ошибку партнершу убить. И ругались мы по-страшному, и швырялись друг в друга тяжелыми предметами, и не разговаривали неделями. Все было. И теперь то же самое. Завела себя Нина, закрутила внутри пружину так, что вот-вот лопнет, и одной неосторожной фразы было достаточно, чтобы пружина раскрутилась с треском - да мне по лбу.

- Шел бы ты на фиг отсюда, Сережа! Никто тебя сюда, между прочим, не звал. С чего ради ты вдруг ко мне заявился? Жена из дому выгнала?

- Пока нет.

- Жалко. Но тем лучше для тебя. Есть, стало быть, куда пойти. Не будет меня совесть мучить, что выгнала тебя на улицу. Жена-то богатая небось, а, Сережа?

- С чего ты взяла?

- Так не на свои же кандидатские ты такую машину купил. Или ты уже доктор?

- А про то, что я кандидат, откуда знаешь?

- Сорока на хвосте принесла:

- Передай сороке, что я еще не доктор. Но скоро буду. А машина не моя - казенная.

- Ты, стало быть, с подорожной по казенной надобности?

- Вроде того.

Перерыв. Не то перемирие, не то просто перекур. Каждый закурил свои, прикурил от своей зажигалки. Даже пепельницу мне Нина отдельную поставила. Чтобы не смешивался ее пепел с моим. Смешно.

- Чего ухмыляешься?

- Так, представил:

Две урны с прахом - ее и моя. И чей-то голос за кадром убедительно просит: "Только не перепутайте! Только чужого пепла не насыпьте!" Как будто на том свете не все равно. Может быть, даже веселее будет, если перемешать. Добавить моего пепла к ее праху. Или наоборот.

- Выпьешь?

- Не стоит. Я за рулем. Машина чужая, лучше не рисковать.

- Ну и правильно. Я бы тебе предложила остаться - по старой дружбе. Но не могу. Свидание у меня сегодня. Дочка уехала к отцу своему погостить. Так что никто не будет меня презирать. Никто не будет мораль читать. Грех не воспользоваться моментом, ты уж прости.

- Я понимаю.

- Ни черта ты, Платонов, не понимаешь. Ты даже и не пытаешься понять. Ты слушаешь меня и не слышишь. Все вы, мужики, такие:

- А-а:

- Что "а-а"?

- Теперь понимаю.

Я действительно начал понимать. Отдельные мелочи, детали обстановки, мелькнувшие в разговоре слова и фразы, что-то такое в самой атмосфере квартиры, фотографии на столе, заставка на экране монитора - компьютер тут, видимо, не выключается никогда, - список собеседников, а точнее собеседниц в постоянно присутствующем на экране меню ICQ:

- Нет, - махнула рукой она. - Я так все-таки не могу. Черт с ним, со свиданием, в конце концов! Положу тебя в Машкиной комнате. А сейчас я хочу кофе с коньяком. И хочу, чтобы ты со мной выпил.

- Я выпью. Выпью. И совсем не обязательно портить из-за меня свидание. Твоей подруге будет неловко при мне. Да и мне, честно говоря, тоже. Когда вы встречаетесь?

- В шесть.

- А сейчас только половина первого. У меня в запасе целых пять часов. Две рюмки коньяка за пять часов выветрятся без следа. Или ты хочешь заставить меня выпить целую бутылку?

- Нет. Двух рюмок будет вполне достаточно. Мне тоже много нельзя. Она: - Нина улыбнулась. Нина улыбнулась мне благодарно. Ей стало легче со мной, не надо больше притворяться. - Она не любит, когда я много пью.

- А ты много пьешь?

- Сейчас уже нет. А раньше у меня были проблемы. Пришлось лечиться.

- Я тоже был на грани. Но обошлось.

Это неправда. Ложь во спасение. К опасной грани я даже близко не подходил. Хотя прокурорские пьют ничуть не меньше милицейских. Некоторые даже больше. И в академии юридической все навечно пропахло коньяком. Но все же я не дошел до той стадии, когда без выпивки не прожить и дня.

Когда Нина вышла на кухню, я быстро расстегнул на груди рубашку и перемотал пленку крохотного диктофона, спрятанного у меня на животе. Вряд ли все сказанное нами до сих пор представляет какой-то интерес для Игоря Степановича. Будет обидно, если пленка кончится как раз тогда, когда мы наконец заговорим о деле. Я успел перемотать пленку и даже проверить при помощи крохотного наушника, спрятанного в воротничке рубашки (ну чем я не шпион!), качество записи, прежде чем в коридоре раздались шаги.

Нина принесла кофе - настоящий, черный, с густой коричневой пенкой, расставила на столе между нами рюмки, маленькие, из полупрозрачного фарфора, кофейные чашечки, блюдце с нарезанным и посыпанным сахарной пудрой лимоном и бутылку грузинского коньяка. Нина разлила кофе, я наполнил рюмки.

- Ну: За что выпьем?

- За нас, - предложила она.

- За нас!

Мы выпили. Закусили лимоном. Прихлебнули кофе. И как по команде закурили. Кофе, коньяк и сигарета - три обязательные составляющие. Одно без другого теряет половину своей прелести.

- А помнишь, - улыбнулась сквозь сигаретный дым Нина, - как Наталья угощала нас французским коньяком?

- Еще бы!

- Почему-то коньяк был в графинчике. И она долго объясняла, что бутылку у нее кто-то выпросил как сувенир: Что-то в это роде. Вы все пили и нахваливали. Еще бы! Французский коньяк! Тогда он у нас был еще редкостью. А я про себя думала, что никакой он не французский, а самый обыкновенный армянский. Просто Наталья хотела вам, мальчишкам, пустить пыль в глаза. Вас ведь так легко обманывать. Что мальчишек, что мужчин. Вы сами всегда готовы обмануться.

- Ну, положим, не всегда. Насчет коньяка у меня тоже такая мысль была. И у Андрея тоже. Он мне потом по секрету сказал.

- А мне Боря Путешественник. Я с ним часто общаюсь через "аську".

- Я тоже. Вот кому повезло в жизни, правда? По крайней мере он единственный, кто может с чистой совестью сказать, что живет не как все.